Владимир Огневец
(Из старых записей)
Когда я работал в автопредприятии, мне пришлось быть на дежурстве, организованном дирекцией на объектах, где посменно работали наши автомашины. Всю ночь я должен был наблюдать и регулировать, по возможности, работу десяти самосвалов, которые возили балласт из карьера на растворобетонный узел завода. Завод находился в конце промышленной зоны города, и до него я добирался на «Газончике – летучке». Это был лёгкий грузовик с будкой, и управлял им средних лет мужчина, очень спокойный и разговорчивый.
В отличии от меня, он выезжал на объект с ответственными дежурными не первый раз, и знал куда надо ехать, и что требуется от дежурного.
Был тёплый летний вечер. Смеркалось. Мы ехали по Западной дороге в сторону пригородного посёлка и перекидывались с водителем ничего незначащими фразами. Быстро и легко познакомились, и я узнал, что его зовут Григорий, а фамилия, помню, была греческой. Он стал что-то рассказывать о себе и, когда дорога оказалась зажатой между гор, обросших лесом, показал мне на пригорок.
- Вот здесь однажды ночью я высадил троих пассажиров. Работал я тогда на такси. Двое грузин, а может армян, подсели ко мне около колхозного рынка. Я даже обрадовался этим клиентам. Платили хорошо. Но, сев в машину, один, в повелительном тоне, приказал мне: «Сечас поедещь одно место, и будем забрать третий с нами».
- Хай май ли, - ответил я, - как скажешь. И поехал по названному адресу. Ехать было не далеко. Там же, в соцгороде, где частный сектор, подсела к ним молодая, симпатичная бабенка, и мы поехали в этом направлении. И когда мы проезжали то место, которое я показал, вдруг мне командуют: «Эй, деляй здесь остановка». «Ну, - думаю, - приехали. Или грабить будут или убивать». Чувствую, как по спине холодок побежал. Но нет, вышли, и старшой говорит мне: «Ждёшь здесь, потом назад едем. Заплатить хорошо будем. Твой машина и тебя ми помним. Поняль!».
- Как скажешь, шеф, - отвечаю, а у самого поджилки трясутся.
Они ушли, а я сижу в машине и думаю: «Так это они бабу трахать повели. Тогда бояться нечего. Подожду». А через некоторое время раздался пронзительный женский вопль. А потом какие-то стенания. «Режут её что ли? – опять побежали мурашки по телу. - Как мне быть? Если дать дёру, найдут, убьют. А так может всё обойдётся». И как назло, ни одной машины нет. Прошло больше часа, смотрю, клиенты мои показались в темноте, на фоне звёздного неба. Идут из лесочка вниз по косогору, баба между мужиками, висит. Они её под руки тащат. Открыли машину, затолкали её, потом сами влезли, и мы тронулись в обратный путь. Остановился там, где они сели. Старшой расплатился со мной и приказал отвезти бабу туда, где мы её взяли. Едем, я спрашиваю: «Ты что так орала, будто тебя режут?».
- Так они ж, черти, не как люди. Двойной тягой меня. Всё разорвали. Сижу в луже. Ты посмотри, если кровь после меня останется, уберёшь.
- А что ж ты, красавица, идёшь на такое? Зачем тебе эти мучения?
- Так ведь платят хорошо. Я за час месячную зарплату получила. Конечно, поболею несколько дней, отваляюсь дома, а как всё заживёт, опять поеду.
- Что, опять пойдёшь на такое?
- А куда деваться. Мужа нет, детей двое. Жить как-то надо. Давно хотела купить сапоги. Теперь смогу.
Мы подъехали к калитке её двора, и я, по её просьбе, довёл её до дверей хаты.
- Да, - произнёс я в конце рассказа, не зная, что сказать. И добавил, - жуткая и мерзкая история. Мне сестра рассказала аналогичную, хочешь, расскажу? И, получив утвердительный ответ, стал вспоминать то, что когда-то услышал.
- Сестра работала на Харьковском тракторном. Её подруга рассказала о своей подруге. По секрету – всему свету. Короче, эта подруга подруги решила быстро и хорошо заработать. А её соседка в разговоре как-то намекнула, что есть такая возможность. Соседка эта работала в общежитии института, где жили иностранцы, в основном африканцы. И предложила найти ей клиента на ночь за хорошие деньги. Короче, клиента нашла, привела в общагу ту бабу и закрыла её в комнате этого чёрного африканца. Что было дальше, рассказала своей подруге сама жрица любви, когда после больницы вышла на работу. Попробую пересказать, что услышал от сестры.
