Мир моих героев, не так и сильно отличается от нашего, несмотря на их традиции, устои, и весьма нереальные способности, для человеческих глаз. Люди - они всегда люди... даже в той реальности, где есть место волшебству.
А именно в таком измерении, проживали некогда двое молодых чародеев - Мартин и Розалия. Они были не просто потомственными магами из самых известных семей, занимавших места в верхней ложе правления страной, но и проходили подготовку в школе жрецов.
Мартин претендовал на самое почётное, избираемое народом, место главного жреца, для которого имел все необходимые данные.
Юноша, необыкновенно соответствовал своему имени. Победитель! Он сам порой не замечал, как, не вкладывая особых усилий, обходил соперников на виражах. Ну а попадись на пути кто-то, не уступающий в талантах и способностях, в ловкости и уме, молодой маг, концентрировал себя всего в стремлении к победе, отрешался от любых иных аспектов жизни, и пролив пот или даже кровь, всё же побеждал... Всегда!
Необыкновенно прекрасный внешне, проницательный в мышлении, неотступный в своих решениях - он был воистину лучшим кандидатом на место жреца. О другом и мечтать было бы нелепо.
Почти все остальные ученики, невольно выполняли для него роль "тренировочных противников", не являясь таковыми в действительности.
Почти все... Кроме Розалии.
Нет, эта хрупкая девушка, конечно, не обладала столь яркими дарованиями, как Мартин, хотя была умна и сноровиста не по годам. Но преобладало в ней что-то иное. Отстранённость от многого, что считалось её товарищам важным, и увлечённость вещами, незначимыми для большинства.
Казалось, она специально корчит из себя нечто особенное, лишь бы отличаться от других. "Высокомерная зазнайка",- высказывали те, кто мнил себя читателем чужих душ. "Сердобольная",- понимали без разглагольствований, старейшины.
Обладая удивительно доброжелательной внешностью, с почти ангельским взглядом, она притягивала к себе многих страждущих чуда, но не будучи действительно "душкой" с каждым, одарив необходимым - отодвигала мягко, но безоговорочно. Думаю, понятно, что этим проявлением своей холодной колдовской натуры - девушка несказанно раздражала даже тех, кому только что оказывала помощь.
Однако, была в ней одна завидная особенность - не ломаться. На эту способность Розалия направляла всю свою, пылающую страстью, женскую суть, которая более никак не могла быть ею использована. Ей, как и другим ученикам, суждено было стать жрицей, и это обязывало иметь венец безбрачия.
Сводить с ума других, соблазнять одним лишь взглядом, предаваться плотским утехам - всё это могли молодые чародеи, и им не возбранялось. Но свои сердца, они обязаны были держать в вечной мерзлоте, и подчинять служению.
Все их магические способности, должны были отдаваться нуждающимся, но для себя самих, чародеи могли лишь единожды их использовать.
И с этим - никто не спешил... Жизнь длинная, а когда понадобится волшебство для своего блага - никто заранее не знал.
Чародеи не обладали ясновидением, и лишь не многие из них развивали свою интуицию до пределов "провидения", но и только.
Преподаватели и ученики, все поголовно считали Мартина и Розалию конкурентами, тогда как оба молодых человека, не разделяли этих воззрений и каждый по своему раздражался от этого.
Мартин, просто потому, что реально оценивал себя, и своё превосходство. Ведь быть жрецом - это значило принимать решения за весь народ, и смешно даже думать, что замороченная ерундой Розалия, могла бы с этим справляться.
Он уважал ее дарования, видел все достоинства и недостатки, замечал подверженность страстям, недопустимыми в жизни верховного жреца, правителя народа. Тогда как сам, умел себя контролировать во всём.
А Розалия, раздражалась от того, что её, вполне нормальное стремление, быть лучше, достойней - понималось как попытка конкурировать с Мартином. И она, тем самым, вызывала в нём некую агрессию, которую имеют к конкурентам. Это - печалило...
