Божий шут. Глава 2

 
ПЛЯСКИ СМЕРТИ
Глава 2

  После похорон дочери и без того немощная  Агафья слегла: ее бил озноб, мучили резкие боли в крестце , ломило конечности. Яшка укутал ее двумя старыми , лоскутными одеялами, а сверху еще полушубком накрыл ноги. Бабка все никак не могла согреться и трясущимися посиневшими губами  шептала:
-Спасибо, тебе, Яшенька, что старуху доглядаешь. Дай Господь тебе здоровьюшка…Ты скотину – то - управил , родненький?!- по привычке беспокоилась она.
Получив утвердительное мычание,  Агафья  стонала и тяжело дыша,  продолжала:
-Ох, за грехи наши страдания принимаем, ой сил нет, всю бочину изорвало, поясницу ломит, дергает,  терпежа нет боле…
   Вскоре по телу поползла красная сыпь, конечности тянуло судорогой ,  озноб сменился жаром.
  Яшка подошел  ближе, протянул  какое-то питье в закопченной кружке…Агафья не раздумывая ,  с жадностью, громко глотая,  выпила; ее мучила жажда. Яшка притащил с огорода капустных листьев , побурчал  по - своему , обложил старуху ими , около двух часов, выделывая над ней   безвестную, затейливую пляску.
  По избе разнесся запах немытой плоти, соединяясь в зловонный  букет с  загаженным  полом и  помойным  ведром.
 Весь потный, добавляя в устоявшийся букет пахучести   новые ноты, пышущего жаром тела, Яшка   устало повалился навзничь, откинул голову и тяжело захрипел…
   Через время он с трудом, помогая себе изодранными в кровь руками, поднялся.
Покачиваясь,  подошел к старухе, вялые капустные листья сменил на  свежие, приподнял ее голову и вновь дал питье. Агафья с трудом глотала, цепляясь слабыми руками за Яшку. Говорить она не могла, только отрешенно смотрела воспаленными, слезливыми глазами.                Яшка уложил ее и вышел из избы.
 Еще до этих страшных времен, как в деревне поселилась смерть, Яшка  прослыл врачевателем    людских недугов. Побормочет по своему над болящим, посмеется, поплачет  в никуда,  ниц упадет, полежит сколько нужно и  выгонит  немощный  дух прочь  . Откуда он появился в деревне никто точно не помнил, забрел случайно  и полюбился люду своей добротой и безотказностью.
  Постояв немного на дворе , Яшка побрел к небольшому домику на переулке. На этот раз ему повезло, Ксюша сидела на окне и ласково теребила за уши  старую рыжую кошку. Прежде, чем она его заметила,  он уже некоторое время , наблюдал за ее игрой, ничем не выдавая своего присутствия. Увидев его, девочка  весело взвизгнула, радостно улыбнулась  и прижалась  вплотную к окну, неловко задев кошку ногой. Мурка испуганно фыркнула и бросилась прочь. Яшка тоже очень был рад встрече: доброжелательно мычал, широко улыбался, подпрыгивал на месте.
-Яся, Яся, гляди, гляди , - Ксюша показывала ему серый, засученный  шерстяной клубок…
-Муйка, игала, Муйка…
-Яся, Яся,- постукивал белый, пухлый  кулачок по стеклу, - у нас телок родился, Мишя…
Яшка счастливо улыбался, прижимался к стеклу и водил по нему своими разбитыми, заскорузлыми  руками, стараясь погладить через него пальчики девчушки…
   Шли дни, недели , а работа  у Яшки все  не убавлялась…
 Как то на рассвете, крепко спящего Яшку разбудил звонкий лай Дымка,  в который вплеталось редкое брехание старого Шарика ….Часто брякает железный засов, кто-то настойчиво дразнит собак, вызывая хозяев.
     Яшка сполз с сеновала, наспех потирая глаза рукавом рубахи,  и вприпрыжку побежал к калитке.
   На улице, хоть глаз выколи – беспроглядная тьма, да осенняя стужа, жадно изъедающая  оголенное, пригретое тело.
-Агафья, Агафья, просынайся, беда у нас, Яшку кликни.
 За окном тускло мигнуло свечой; замелькали нечеткие очертания  худого  тела. Створки окна медленно аккуратно раскрылись , показалась Агафья ,замотанная в теплую шерстяную шаль. После перенесенной  болезни она была еще  слаба и боялась застудиться.