«Я, по инструкции своей соседки – вахтёрши, разделась, оставив на себе, купленную для этого случая, красивую комбинацию, и легла в пастель. Вскоре дверь открылась, и вошёл чёрный – чёрный, молодой, высокий африканец. Он поздоровался и поставил на стол дипломат. Потом открыл его и стал доставать из него продукты, которых я отродясь не видела. Достал бутылку виски, откупорил, налил в стаканы, и мы выпили за знакомство. Стали закусывать. При этом он очень мило ухаживал за мной. Мне понравилось. Потом он стал очень аккуратно раздеваться, вешая одежду на спинку стула, что бы не помять. Когда он повернулся ко мне, то я с удивлением увидела у него в руках длинный, чёрный шланг. Ещё подумала: «Где он его взял?». Но когда он оказался в пастели и стал вкручивать конец этого шланга в меня, я поняла, что это не шланг, а его боевое оружие. Потом, помню, меня пронзила такая резкая и страшная боль, что я отключилась. Что дальше было, не знаю. Об этом рассказала вахтёрша, когда приходила ко мне в больницу. Она обнаружила меня в пастели без памяти, и в луже крови. Студента уже не было, и она вызвала мне скорую помощь. А в больнице сказали, что меня вовремя привезли, иначе бы кровью истекла. И ещё сказали, что прежде чем идти на такое свидание, гроб надо заказывать. Короче, деньги, что я заработала, ушли на лекарства, да ещё нехватило, пришлось свои добавлять». Вот её слова, пересказанные моей сестрой. Мне, честно говоря, баб таких не жалко.
- А что их жалеть! Они сами себя не жалеют, – поддакнул Григорий и добавил. - И не в этом дело. Им хочется попробовать такого, что позапретнее. А нужда и деньги – это так, отговорка.
Мы приехали на ЖБЗ, я познакомился со сменным мастером, вписал в журнал сведения о работающих машинах, засёк время для проведения хронометража работы водителей и стал отмечать прибытие машин под разгрузку. Из десяти ЗИЛков хорошо бегали лишь четыре. Два пропали вовсе. Один из них, как выяснилось, стоял в карьере и чинился, второй сошёл с трассы по неизвестной причине.
- Григорий, поехали искать заблудшего, - сказал я своему водителю, и мы с ним выехали на трассу. Григорий знал все тупички, где могла спрятаться машина, и мы стали нырять то в один из них, то в другой. И действительно, вскоре мы обнаружили ЗИЛ – самосвал между гаражами. Когда его кабина осветилась нашими фарами, то я невольно произнёс:
- Пусто. Или спит?
- Посмотрим, - сказал Григорий, и мы, оставив ЗИЛ в свете фар, направились к нему. Дверь кабины была закрытой и я постучал. Через некоторое время замельтешила голова, стекло дверцы чуть опустилось, и молодой парнишка воинственно спросил: «Чё надо?».
Я представился и поинтересовался, почему он не работает.
- Спать хочу, - ответил парень
- А машина исправна?
- Ну, так, работать можно.
- Так поменяйся машиной с Ганиным. У него сломалась. Он в карьере ремонтируется. Пусть он поработает.
- Нет, я сам поехал. Уже отдохнул.
Тут я увидел ещё одну голову в кабине – женскую и картина сонливости водителя прояснилась.
- Давай, дуй в карьер, мы за тобой, - сказал я довольно резко, и, вскоре, наш Газик бежал вниз, к берегу реки.
В карьере собралось несколько машин в очередь к экскаватору. В вагончике, где находились все, было жарко. Работала электропечка и горела лампочка. Экскаваторщик перекусывал, доставая из литровой банки пельмени. Несколько водителей сидели тут же и читали что-то, отпечатанное на машинке.
Я поздоровался, представился и отметил для себя, что при этом никто не засуетился. Все были в оцепенении.
- Обед? – произнёс я.
- Да, с дремотой, - поддакнул экскаваторщик и добавил: - Вон, график работы.
Я посмотрел на висящий листочек, на часы и понял причину простоя техники. Это действительно, был час обеда.
- Что читаете, наверно технику безопасности?