Меньше всего, ей хотелось видеть его агрессию к себе. Розалия искренне считала их отношения дружбой, а не конкуренцией. Более того, девушка отчётливо понимала, что любит его, ценит внимание и доброе расположение к себе, и безмерно восхищается каждой его частичкой.
Иметь чувства, которые столь естественны между двумя, было запрещено и невозможно, потому в дружбе Розалия видела для себя отдушину, позволяющую быть максимально близко, и всё же бесконечно далеко.
Молодые люди проводили почти всё свободное от занятий время в беседах, которые иногда приближали их души настолько друг к другу, что стиралась грань, делая их почти единым сгустком энергии.
Но после таких приближений, неотступно начиналась охлаждение, ссоры, взаимные упрёки, грубость и язвительность.
Подсознание каждого, помня о размерах разрешённых отношений, одёргивало от опасной близости. Они ранили друг друга обидами, расходились в стороны, искали в других людях заполнения вакуума, заполнявшего в одночасье душу.. Тщетно.
Шаг за шагом, понимая бессмысленность искать замену друг другу, они снова находили пути к взаимопониманию, и пытались стереть из памяти прошлые обиды.
Но шар их земли крутился, время шло, и всё повторялось вновь...
Оставалось совсем немного, до посвящения в жрецы, и ученикам дали возможность в последний раз вдохнуть воздух свободы, отпустив в мир без контроля.
Мартин увлёк Розалию на скалистый берег, где бушевал ветер, и волны, разбиваясь, окатывали их брызгами.
Беспечно носились они по самому краю, зная, что случись сорваться, чародейская сила другого, удержит от падения. Это было доверие себя, большее из того, что могли они доверить друг другу.
Устав, и продрогнув, согревались юные маги теплом тел, не стыдясь прикосновений и не страшась страстей.
Блуждая бесцельно, очутились они у цыганского лагеря, где их приветливо пригласили к огню, разделить вечернюю трапезу. Молодая очаровательная цыганочка Виолетта, с глазами в цвет своего имени, пела им песни, в которых звучали плотские желания, дурманящие головы посильнее вина.
Разгорячившись от пения, вольная дева пустилась в пляс. Огонь страсти горел в её фиолетовых очах, а взлетающие в порывах ветра волосы, как молнии пронзали воздух. То и дело из под одежд мелькали части обнажённого тела, сочного, манящего, необузданного.
От этого танца, под чарующую песнь плоти, у Розалии перехватило дыхание. Все её сдерживаемые желания к другу, стучали в висках набатом, подавляя волю, подчиняя простому человеческому стремлению - соединиться с любимым, отдав ему всё своё наполнение, и душу и тело.
К своему ужасу, она отчетливо понимала неправомерность своих страстей перед истинным предназначением Мартина. Он никогда не пожелает её так же, как она его, а близости из снисхождения - безмерно страшилась Розалия.
Руки друга, крепко прижимали её маленькую фигурку. Спиной чувствовала Розалия сердцебиение Мартина... учащённое! Его сердце возбудил танец Виолетты? Её завораживающий слог, юное тело?
Будучи ведьмой, Розалия чётко ощущала, когда мужчина хочет близости с женщиной, и сейчас именно это желание наполняло Мартина.
Она оглянулась, посмотрела снизу вверх на его лицо. Так и есть - он пылал страстью!
Когда его взор погрузился в её, Розалия испуганно прошептала: "Что? Что с тобой? Ты весь горишь!" .
Таким, она его никогда не наблюдала, и это поразило. Вот каким, видят его возлюбленные, подумалось ей.
То, чего ей так нехватало в нём, о чём мечталось в самых глубоких снах - с такой лёгкостью возникло от танца цыганки!
Чуть хрипловато, сдавленным голосом, Мартин попытался ответить ей: "Мне надо тебе сказать. Сейчас. Может ты не поймёшь, но.."
"Да что там понимать!!!! " - выкрикнула девушка вырвавшись из объятия, - "Я всё сама вижу! Ты мне омерзителен сейчас! Ненавижу!"
Прокричав это, она стремительно убежала в темноту ночи, оставив Мартина у костра цыган, постигать смысл своих слов.