-Кто там?! Чего нужно?! - глухо, спросонья, буркнула она.
-Агафья, Агафья, - торопился прокуренный низкий  старческий голос , - Яшку кликни, сноха померла  сегодня, да Кузьма Игнатов прибрался.
  Яшка, уже стоя возле калитки, тяжело дыша, отрывисто и громко мычал: « Калын, и-ма, ми-и та-а…», - махал быстро  руками и подпрыгивал на месте.
Семидесятилетний Федор неожиданно отшатнулся, отступил шаг назад, пристально посмотрел на него, и под бременем своего горя, будто разбуженным  Яшкой  , дал волю слезам.
Не сдерживаясь более  и не скрывая своего   отчаянного положения, он громко вскрикивал, отчаянно хватая и тряся  Яшку. Темнота   молча ежилась , тщательно прикрывая непозволительную мужицкую слабость.
  Изгнав слезами печаль души своей  старик, громко высморкался на землю, утер кулаком глаза  и суетливо , увлекая Яшку за собой , засеменил , растворяясь в дымчатой мгле.
  В этот раз Яшке было проще : ямы помогали копать родные ,да и гробовщику  немало подсобили ,   но к концу недели в Калиновке было еще три покойника и времени на отдых не было ни минуты.
  Ведь он, этот полоумный деревенский дурачок  был главный могильщик и  все погребальные процессии происходили с его негласного руководства , и именно он , облюбовывал  место для последнего пристанища… Деревенские боялись выходить на улицу, не говоря уже о погосте, но когда рядом появлялась эта высокая фигура в разодранной рубахе, со светящимися глазами и широкой улыбкой  ,  становилось спокойнее, они твердо  верили, что у Яшки договор со смертью. ….
   На улице с каждым днем холодало, серое небо низко опустилось над прокаженной землей, мрачно гудело долгими, затяжными дождями . Стужа  усиливалась, могучий  ветер безжалостно  рвал  в клочья одежду и холодил кровь, услужливо поклоняясь загостившейся важной персоне. По селу праздно шествовала Смерть,  держа высоко и победоносно  кубок завоевателя, лениво потягивая из него печаль и горькие людские страдания. Ее длинная,  просторная мантия ,сотканная из тяжких немощей и  горечей,  волочилась по земле черным шлейфом , легко и изящно накрывая  обреченный  люд…
  Великий Покров несколько преобразил унылую, измученную землю своим белым пуховым одеялом.Началось зазимье, через пару месяцев  перешедшее в суровую зиму.
 Вечерело. Сгорбленный усталый Яшка бредет  с кладбища - сегодня еще двоих схоронил… ступая босыми ногами по комьям замерзшей земли , припорошенной снегом , он вдруг резко остановился, присел…На его большой ладони покрытой   язвами , заполненными   смешанной с кровью землей  лежит мертвая , махонькая пташка. Яшка старается согреть ее своим горячим дыханием, прикрывает руками, бережно касается щекой  – ничего не получается, она мертва.
«А ты, калын, калын…», - горячо рыдает Яшка, кладя птаху за пазуху.
   Вечерние сумерки быстро разрастаясь, окутывают Калиновку темнотой. Ветер завел волчью песню, с силой треплет Яшкины волосы, тот не обращая   на это никакого внимания, плетется  знакомой дорогой к домику Ксюши. Вот и знакомая низенькая крыша , вот и маленькое мутное оконце...
 Пристально вглядевшись в него, Яшка теряется, мечется … тело мгновенно холодеет, трясется и немеет…  Он видит в тускло освещенном окне избы  отчетливые голубые огоньки…они играют с ним: то светятся ярко, то слабеют, то совсем пропадают.