- Да, да, - хитро переглядываясь, закивали мужики, - почитай и ты. Повысь свою грамотность.
Я взял протянутые листки и подошёл ближе к лампочке. Текст был отпечатан бледненько, на тонких листочках, под четвёртую или пятую копирку. Но читать можно было, и я начал с заголовка.
«Советы семейным парам». Сначала шло описание психологии женщин и мужчин, а потом все плавно перешло в инструкцию по приёмам сексуального удовлетворения партнёров в пастели. И было написано такое, что в наше социалистическое время абсолютному большинству людей было не только не приемлемо, но и не известно вовсе.
- Ну и чертовщина, просто хренота. Даже читать в присутствии стыдно. А ведь это печатал кто-то. Наверно секретарша чья-то. Потом распространяла. Кошмар. Таким чтивом только в туалете подтереться. Вот, «лизать», вот, «сосать». Представить такое, так вырвет. Помню, в деревенской школе такая чушь появилась. Я учился в восьмом классе и прочитал пол-листочка. Запретная тема. Но пол-листочка хватило, чтобы интерес пропал. А потом кто-то из девчонок отдал эти листочки кому-то из учителей. И было стыдно за то, что учителя эту хрень читали. Мне казалось, что они безгрешные люди, а тут начитались. Ну а потом собрали всю школу в коридоре второго этажа и прочитали нам лекцию о вражеской пропаганде, которая стремится морально разложить советскую молодёжь. И потребовали от нас всех, что бы мы не ослабляли бдительность и, при появлении подобных враждебных писем, сразу бы отдавали их учителям для выяснения источника этой писанины.
Я бросил листочки на стол и посмотрел на экскаваторщика.
- Может, начнём. Осталось полсмены, боюсь, нормы не успеем выполнить.
- Пойдём, - коротко ответил он. И водители без слов стали выходить к машинам. А я подумал тогда, что скажи я о писанине что-то другое, или промолчи, то, может быть, люди не вышли бы на работу по моим словам. Ведь, бывает очень нужно, что бы в коллективе кто-то был правильным.
Сказать честно, после этого дежурства, точнее, после этой ночи, я чувствовал себя как выжатый лимон. Можно представить, как чувствовали себя водители, которые выполнили норму перевозок за эту ночную смену. Но, наконец мы с Григорием уселись в кабину «Газика», чтобы ехать на базу. И я рассказал ему историю по теме, которую задал в этот вечер он. Начал я с того, что где-то в восьмидесятом году я лежал в травматологическом отделении городской больницы, где и услышал от одного «брата по несчастью» эту историю. Сразу же я предупредил Григория, что рассказчик этой истории был виртуоз в своём деле, и что я не смогу передать даже половины того, что почерпнул из услышанного. А чтобы быть более убедительным, я опять стал рассказывать от первого лица.
«Когда мне было двадцать пять, был у меня друг Вася. Мы вместе работали, и жили в одном бараке, ну, там, на Грибоедова. Сейчас этих бараков нет, снесли. На их месте пустырь, около остановки трамвая «Монтажников». А тогда у нас даже клуб был. А рядом – лесок. И было очень удобно с девками на свиданку ходить. Пригласишь в кино, бывало, а после сеанса в кусточки заведёшь, и давай обжиматься. Ну и, если уступчивая, тут же на травке с ней и повертухаешься. А после войны вдовушек было много. Но Васёк как-то, ни с кем никогда и никуда. Сам маленький, симпатичный, в рубашке на выпуск, с пояском. Брюки у него – галифе, сапожки яловые, начищенные, даже при луне сверкают. А нет, не подходит к девкам, стесняется. И стали про него всякую ерунду говорить, вроде бы, не полноценный он. И я тоже думаю: «А ведь, правда, он ни разу со мной вместе в баню не ходил. Почему?». Странный Вася, Василёк. И, главное, молчит, когда об этом что-то спрашиваешь. Загадка открылась неожиданно, когда однажды мы шли на «Монтажников», через тот самый лесочек. Остановились на минутку помочиться. Я, без задней мысли, достаю и делаю своё дело, а Василёк прячется от меня за дерево и там это, значит, самое. Я уже закончил, подхожу к нему и вижу у него в руке большое, красное яблоко. «Откуда оно»,- подумал я. И ещё удивился. А Василёк отворачивается и начинает трясти брюки. На место поправляет, значит. «Так вот в чём дело»,- осенило меня. - Вот в чём его проблема! Парень в «корень» пошёл.
