Это было давно… Но, закрывая глаза, ей кажется, что только вчера она бежала по мокрому снегу через парк и искоса поглядывала в сторону, где наконец-то возводили новое здание Дома Культуры… Небо хмурилось, по нему проплывали мрачные облака, а ей так хотелось жить весело, беззаботно, интересно. Наверно, Ленке просто нужно было влюбиться, но так, чтоб это было раз и навсегда, как обычно бывает только в кино…
Она всегда спешила преодолевать это парковое пространство потому, что наверху строящегося здания работали краевые монтажники, которые, как ей казалось, с высоты смотрели только на неё, а она не привыкла к такому вниманию…
Здание возводили долго, что-то сваривали, что-то подвозили, ещё чаще увозили в неизвестном направлении…
Когда в посёлке стоял запах прекрасной персидской сирени, монтажников куда-то перебросили, и Ленке вначале показалось, что без них стало спокойнее и лучше. Она уже не летела, как оглашенная, через парк, а медленно проходила по знакомой дорожке к главной аллее, по которой заканчивала свой путь к библиотеке, в которой работала. Она как-то привыкла в душе к своему гордому одиночеству, ей не хотелось мчаться к подружкам и перемывать косточки их недолгих женихов, которых они не любили так, как любовь представлялась Ленке.
Теперь она училась заочно в институте и носила мини-юбки, которые шила сама на бабушкиной «зингеровской» швейной машинке. У неё здорово получалось, и её подружка детства вполне серьёзно приглашала работать в швейное ателье, где работала сама и где нужны были опытные швеи.
Прошло жаркое лето, наступила любимая Ленкина пора- осень, когда золотистые клёны сбрасывали с себя надоевшие листочки, а помощник-ветерок без конца носил их в воздухе. В тот вечер она, не торопясь домой, собирала красивые желтые листы в букет и мечтала соединить их с ещё цветущими розами…
Он возник перед нею с букетом алых, удивительно красивых, осенних роз. «Сколько лет тебе, красивая?» -спросил он и улыбнулся. Может быть, именно на эту улыбку она ответила просто: «Лена». «Можно, я тебя буду называть Еленой Прекрасной, из-за которой часто случаются в жизни войны?»- спросил он. «Нет. Я не люблю даже слово война. Мама и бабушка называют меня просто Леной»,- ответила она, не стесняясь. «Тогда я буду называть тебя Алёнушкой или Алёной», - решительно сказал незнакомец и протянул ей цветы… На фоне огромных жёлтых листьев алые розы были ещё чудесней.
Они познакомились. Его звали Николай, а фамилия была Михайлов. Он проводил её до дома, сказал: «До свидания, Алёна!» и ушёл. Даже не назначил и не попросил свидания…
Она увидела его только ранней весной, когда бежала к колодцу, чтобы достать воды по просьбе подружки. Катя (так звали подругу детства) затевала пельмени, и Ленка, набросив своё пальто с красным меховым капюшоном, выбежала на улицу, потому что колонка была там. Едва взглянув вперёд, Ленка увидела Николая в толпе взрослых парней, которые шли метрах в пятидесяти навстречу. Ленка вспыхнула и, сама не зная почему, опять заскочила во двор. «Катя, очень прошу, надень моё пальто и сама принеси воды», - Ленка еле выдохнула это. Катерина ничего не стала спрашивать. Она, молча, надела Ленкино пальто и вышла с ведром.
Едва переступив порог с полным ведром воды, Катька расхохоталась: « Представляешь, меня опять с тобой перепутали. Красивый брюнет перебежал дорогу, крича мне: «Алёна!» Потом, смутившись, отошёл со словами: «Простите, моя Алёна мерещится мне повсюду!» Давай, Ленка, раскалывайся, где, что, когда, а главное-зачем?»
«Это Николай. Год назад познакомились. Знаю только фамилию. Больше ничего. Подарил розы. И всё…», - Ленка расплакалась…
Катерина тут же успокоила: «Его ребята тоже стали успокаивать. Найдём, говорят, твою Елену Прекрасную. Один даже выругался. Никогда, говорит, не видел, чтоб ты так «втюрился»…».
А назавтра опять начал падать белый снег. Он кружился большими белыми хлопьями и ложился на расцветшие в палисадниках подснежники… На душе было радостно и печально одновременно… На здании в такую погоду монтажников не было…
Один из них возник перед нею за её рабочим столом. «Короче, - сказал он хриплым басом,- Николай Михайлов будет ждать тебя у кинотеатра с билетами на двадцать часов. Фильм интересный, я сам уже его видел…». Уже уходя, добавил: « Такого, как он, нет, не было и не будет больше на свете…»
Ровно в двадцать часов Лена подошла к кинотеатру, ругая себя, что замешкалась. Возле кинотеатра никого не было. Она купила билет и села в середине полупустого зала.