Дикая боль разорвала голову на куски, сердце бешено колотится, в безуспешной попытке выпрыгнуть наружу, тело отказывается подчиняться…Какая-то высшая сила завладев им не позволяет ему шевелиться , он даже не может вздохнуть, хватая открытым ртом поверхностный  воздух. Ему разрешено  только беззвучно созерцать страшную картину представленную его глазам…
  Там Смерть….там Смерть….и она спокойно и легко бродит по дому. Он  видит ее величественный силуэт : она то появляется, то пропадает в глубинах комнат… Вот она совсем рядом, ровно и спокойно, плывет на него,  приближаясь   к окну…. Тело наполняется  тяжелым металлом, позвоночник  натягивается   струной, частая, не прекращающая дрожь усиливается , расползается  повсюду и  и колет его ледяным холодом.  Ломит виски , мозг распадается на множество  неровных , острых  обломков и они кружатся вокруг, не в силах соединиться.   Глаза наливаются кровью, давление в них растет, голову распирает изнутри  неведомая сила ….. и ….вот …предстает видение…Это О-н-а… таинственная   грань загробного мира , грань запредельная и необъяснимая – это черная пасть преисподней .Она скалится и щерится  на него, стараясь поглотить. Он видит  это через  пустыми глазницы Смерти , в короткие промежутки возвращаясь в себя, но кто-то поистине Великий выхватывает его вновь и бросает на одр Смерти, а  она , все еще здесь ,   напротив,  и сверлит его, поблескивая  голубыми огоньками….Опять взлет и падение, вновь вернулся в себя….приоткрыл веки….Их разделяет  только тонкое закопченное стекло…она еще ближе прижалась к окну, насмешливо изучает  его. Он чувствует ледяное и смердящее дыхание... Он с силой набрал воздуха в грудь, но  выдох оборвался, резанув  сердце  болью…   В этот самый  момент стекло лопнуло  и ОНА , эта ЧЕРНАЯ ТВАРЬ  с множеством кривящихся личин, придавила его своими мерзкими , когтистыми лапами....Теперь она над ним,  в нем,  он в ней, и нет никакой преграды … Все смешалось, закружилось в неистовой чертопляске , и он погружаясь все глубже и глубже, растворился в ней…
  Очнувшись,  Яшка с трудом открыл мутные глаза, попытался подняться - не получилось. Собрав последние силы , заставил себя   кое - как  привстать , передвигая непослушные   ноги. Ему необходимо было попасть к Ксюше, во что бы то ни стало; что с ней, ей нужна его помощь … Продвижение  было мучительным :  ноги мозжит, они  не слушаются ;голова  словно в тумане, виски продолжают  пульсировать, тело ноет  и ломит.
 Придерживаясь за обшарпанные стены  хаты руками,  он приблизился   к двери. Низкая дверь, обшитая когда-то давно  старым  войлоком, просела от ветхости и сырости  и,  приоткрывшись на небольшую щель , не пускает  Яшку вовнутрь. Дергая обессиленными руками ее ржавую кривую ручку, он  в отчаянии взревел и усилием воли, издавая воинственный клич «АААААААААА», продолжает  наступление. Дверь держала оборону, отвечая  противным лязгающим скрипом. Яшка упершись одной   босой ступней о стену ,  изо - всех сил надрывая пупок,   рванул ее на себя. Раз , еще раз… и вот, наконец-то, победа. Дверь громко скрипя, поддавшись  напору настойчивых  рук  , противно  шкрябая по полу ,острым кривым углом , приоткрылась.
  Яшка пригнув голову,  пролез в небольшой  проем, и с порога при тусклом освещении увидел на полу пугающее  зрелище. Неподвижное тело Нюры, лежало полубоком внизу ,  руки распластались по сторонам; заострившийся     белый  мраморный нос  чудно выделялся  на измученном оспой  лице : редкие  розовые пятна  которого переходили в пузырьки медно-красного цвета. Обильная сыпь, рассыпалась по всему телу, включая  и голову, особенно были страшны  открытые веки  : распухшие и  отвисшие вниз, напоминающие  жабьи. На полу пятна харканья кровью, поваленная скамья , опрокинутое ведро,  скинутая одежонка. Видимо смерть нанесла последний удар , именно в тот момент, когда Нюра в безуспешной попытке старалась схватить свой последний вздох , рот был широко открыт и перекошен …
  Выйдя из темноты на свет Яшка не сразу увидел, что на груди у Нюры, неподвижно свернувшись калачом,  подобрав под себя тонкие ножки в  старых штанишках,  лежит  Ксюша, крепко обхватив маленькими ручонками шею матери.
Подскочив к ней,  он резко схватил и прижал ее к себе.