Долго Вася не женился, но однажды невеста сама нашлась. Дело было так: Моя жена наняла свою знакомую маляршу сделать у нас в комнате ремонт. Малярша работает, а Василёк зайдёт и смотрит, как она ловко всё делает. Под конец ремонта говорит ей: «Сделайте мне так же. Я хорошо заплачу». А она была разведёнка. И, видать, Васёк ей понравился. Отвечает: «А что ж не сделать. Сделаю. Когда приступать?». Васёк радостно отвечает: «Так завтра и приступайте». На другой день наша малярша с утра, как заведённая, нашу стенку с другой стороны шпаклюет, а Васёк вокруг неё вертится, помогает. И стали у них отношения складываться. К концу работы малярша делала ремонт для себя. «Ну, думаю, - рассказывала она, - надо постараться. Когда ещё смогу себе сделать так хорошо. Всё по людям, да по людям». И вот, когда после ремонта сделали уборку, расставили вещи, Васёк побежал в магазин за бутылкой. Обмыли они и ремонт, и знакомство, сидят, смотрят друг на друга, а тут уж ночь. Она стала собираться домой. Васёк говорит: «Куда ты в темень. Оставайся. И давай будем жить вместе». «А я согласна», - рассказывает малярша, и стала разбирать постель, которую сама же помогала Василию заправить. «Что ж, подумала, не девочка, может судьбу свою встретила». Ну и легла с ним. А он сразу обниматься. «Зря,- думаю,- болтают, что не мужик он. Вон, какой мужик! Уже готов». А он на меня и, почему-то, давай коленкой в то самое место. «Да что это, - думаю, - куда ж ты ногой то». Подожди,- говорю, - поправлю. А он тут прицелился и как пихнул, у меня искры из глаз. «Ах, твою мать, - кричу ему, - ты что делаешь! Иди с кобылами этим занимайся, а к нормальным бабам не лезь». Соскочила с кровати, одежду в охапку да на улицу». Конечно, потом девки узнали секрет Васька, стали обходить его стороной. И он вовсе загрустил, стал выпивать. А как выпьет, по кустам шарится. Там, иногда, какая-нибудь шалава упадёт пьяная и дрыхнет под веточкой. Васёк к ней тихонько подкрадётся, пристроится, да как вставит ей этот самый, так она тут же отрезвляется и с истошным криком, бежит, не разбирая, где овраги, где что. Да, теперь бы ему врачи помогли, а тогда нет, смеялись над этим и только. Ну, а вскоре, я получил квартиру и съехал с барака. Потом и работу поменял. Как сложилась дальнейшая жизнь у Васька, не знаю».
Вот так закончил свой рассказ этот больной, а потом рассказал ещё одну историю, про себя. Если случится мне с тобой, Григорий, ещё раз дежурить, я её вспомню. Ну а пока, пока.
Уже на территории автопарка я вышел из машины и, перед уходом домой на отдых, пошёл доложиться начальству о дежурстве.
Обещанную историю я рассказал Григорию, когда мы с инженером по технике безопасности выезжали в соседний город для проведения инспекции по технике безопасности в рамках взаимопроверок между предприятиями треста «Стройтранс». Выехали мы поздновато, и добрались до городка перед обедом. Поэтому «инспекцию» начали со столовой. Мы сидели, кушали и обменивались фразами с инженером по технике безопасности и главным механиком родственного предприятия. Они были явно на стороже, не зная, что ожидать от нас – проверяющих, неожиданно «свалившимся им на голову». От этого, скажу прямо, я себя чувствовал не в своей тарелке, и старался взглядом, голосом и самим разговором казаться проще и безобиднее. Не в моём характере было показывать свою важность и влиятельность даже тогда, когда из других это нагло «перло». Отобедав, мы коридорчиками и проходами дошли до кабинета техники безопасности автопарка и приступили к просмотру документации.
- С чего начнём, - спросил в натянутом ожидании инженер по ТБ. – Я готов предъявить всё, что положено.
- Тогда посмотрим журнал трёхступенчатого контроля, - произнёс мой напарник, осматривая кабинет и сравнивая его со своим кабинетом.
- Хорошо, вот наш журнал, мы его ведём аккуратно. Пожалусто, сегодняшние записи. А это вчерашние. Всё как положено. Прошнурован, опечатан.