Розалия неслась так, словно пыталась скрыться от самой себя. Но это не доступно даже магам.
Мысли бичующие её, носились со скоростью света в голове. Что она думала, на что вообще надеялась? Надеялась ли? Или посмела на минуты потерять контроль, и познать себя, своё естество?
Никто не обещал, что зажжённый огонь одного сердца, растопит хлад чужого. Быть жрицей - самое верное, самое безопасное для неё. Никто не сможет более ранить, отвергнув. Никто более..
Но он, он уже ранил! И это надо исправлять.
Нет, конечно Мартин не виновен, да и с чего бы? Он честен, правдив, он смел в этом. Каждый сам в ответе за своё, и юноша непретендовал на обладание сердцем Розалии. Она сама потеряла свою холодность... сама.
И так же будет замораживать снова. И справится, как всегда и со всем в этой жизни справлялась. Но сейчас... сейчас так невозможно сдержать себя.
Как победить искушение?
Поддаться ему!
Неожиданно всё перестало мельтешить в её сознании, и выстроилось в чёткие ряды. Мартин возжелал обладать Виолеттой? Что-ж.. Хорошо. Но и она получит своё желанное. Пусть лишь один раз в жизни - но получит!
Не сомневаясь более ни секунды, она произнесла своё единственное возможное заклинание. В тот же миг, тело Розалии, обмякло и рухнуло бездыханно на землю, а душа оказалась в соблазнительном облачении Виолетты.
Преодолев головокружение от трансформации, Розалия провела по возбуждающим воображение изгибам, бесстыдно примеряя бархат чужой кожи. Облизнувшись, попробовала вкус незнакомых губ. Огляделась по сторонам, обнаружив себя сидящей в шатре.
Только бы найти его, думалось, только бы не опоздать.
Как же хотелось вновь, увидеть тот взгляд, полный животного желания, и тем неменее, преисполненный духовной чистоты.
Сочетание, которое прежде, казалось Розалии невозможным. И она с трудом сдерживалась, что бы не уничтожить тело, вызвавшее чувство в Мартине.
Нет, нет... она не имеет права вредить, использовать свою силу с злыми намерениями, это будет равносильно убийству собственной души. И, прогнав негодные мысли прочь, Розалия выглянула из шатра, надеясь увидеть драгоценного человека.
Однако, его у костра не оказалось. Поспрашивав, она узнала, что после побега белокурой девушки, он, оторопело простояв несколько минут истуканом, сорвался с места, и исчез во мгле, так же не попрощавшись.
Услышав это, Розалия беззвучно заплакала от отчаянья.
Какое то наваждение, бессмыслица. Зачем ему убегать от близости такой очаровательной Виолетты? Или он убежал от своего желания?
А она сама, Розалия, от чего сбежала? Уж не от того же?
Хотя, какое это сейчас имеет значение. Вот она в чужом облике, со своей необузданной юной любовью, и надо вершить то, на что решилась, используя все возможности нового тела.
Напрягая обоняние и зрение, которое более обостренно у людей живущих на лоне дикой природы, девушка стала искать Мартина.
Быть может чудо, быть может инстинкты, быть может чужие способности, или всё это вкупе, но Розалия отыскала друга на берегу.
Ветер утих, волны уснули, и полная луна отражалась в глади воды, освещая ночной пейзаж.
Мартин сидел у самого края, и ночной прилив, по капле, поглощал его ноги. Тихо подойдя к нему, она дотронулась до плеча.
Чародей оглянулся, но взор его ничуть не просиял, увидев личико Виолетты. Он отвернулся, и стал нащупывать камешки под руками, а найдя - запускать в даль горизонта.
Что не так? - озадачивалась Розалия. Почему его не радует более эта дикая красота фиолетовых глаз? Быть может не хватает песни? Быть может, его очаровал голос и слог чаровницы?
И Розалия запела, сначала совсем тихо, почти шепча, но постепенно теряя страх, усиливала звучание цыганского переливчатого голоса.