«ААА-ты калын, калын…», - мычит Яшка , выпуская изо рта  облачка  пара в нетопленной избе.  Девочку  мучили корчи, все тело  тряслось мелкой , частой дрожью,  опухшие глаза смотрели испугано и дико - слез уже не было. Сбивчивое неровное дыхание прерывалось громкой икотой…Оказавшись в  Яшкиных руках Ксюша истерично, прерывисто вскрикивала , едва шевеля пересохшими и искусанными в кровь  губами « Мам-ка, ма-а-монька-а…». После сильнейшего припадка перевозбуждения она провалилась в забытье.
   Яшка завернул ее в  шерстяное одеяло, сгреб в охапку и , торопясь,  потащил к Агафье.
  Отогревшись в жарко натопленной избе, обласканная  теплыми старушечьими руками, Ксюша потихоньку приходила в себя. Поев лапши на курином бульоне, она перебирала бабкины ложки, играла сухожилием сырой  куриной лапки: потянет за ниточку - лапка распустит острые коготки, отпустит -  коготки сожмутся. Интересная  и  веселая забава.
   Ранним утром, оставив под присмотром молодой соседки Ксюшу, Агафья, вместе с теткой Нюры, Сорочихой направилась в дом к покойнице. Натаскав и нагрев колодезной воды, бабы  у самого порога в избу  приступили  к омовению тела Нюры. Разбередив вновь тоскующее  сердце этим уже привычным ритуалом , Агафья  тихо подвывая сокрушалась судьбой  опустошенной деревни, вспоминала усопших родных, звучно воссылая упокоенные  моления .Сорочиха , тут же , рядом , горько  вторила ей….
 Обрядив Нюру в кремовое платье, повязав голову платком,  они вдвоем заволокли ее на скамью, застеленную соломой . Сверху ее покрыли узорницей, снятой с железной койки, ведь теперь она не пригодится.
    Больше всего Агафью ужаснули открытые глаза покойницы.
- Да, что ж ты така -то  ненасытная,- зло бурчала бабка, обращаясь незримо к смерти, - еще  жертву высматриваешь?!!!
-Ой, Полина , гляди, гляди, - указывала она на Нюру ,обращаясь к Сорочихе, - помяни меня,  еще покойник будя.
-Чуешь землей несет.., тьма голосит, покойников  просит, - утвердительно кивала Сорочиха, испуганно озираясь и  косясь на черные трупные пятна на теле Нюры.
-Видать  , все ж я приберусь, призовет и меня Господь к ответу,  нас ведь и осталось всех по пальцам перечесть. И навзрыд , напевно заводила причитания , отмахивалась от Сорочихиных  утешительных  объятий.
    Яшка тем временем , как всегда ,  пропадал на погосте : готовил  яму к погребению . Разбив землю тяжелой пешней на деревянной рукоятке, Яшка умело   продолжает дробить ее заступом,  выгребая промерзшие комья .Орудия быстро тупились , приходилось править их точилом, разбивая,  снова и снова ,  в кровь,  и без того изуродованные руки.       После смерти гробовщика  Михалыча, людей приходилось хоронить завернутых в  любое полотно, чего у кого было под рукой. Яшка до позднего вечера пробыл  на кладбище и явился не один , а  с белой  козой, придерживая ее за длинные,  изогнутые  рога.
-Эх, ты, горемыка,- ласково приговаривала Агафья , поглаживая козу по спине.
-И чего,   чего вертишься?! Чего брыкаешь?! – будто ожидая ответа, продолжала уговоры старуха, - нет больше твоей хозяюшки, сиротинка ты моя…,  щас я тебе сенца дам. Постой, постой не дергайся.
Яшка отпер козу в сарай, где стояли две коровы , шесть  баранов, да старая лошаденка. Агафья принесла целый навильник с сеном. Привели Ксюшу, которая обрадовавшись своей Зинке, с  удовольствием наблюдала, как та торопливо  уплетает хрустящее сено.
  Истопив баню,  Агафья силком погнала туда Яшку, который сопротивлялся и отрицательно мотал головой, но со старухой было бесполезно спорить.
-Ишь чего выдумал, промерз весь насквозь. Руки хоть отмочи, отпарь, да кости прогрей, родимый, - приговаривала она , снимая с Яшки грязную рванину.
-И чего полушубок скидываешь, это Никифора моего покойного, Сынка любимого. Ох-хо-хох, царство ему небесное, тоже как и ты здо-о-ровенный, как бык был, да что толку не пощадила и его проклятая.
Яшка упирался, отталкивал вещи, но Агафья вталкивала его в предбанник, а в бане уже было приготовлено два таза с теплой водой для его помывки.