- Сейчас требования к ведению жесткие, сами понимаете.
- Понимаем, конечно. Стараемся. Главная задача, это – не допустить травматизм.
- Кстати, приказ по последнему случаю травматизма получали?
- А как же, вот он, лежит на столе.
- А прорабатывали с работниками?
- Обязательно, вот протокол производственного совещания, а вот подписи по внеплановому инструктажу.
- Ага, журнал инструктажей есть. Хорошо. А как на счёт журнала проверки и испытания сосудов работающих под давлением?
- Есть такой. Вот, смотрите. Всё, как положено. У нас с этим строго.
- Наверно и по грузоподъёмным механизмам есть такой же?
- А как же, есть. Вот он, - достал из стола очередной журнал проверяемый.
- Отлично, - произнёс мой напарник. - Всё есть.
Он листал журнал, всматривался в содержание надписей и кивал головой в знак согласия и удовлетворения.
- Владимир Данилович, может, вы хотите что-то посмотреть? – произнёс он, оторвавшись от журнала.
- Не хочется товарищей к стенке припирать. Если без обиды, так, из любопытства, то посмотрел бы, как вы оформляете наряды на электротехнические работы.
- Так это пожалусто, вот у нас папка. Здесь вот журнал распоряжений, а это наряды – допуски на работу в действующих электроустановках находящихся под напряжением. Всё по требованию ПТБ и ПТЭ.
- А книга ПТБ и ПТЭ тоже есть?
- Обижаете, вот она, настольная наша книга. У нас энергетик очень скрупулёзный насчёт этого. Сейчас в командировке, в Уфе. Кабель выбивает. Хотим заменить воздушку на подземную линию. Сразу и надёжность сетей повысим и эстетику на предприятии поднимем. Ну что это за вид, - показал он на окно.
Действительно, за окном виднелась анкерная опора с подходящими со всех сторон проводами. И было видно, что всё давно состарилось и висело на «честном слове».
- У вас, наверно, нет такого, - проговорил мой коллега, - как – никак, находитесь в столице республики.
- Работы полно, только делай, - уклончиво ответил я.
- Что ещё посмотрите?
Я попросил показать ещё три документа, и наши проверяемые отчитались по полной. Сказать откровенно, я удивился. Всё было в полном порядке.
- Хорошо, пойдём смотреть рабочие места и оборудование, - предложил мой напарник, и мы вышли из кабинета.
- У вас пожарное оборудование такое же? – спросил наш проверяемый инженер по ТБ. – Между прочим, моё изобретение. Сейчас эти ящики по всему Союзу разошлись. В Минпромстрое приняты, как комплект для пожарных точек. Я над конструкцией этого ящика для песка долго свою голову ломал. Когда всё досконально разработал в действующем макете, сделал подробные чертежи и отправил документацию в трест. Меня за рацпредложение премировали. Тридцать рублей дали. А потом я свой пожарный щит увидел в сборнике технических новшеств пожарного оборудования. Только авторами этого новшества были другие люди. И там была указана сумма выплаты за моё предложение. Они получили больше трёх тысяч на двоих. Представляете! Я был в шоке. И с тех пор, баста. Ни каких предложений. Хватит с меня.
Я смотрел на этого невзрачного на вид мужичка и удивлялся. Столько в нём деловитости и целеустремлённости, которая нужна начальству только для удовлетворения своих собственных амбиций и выгод.
Мы прошли все производственные участки автобазы и вернулись в кабинет.
- Так, друзья, - подытожил мой напарник, - всё у вас хорошо, но мы должны написать замечания. Сами понимаете. Нас будут ругать, если мы ничего не заметим для исправления. Что вы сами предложите записать?
- А пишите, что нужно заменить вот эту воздушку.
- Хорошо, пишем. Что ещё?
- Пишите, усилить освещение в смотровых канавах. Мы уже начали этим заниматься.
- Молодцы. Правильный подход. И работа будет сделана, и замечания будут устранены. А что на перспективу хотите записать?
- А запишите, что необходимо заменить электротельфер в агрегатном цехе на более мощный.
- Прекрасно. И, пожалуй, этого достаточно. Можно черновик отдать в печать. Согласны?
- Да, конечно, - с явным облегчением произнёс коллега моего напарника, и энергично зашагал к выходу, держа в руке наброски акта проверки.