Только не зная песен Виолетты, пела она свои, наполненные собственными чувствами, желаниями, мечтами о гордом, надменном и всё же разумном друге.
Вызвав к себе внимание, она удерживала его взгляд всё дольше, и постепенно заворожив, утянула прочь от воды, под сень деревьев.
Нежно касаясь молодого мужчины, ластилась она, забыв о приличиях. Согревала, на пылающей жаром груди, его заледеневшие ступни, и топила в шёлке волос его колени.
А после, бесстыдно оголив торс, оставив его лишь под покровом смоляных прядей и нитей каменьев, Розалия обхватила ногами, его стан, прижав своё пульсирующее естество, к мужскому.
Мартин заметно напрягся, и лицо перестало выражать одно лишь любопытство. Стал вглядываться в глубину девичьих глаз, словно ища в них нечто иное.
"Ну да, наверное ищет то, что так взволновало его тогда у костра" - поняла Розалия. И слегка робея, словно впервые прикасаясь к мужчине, она стала пробираться руками под его одежду.
Возбуждение от соприкосновения с плотью, настолько поглотило её, что забыв всё на свете, она как безумная стала целовать каждый миллиметр тела Мартина, и словно заговаривая клетки его кожи, повторяла "Люблю... люблю... люблю!" .
Минуты казались вечностью, она таяла, теряя всякий контроль над собой.... Но тут он, крепко взяв её за плечи, встряхнул, заставив взглянуть в глаза.
Ох, если вы не видели глаз мага, то не поймёте того, что испытала Розалия. Он мог видеть, когда хотел того непременно, все ваши мысли и чувства.
И сейчас, он, без всякого сомнения, видел не плотскую похоть, а глубочайшую привязанность в незнакомой вовсе цыганке.
"Невероятно..."- прошептал маг.
Закрыв глаза, он медленно провёл по её лицу руками, потом вдоль всего тела, и лишь коснувшись пальчиков на ногах, снова взглянул.
И надо же, то выражение лица, тот взор, которые пронзили Розалию недавно у костра - стали проявляться на его лице.
Вспыхнувшая снова страсть, преображала его в божество, не давая возможности ни одной женщине, устоять перед его желанием.
Казалось, что даже не имей к нему девушка всех тех тайных мечтаний, которые расщепляли её сущность на атомы, то всё равно бы уступила, отдав всю себя в этот миг.
Они любили друг друга с такой страстью, словно это было последнее соитие в их жизнях... а может первое, действительно наполненное любовью, а не одним лишь возбуждением тела.
К утру, они постигли друг друга полностью, изнемогая от усталости, но не желая всё же засыпать, всё ещё ласкали друг друга.
"Не спи любимый и не дай мне уснуть, покинув навеки это блаженство..." - молила мысленно Розалия.
Но взошедшее солнце разморило любовников, и сон завладел их сознанием.
А проснулась Розалия уже в своём теле, которое невероятным образом, ощущало на себе томную усталость от безумной ночи.
Вернувшись в школу, она старалась избегать встреч с Мартином, и он поступал на удачу так же.
А потом... случилось ужасное.
Им объявили, что Мартин отказался от чести быть жрецом, и неожиданно женился на девушке по имени Виолетта. И потому верховной жрицей выбрали Розалию.
Церемония посвящения, не принесла никакой радости, но дала осознать груз ответственности, на которую молодая женщина, никогда не претендовала.
Однако, всё шло так стремительно, что почти не было ни минуты для размышлений.
Победитель, не победил, уступив ей своё место? Или же он так был покорён цыганкой, что одна ночь, поменяла всё его отношение к жизни? И ничего ровным счётом, не объяснив ей, своему другу, ушёл? Почему?
Вопросы сводили с ума, и отвлекали от насущного, тогда как надо было проявлять холодность сердца.
Вместе с волшебным обрядом посвящения, для Розалии открылись тайны древних магов, и она получила невероятную, и даже непредставляемую ею доселе, власть над человеческими умами.