На экране начиналось кино. Ленка злилась сама на себя. Уже хотела уйти, когда за спиной сел Николай. Она почувствовала его всем своим существом. «Прости, красивая. Задержался не по своей воле».- Он протянул Ленке букетик скромных подснежников и тут же пересел к ней. Кино они не видели. Они смотрели друг на друга весь фильм и молчали. «Как я могла жить без него?»- думала Ленка и любовалась дорогим лицом, которое, как ей казалась, она знала давно и ожидала всю жизнь…
После кинофильма их встретила толпа монтажников. Обладатель хриплого баса подошёл к ним: «Бригадир, мы рядом, если что…» И уже обращаясь к Лене, добавил: «Конечно, Прекрасная, раз такие бойни разгораются»… Ленка ничего не поняла, а Николай ничего не объяснил. Счастливые, они шли по весенней снежной дороге, взявшись за руки…
После работы стали встречаться. Николай чаще всего молчал и смотрел на Ленку удивительными чёрными глазами, в них всегда была какая-то выстраданная тоска… Он даже улыбался как-то грустно. На встречу с одноклассниками она пошла одна, потому что Николай уехал на три дня по каким – то рабочим делам…
Толик Колотенко и его вечный дружок Санька подошли к ней уже подвыпившими: «Ты, скажи, подруга, где такого бесстрашного отхватила? Представляешь, сидим как- то вечером в кабаке, ко всем прикалываемся, видим, какой-то фраер новый нарисовался, букетик подснежников на стол положил, на часы смотрит, видно сразу, что торопится на свиданку. Сам заказал ужин и ест неторопливо. Ну мы и начали шуточки бросать по этому поводу… А он, ей-богу, доел, козёл, подходит с букетиком к нам, кладёт этот букетик в карман, а потом говорит: «Вы мне, падлы, первое свидание хотите испортить? Не получится! Это я вам настроение испорчу!» Хватает руками скатерть, дёргает её со всей дури, и всё наше «бухло» со стола падает вниз. А он спокойно вытер руки салфеткой и говорит нам: «Вот теперь, пацаны, приятного аппетита!». И вышел медленно. Мы пока сообразили ему морду набить, он в кино пошёл. А потом выходит вместе с тобой… Решили подождать, пока проводит. Только мы к нему, а позади нас крепкие мужики, мол, пасть порвём, если что… Чувствуем, что так и будет. Крутой, видно, парень…».
…В тот памятный вечер Коля держал Ленку в объятиях возле её калитки, когда к дому подъехал родной брат отца – дядя Паша. Он долго не выходил из машины, наконец, грузное тело Павла Сергеевича-краевого судьи подошло к ним: « Видишь, Михайлов, как пути- то господни неисповедимы… Вернулся, значит. Ты уж племянницу не прижимай-то так. Она у нас несмышленая, твоих подвигов во имя ненормальной любви не поймёт. А тебе их ещё долго у Бога отмаливать надо…» Дядя Паша повернулся к Лене: «Вмешиваться не буду. Не маленькая. Сама разберёшься. Михайлов у нас - борец за чистые нравы, думаю, всё тебе по-порядку расскажет. Тем более, что он - сын благородного семейства и неоднократный чемпион России…». Дядя Паша ушёл в дом.
Николай несколько минут молчал. Молчала и Ленка. Минут через пять выбежала взволнованная мама: «Я прошу Вас, отпустите мою дочь!» Николай круто повернулся и пошёл быстро по дороге. Ленка крикнула матери: «Боже мой, зачем вам это нужно?!» и бросилась за Николаем. Он долго не останавливался, а когда остановился, обхватил Ленку руками и сбивчиво начал говорить: «Алёна! Прости, что не сказал всё сразу. Влюбился в тебя, как в первый раз. Боялся потерять. Мне в первую очередь нужна мать моему сыну. Ему восемь лет. Ты очень молода. А я безумно могу любить. Те подонки раздели мою жену донага и заставили танцевать на столе. А сами фотографировали и смеялись. Меня вызвали туда, чтобы посмотреть мою реакцию, как чемпиона. Я сдернул Лиду со стола, а сам начал убивать. Быстро, чётко, намеренно… Я, Алёна, убил их всех… На моей совести семь трупов подонков. Когда я примчался домой, Лида висела в петле. Её в ужасе снимала моя мать, вернувшаяся с внуком с вечерней прогулки… Жена оставила записку: «Я этого не переживу. Спасибо тебе. Я Вас очень люблю. Береги сына…» Был суд. Мне дали четыре года исправительных работ. Адвокат убедил всех, что я действовал в состоянии аффекта… А я бы их и сейчас убил всех по одному. И за тебя тоже могу убить… Вот такой я… Это страшно, Алёна. Подумай хорошо сама. Ведь я тебя люблю не меньше Лиды. Сам корю себя за это… Я сейчас уеду. Да, прямо сейчас. Мои родители - тренеры довольно известные в спортивном мире. Добились мне место тренера за границей. Я ведь закончил институт… Послезавтра я улетаю. Запомни мой адрес…»
Алёну трясло, как в лихорадке. В ушах стоял только номер Колиного дома - 454. Именно его она старалась запомнить. А вот название улицы вылетело тогда из головы…
После разговора с отцом, мамой и дядей, когда-то судившим Николая, Алёна ещё долго не могла прийти в себя…Родители не хотели слышать его имя…
Когда она наконец-то нашла дом Николая Михайлова, высокая, стройная, удивительно похожая на Колю, женщина в синем спортивном костюме судорожно обняла Алёну и прижала к себе: «Моя хорошая, ты у нас теперь одна. Самая любимая и близкая. Коленька наш вместе с внуком разбились на самолёте, когда летели за тобой из Варшавы. Он был уверен, что сделает тебя самой счастливой на белом свете…»
Елена Михайловна часто вечерами играет теперь блюзы на большом белом рояле, за которым сидела ещё прабабушка Николая. Умершие недавно родители Коли завещали квартиру Лене…
Постаревшая Алёна часто убирает со лба свои седые пряди, когда рассматривает потёртые альбомы семьи Михайловых, вырастившей до сих пор любимого ею человека…
«Как это было давно…», - вздыхает она, но перед глазами вновь и вновь он протягивает ей букетик первых подснежников и улыбается неповторимой любимой улыбкой…
Человек жив, считает Алёна, пока его помнят…
02.11.2012