Быстро подошёл ноябрьский вечер. Акт, подписанный и утверждённый, лежал в портфеле у моего напарника, и мы могли отъехать в обратном направлении. Однако, наши проверяемые сели к нам в будку и мы тронулись в глубь городских улиц.
«Сначала подбросим их к дому, а потом на трассу и домой»,- подумал я. Но ошибся. Машина остановилась, и мы вышли у ресторана «Восток».
- Так мы поедем, наверно, - проговорил я в замешательстве. Ресторан не входил в планы моих расходов. Кошелёк был тощ.
- Нет, нет, отужинаем, а потом поедете, - твёрдо и однозначно произнёс коллега моего напарника, и, подхватив меня под руку, стал увлекать за собой.
Мы заняли столик, и наши гостеприимные хозяева сделали заказ. Увидев принесённое официантом на подносе, я поёжился от ощущения несоответствия заказа и моих возможностей оплатить его. Это несоответствие давило на моё сознание весь ужин, отдавая горечью от самых вкусных блюд и напитков. Даже коньячок, выпитый мною, не расслабил меня и не отвлёк от этой мысли. Мы говорили со своими коллегами о том, о сём ради учтивости, понимая, что никогда больше, пожалуй, не увидимся. И когда покончили с блюдами, хозяева стола позвали официанта. Я достал кошелёк и стал подсчитывать его содержимое. Коллега моего напарника, добродушно улыбаясь, забрал кошелёк из моей руки, захлопнул его и быстро, и легко вложил в мой боковой карман.
- Всё в порядке. Вы наши гости, мы угощаем.
- Спасибо, - произнёс я, чуть сконфуженно, и опять достал кошелёк. – Пойду в буфет, возьму что-нибудь водителю. Он, наверно, голодный.
- Нет, нет, не голодный. Я ему сразу отнёс часть заказа. Он поел и попил. Так что будете ехать с комфортом.
- Вот за это спасибо, - произнёс я благодарно, пожав руку, по сути незнакомому человеку, как своему близкому другу.
В обратный путь мы тронулись, когда ночь вступила в свои права. Дорога была свободной, и наш «Газик», подпевая урчанием своего мотора, шустро катил по извилистой и волнообразной дороге. Мы с напарником сидели в будке. Было прохладно, будка не отапливалась. А перейти в тёплую кабину, оставив товарища одного в холодной будке, не решался ни я, ни мой напарник. Это было не прилично. Мы были равны по рангу, и по возрасту. Сидели рядом, делились впечатлениями от увиденного в чужом хозяйстве, обсуждали свои проблемы, и постепенно разговор перешёл на личную жизнь. Я слушал спокойного, скромного, даже застенчивого взрослого мужчину и думал, нет, скорее - чувствовал: он – это я. Наши жизни были удивительно похожи. Будто кто-то отштамповал наши судьбы на одном прессе.
- Как супруга ваша, не будет ворчать, что вы так поздно домой заявились, да ещё с запашком? – спросил я в начале этой темы. Фаниль Идрисович задумался, как–то сощурился, по лицу его пробежали волны различных выражений, и он ответил:
- Ей никогда не угодишь. Всегда она недовольна. Мы почти в разводе. Отдельно спим, отдельно едим. Жизнь такая, домой идти не охота. Всё время скандалит, всё время.
- Да, никогда не подумал бы. А что она требует, чего хочет?
- Не поймёшь, не поймёшь. Всем не довольна. Но, конечно, ей денег не хватает. А кому денег хватает, кто скажет?
- У вас детей сколько?
- Двое – сын и дочь. И дети ко мне не очень. Настроены так. Пока не знаю, что дальше будет. Жить не хочется. Что-то не так идёт.
- Понимаю. У меня так же почти. Мало хорошего. И что интересно, моя жена простая колхозница, из большой семьи, а гонора, как у принцессы. Откуда эта спесь и высокомерие. Ну, кто ты такая! Сиди, радуйся, что замуж вышла. Всё же семья, ребёнок. Кому ты нужна с хвостом. Нет, не понимает. Кто-то ей подмигнёт, а она млеть начинает. Говорят же, волос длинный, ум короткий. От глупости бабской это, наверно. Ну, ясно же, для чего подмигивают. Кому ты всерьёз нужна, кроме мужа. Эх, говорить об этом. А как ваши дети, учатся или в садик ходят?