Только бы оправдать доверие людей, не подвести, быть хоть немного столь же достойной этого знания, как был бы достоин Мартин.
Розалию подтачивало изнутри чувство вины, ведь это она как-то повлияла на решение Мартина жениться, использовав тело Виолетты. Не будь её сумасбродства, так бы и спала цыганочка в своём шатре, и не нарушился бы ход событий. Но сделанного не воротить, и надо приспосабливаться к новой реальности.
Розалия исправно и с небывалым рвением, выполняла все свои обязанности, и даже в своё личное время, не отказывая в помощи никому, отдавая себя людям без остатка.
Она стремилась не засыпать вовсе, потому, что как только сознание покидало её, то снова и снова, Розалия таяла в объятиях Мартина, и это волшебство с невероятным трудом удавалось из себя по утрам вытравливать, что бы иметь необходимую для работы холодность сердца.
Каждое пробуждение, юную жрицу сопровождало разочарование, и не было этому конца.
Так коротала она свой век, вдали и всё же в непосредственной близости, утраченного друга.
Прошли годы, и однажды, невероятная сила потянула её на тот скалистый берег, где резвились они с другом так давно, словно в прошлой жизни.
И встретив там его, она, умудрённая многими знаниями, ничуть не удивилась.
- Как живёшь? - спросила Мартина жрица, и голос её стал снова молодым и любящим.
- Разочарованно, - тускло отозвался он.
- Зачем ты тогда женился? Почему взвалил на меня всё это? Отчего не объяснился, не попрощался? - вопросы давно забытые, посыпались из Розалии с таким неприличием, словно она не была той, кем сейчас являлась.
- Ты спрашиваешь? Ты, которая теперь может видеть моё сердце как открытую книгу, задаёшь вопросы? Посмотри сама, и узнаешь все ответы.
- Но я не хочу так. Ты мой друг, и я оставляю за тобой право самому решать, кому тебя читать а кому нет.
- Хорошо, тогда я скажу сам. Пора бы уже.. Тогда, давно, быть может ты помнишь, нас отпустили подышать воздухом свободы, перед посвящением.
- Ну конечно же я помню! Не было дня, с тех пор, что б я забыла тот день!
- Прошу тебя, не перебивай, позволь мне открыть тебе свои деяния, не слыша твоей на них реакции.
- Хорошо, говори, я буду молчать.
- Так вот, мы встретили ту девушку, на которой я после женился. Она пела.. я помню о чём она пела. О любви, о желании слиться с любимым человеком, о ценности этого редкого дара, о значении прикосновений, соития, близости.
Она пела, а я обнимал тебя, и понимал, что не могу и не хочу больше обманываться. Все мои метания, наши ссоры и примирения, моя неожиданная грубость, после вспыхивающей нежности, вся эта трепетность к тебе, имела простую но лучшую причину.
И я тогда, увидев твои глаза, не хотел более скрывать от тебя то, что понял в тот миг. Я люблю тебя. Так просто и незатейливо.
Однако, ты словно поняла что я вот-вот скажу, и ужаснулась.
Что тебя тогда так отпугнуло? Необходимость мне ответить взаимностью, которой в тебе не было?
Мне всегда казалось, что в тебе всё происходит так же как во мне, но я мог и ошибаться. Наверное так и случилось, и ты испугалась моего к тебе желания, потому и сбежала, одарив презрением.
Мне потребовалось время, что б осознать, что всё не так, и я в своём порыве был тобой отвергнут. Ты же знаешь, как я в себе уверен был, и допустить подобное, было весьма и весьма непросто.
Я понимал, что просто потерял всё что мы имели, не получив в замен большего. Корил себя за глупость, за несдержанность, злился на весь мир. Пошёл к воде, остужать своё униженное чувство.
Но там, ты не поверишь, меня нашла та цыганка. Она совершенно непонятно с чего вдруг, стала меня соблазнять, и была в своём желании ко мне так убедительна, что я поразился. Женщины всегда с удовольствием отдавались мне, но никогда не имели столько внутренней любви и страсти.