Разговор продлился, но не долго. Коньячок перестал кипеть в крови и по телу стал ползти ночной холод стылой предзимней осени.
- Владимир Данилович, - извинительным тоном проговорил мой напарник, - у меня почки больные. Я не могу переохлаждаться. Вы позволите мне пересесть в кабину? Что-то я сильно замёрз.
Он стал проглаживать себя ладонями по тонкому плащу.
- Да, конечно, о чём разговор. Идите, грейтесь.
- Потом поменяемся, хорошо?
- Не беспокойтесь. Я одет теплее. Здесь посижу, - ответил я, чувствуя, однако, что холодок всё-таки ползёт под моё осеннее пальто.
Дорога оставалась пустынной. Очень редкие машины светили нам вслед, либо пулей проносились навстречу. Вскоре и я почувствовал холод всем телом. И, что бы согреться, я начал делать разные упражнения, держась за поручни. А после того, как мы проехали КПП на перекрёстке основных дорог, машина остановилась, и Фаниль Идрисовичь пригласил меня в кабину.
- Идём к нам, поместимся. ГАИшников нет. А если мы их увидим, то пригнёмся.
Я возражать не стал, и быстренько перебрался в тесную, но тёплую кабину.
- Владимир Данилович, а за вами рассказ. Помните? – посмотрел на меня Григорий.
- Да, да, помню, - ответил я, и, рассказав Фанилю Идрисовичу о предыстории этого вопроса, вспомнил следующее:
- Тот, больной из палаты, необыкновенный рассказчик, однажды, покупая в магазине бутылку водки, перемигнулся с бабёнкой, которая тут же предложила ему пойти с ней, - начал я пересказывать услышанное.
«Как говорят, - произнесла бабёнка, - приходи ко мне, гостем будешь, а если с бутылкой придёшь, хозяином станешь». А я в тот момент был молодым и здоровым мужиком, сразу согласился. «Приходим к ней в барак. У неё отдельная комната. Маленькая, но уютная. Она тут же нарезала хлеба, достала варёной картошки, сала на тарелку положила и стаканы поставила. Я открыл бутылку, разлил по - полному, сели. «Ну, - говорю, - давай за знакомство».
- Счас познакомимся, не спеши, - ответила она и опрокинула стакан в рот так, что я обалдел.
«Вот даёт, подумал я, закусывая картошечкой».
- Куришь? – спросила она. – Дай папиросу.
Я достал пачку, и мы закурили. По телу медленно потекли горячие струйки. Я смотрел на её губы. Она умело перекидывала папиросу с одной стороны рта в другую. Потом, картинно разжимая и выпячивая их, брала папиросу двумя пальцами, и стряхивала пепел на пол. Невольно, я стал заводиться.
- Пора спать, - произнесла она, сделав последнюю затяжку. Затем, встала, подошла к кровати и приготовила пастель.
- Раздевайся, - дала она команду, и, не выключая света, стала раздеваться сама. Вскоре я лежал в пастели, а моя незнакомка, совершенно голая, подойдя к кровати, нагнулась, достала из под неё какую-то банку и, с невозмутимым видом, стала по малому опорожняться в неё. Я обалдел второй раз. Потом она откинула одеяло, взяла в руку моё это и уселась на меня. «Ну, поскакали», - полушёпотом произнесла она и стала набирать темп. Я обалдел третий раз. Такого у меня не было. А когда были опробованы разные позы, о которых я даже не подозревал, мы, наконец, застыли в изнеможении.
- А ты красивая, - прошептал я, глядя на её профиль.
- Что ещё скажешь? - ответила она.
- Где ты всему этому научилась?
- Длинная история, быстро не расскажешь, - произнесла она и встала. Но, закурив папиросу, опять легла.
- Ты спрашиваешь, где я этому научилась? – сделала она не скромное движение руками. - Хочешь узнать, как я стала такой? Слушай, расскажу. Хотя ни кому об этом не рассказывала.
Она затянулась, стряхнула пепел на пол, и, выдохнув, продолжила:
- Я ведь была очень скромной, стеснительной девчонкой. Росла в деревне. Ну, что мы там видели, что знали? В школе старших боялись, а дома родителям не перечили. Аттестат получила и не знаю, куда дальше. И родители не знали, куда мне. А тут письмо от подруги. Даже не подруги, а соседской девчонки. Она была на год старше меня. Вышла замуж за солдата – грузина. Он у нас на уборке урожая был. Вот и увёз её в Грузию. Пишет она, что живёт там, как сыр в масле. И меня к себе пригласила. С работой помочь обещала. Я сорвалась, поехала. А у самой пустой чемодан. Ни вещей, ни денег. Но подруга встретила хорошо. И мне поначалу их жизнь понравилась. Особенно фрукты на каждом шагу. Всё есть и дешёвое. Продукты разные, товары тоже. Но, на пятый день подруга дала мужу задание, чтобы он отвёл меня на табачную фабрику. «Хватит сидеть у нас на шее», - сказала она. – «Иди, работай, получай общежитие». Мы пришли к директору - маленькому, лысоватому и толстому грузину, стали разговаривать. Ну, я - то молчала. А эти двое по-грузински как начали. Руками машут, что-то выкрикивают, смотрят на меня, смеются. Потом муж подруги ушёл, а директор подходит ко мне и говорит: «Что это твоё такое платье? Какой это материал?». А сам давай меня щупать, и подол задирать. Потом нагло стал трусы снимать. Я его оттолкнула, и бежать из кабинета. Кое - как обратную дорогу нашла. А там подруга на меня накинулась. «Ах, какая ты недотрога, - говорит. - Если бы ты у него работала, жила бы, как у бога за пазухой. Теперь сама работу ищи». И выгнала меня из дома. А у меня ни денег, ни чего. Пошла я по организациям, и везде начальники ко мне пристают. Опять вернулась к подруге. Стала просить денег на билет домой. А та смеётся, и говорит: «Иди натурщицей работать, там платят хорошо. Только не ломайся. Делай, что скажут и всё». Дала адрес мне, и я пошла. Пришла в художественную мастерскую, спустилась в подвал. Сидит там женщина, приятная такая, спрашивает: «Вы к нам на работу пришли, позировать?». «Да», - отвечаю. - «Только покажите, что я должна делать?». «Конечно, конечно, - говорит. - Вот на этой кушетке вас будут фотографировать. Вы любите фотографироваться?», - спрашивает. «Да, люблю», - отвечаю. «Хорошо, - говорит, - давайте начнём. Сейчас переодевайтесь. Вот платье наденьте, а свою одежду снимите. Всю снимайте, всю, чтобы ничего не оставалось».
- Я переоделась, легла на кушетку, как она сказала, лежу, почти голая. Она берёт фотоаппарат, подходит, начинает щёлкать. Во всех позах меня сфотографировала. Потом предложила пообедать. Сели за стол. Она налила вина в стаканы, фрукты на закуску поставила, и стала меня расспрашивать, кто я и откуда. Мы выпили по стакану, потом по второму и меня развезло. «Иди на кушетку, - говорит, - будем работать». Я легла и вдруг, из-за занавески, выходит здоровый, голый грузин, давай меня крутить и так, и эдак. А та бегает вокруг нас и щёлкает своим фотоаппаратом. Ай, думаю, будь что будет. Короче, меня изнасиловали во всех позах, да ещё удивились, что я девушкой была. С этого и началось. Меня, и других, как я, фотографировали в групповухах, с разными мужиками, и делали порнографические открытки. А денег не платили. Жрачку давали и мелочь на сигареты. Всё. Я три года собирала по копейке на билет до дома. Кое как от туда вырвалась. Сбежала. А теперь вольный казак, что хочу, то и делаю. Пойдём, выпьем, потом опять делом займёмся»
Она встала, прошла к столу. А я стал натягивать трусы. Она посмотрела на меня и усмехнулась.
«Ты, фраер, нахрена ты это! Э - э, - махнула рукой. – Ладно, иди, наливай!»
- Вот такую историю рассказал Геннадий.
- Да, - проговорил Григорий. – Если у нас кавказцы такие наглые, то понятно, что они у себя там с русскими бабами творят.
- А вот, почему русским так достаётся, - спросил я. - Как думаете?
- Потому что русские простые, доверчивые люди, – ответил Григорий. И добавил:
- Русские не начинают, нет. Они ждут, когда им в морду дадут, а уж потом. Потом они могут так врезать, что мало не покажется.
Мы замолчали. Впереди виднелся разлив света от фонарей большого города. Мы подъезжали к своей республиканской столице.
1982 г.