Я ощущал себя с ней богом, но мог думать лишь только о том, что в жизни всё так несправедливо, и такой жар имеется вот в ней, но не в тебе, холодной и сдержанной ведьме. Ей дана возможность любить меня, которой обделена ты.
И я... я поправил несовершенство мира, использовал своё право на чудо для себя, и сделал из неё - тебя.
Моё колдовство было столь великолепным, что ни одна деталь не выдавала в женщине которую я любил всю ночь, саму Виолетту.
Она даже дышала, точь в точь как ты, так же смотрела на меня, говорила все те твои мудрёные словечки, над которыми я так часто посмеивался. Она пахла как ты, она двигалась как ты, и даже пела твои слова, твои стихи, твои мысли. Только... она любила меня. Понимаешь?
Как первозданная женщина, как моя половина. Это невозможно описать словами, Розалия. И горестное и волшебное чувство одновременно.
Я был сам своим колдовством зачарован, и на ту ночь, уверовал, что держал не только твоё нежное тело в руках, полученное моим же заклинанием, но и твою суть, душу, сердце.
Я верил, что это ты и я...
Пока не проснулся, и не понял как надругался над нами двоими.
Увидеть тебя, и понять, почувствовать разницу между тем, что оставалось в памяти, казалось невыносимым.
Увидеть в твоих глазах не любовь которую я сам себе наколдовал, а презрение - просто не смог.
Жениться на девушке, которая так горячо меня любит, казалось выходом. Всё же, быть любимым - это неповторимо. Я понимал, что не смогу её превращать в тебя снова, но ведь её страсть ко мне в ней останется, а это, скажу я тебе, нечто божественное.
И я женился, не повидав тебя, и не поговорив. Однако, меня ждало огромное разочарование. Виолетту, словно подменили.
Она конечно не отказалась быть моей женой, и с готовностью ею стала. Но даже намёка на то, что я имел от неё там, на берегу - не последовало. Она была все эти года достаточно добра ко мне, заботлива, кокетлива, игрива. Но уж если она кого и любит, так это себя, но никак не меня.
Моё разочарование - стало обыденностью, и если б не сны, в которых мы всё так же занимаемся любовью, моя жизнь совсем бы потеряла интерес.
Я стараюсь как можно больше спать, прячусь от реальности, перестал быть самим собой. И винить то в этом некого, понимаешь?
- Понимаю.
- Столько лет, я не мог ни с кем говорить так, как говорили мы с тобой. Могло бы всё оставаться как прежде, мы бы дружили, работали вместе, приносили б пользу людям. Не случись во мне тогда желания признаться в своих нахлынувших чувствах.
Прости меня, и помоги мне простить себя.
Розалия молчала, и Мартин не мог видеть, как по её уставшему сердцу, стекали капельки непоправимости.
- Я помогу тебе, ты будешь иметь безмятежную жизнь. Но сперва, я выплесну свою ненависть к тебе.
Удивлён? Напрасно.
Тогда, у костра, под пение цыганки, я точно тоже самое осознавала в себе, свою любовь. И потом, я использовала её тело, заколдовав, что-б отдаться своей любви к тебе.
Но, моё чувство, не появилось в тот миг, оно было давним и глубоким, и как я теперь знаю, ты о нём подозревал.
Однако тебе было недостаточно, так? Что-то тебе не давало быть в нём уверенным?
Я ненавижу сейчас тебя, ровно с той же силой, что и себя. Мы оба не видели чувств другого, страшась не получить взаимность. Мы преступники!
Ненавижу... Но всё же... люблю. И потому, дам тебе свободу.
Сейчас я поцелую тебя, мой любимый, а когда оторвусь, ты не будешь более видеть меня во снах, и наяву не будешь больше обо мне помнить.
Тебе будет в сладость жить с твоей Виолеттой, вы нарожаете много детишек, и в них обретёте счастье. Я могу заколдовать тебя на всю твою жизнь.
И моей любви, для этого хватит.
Розалия провела ледяными руками по лицу Мартина, притянула его к себе, и поцеловала.