  Агафья знала, что Яшкину рубаху, нужно успеть постирать к утру, иначе все равно нацепит ее и уйдет именно в ней и старых заплатанных штанах.  Сначала  старуха не могла никак  понять, как же он бедолажный бродит в  такую стужу по снегу  , в лохмотьях и босой; сердце сжималось от жалости. Но поняв,  что обрядить Яшку в теплую одежду бессмысленно, она все же сумела долгими уговорами , приправленными щедрыми слезами надеть на Яшкины ноги обрезанные войлочные сапоги сына. Хотя  он их скидывал и забывал надевать, но она настаивала и следила, боясь, что он заколеет . Да еще нацепила на него мужеву телогрейку на овчине .А потому, как на большее он не соглашался , не  смотря ни  на какие  увещевания , успокоилась и свыклась. Единственное, что она могла сделать - это время от времени простирывать его белье , тут же сушить над печкой, чтобы поутру он его надел.
  Отправив Яшку спать, уложила и Ксюшу. Ей нужно было успеть  сварить кутью и яйца  , да заправить борщ для завтрашних поминок. И самое важное сменить Сорочиху , которая вела ночное бдение над усопшей.
  Покончив с хозяйственными делами, Агафья вооружившись вилами отправилась на край села к маленькой хатке. Ночью и даже днем в деревне стало находиться  небезопасно. Повсюду шастали голодные своры  одичавших собак, да и  молва о лихоимцах, рассказанная ей матерью  еще в детстве  навсегда осела в ее памяти.
-Так надежнее, - сжав натруженными руками черешок вил, - заключила старуха и ,подсвечивая  себе керосинкой, отправилась в путь…
  Погоревав на лавке возле покойницы до рассвета ,  старухи заканчивали  последние приготовления Нюры  в загробную жизнь. В руки вложили деревянный крест, прочли еще раз «За упокой», поголосили , как полагается , попеременно обнимая заплаканную Ксюшу, приведенную утром Яшкой.   
  Ровно в полдень заботливые руки баб завернули тело усопшей  в простыни, оставив открытым лишь  лицо. Яшка, как всегда,  осторожно погрузил его на  сани,  запряженные старой худой кобылой,  выступал впереди, придерживая вожжи руками , прокладывал нелегкий путь; траурная процессия понуро, тихим ходом плелась сзади.
   На улице   собачий холод, вьюга  заводит , взвизгивая,  свою заунывную песню ,кружит затейливые хороводы, путает ноги , забрасывает глаза  хлопьями снега.   Старухи тяжело перебирая ногами часто спотыкаются, охают, на время прекращая  и движения и причитания. Тогда где-то внутри  шального многоголосья вьюги слышатся тихие  жалобные аккорды детского голоска.  Сильный порыв ветра , перехватывая дыхание,  пытается пробраться под черное ветхое пальтишко Ксении , перевязанное крест накрест шерстяной Агафьиной шалью , треплет закатавшиеся  шерстинки . Пимы с чужой ноги  до колен, мешают ходьбе , увязая в снегу. Яшкины заботливые руки спасительно выдергивают ее из сугробов , попутно  вызволяя оттуда же  еще и  обессиленных  старух.
  Наконец-то погост. Седая от изморози   лошаденка, дыша белым паром,  покорно остановилась возле могильной ямы. Яшка, прихрамывая , суетится  возле саней: достал лопату, замотанную в мешковину,  спрыгнул в яму, выкинул из нее налетевший снег . Сорочиха тяжело крякая, схватившись за поясницу,  подает  ему туда  два мешка соломы. Застелив ею дно могилы , он растянул по ее краям ситцевое полотно и придавил его концы земельными комьями. Злобный вихрь прытко налетев на  остатки соломы, подкинул их высоко вверх и тут же, мгновенно ,  лихо  скинув вниз на людей,засыпая круговертью шелупни. Приходилось прищуриваться и протирать глаза руками. 
   Страшная опочивальня готова и ждет свою хозяйку – приспел прощальный час.
  Яшка выбравшись из ямы, встал рядом с санями, старухи  вновь завели причитку, утирая краями платков красные отмороженные лица. Ксюша стояла рядом , дрожала  от пронизывающего ветра  и  постукивая  друг о друга пимишками. Она  пыталась  немного согреться,  топчась на месте: дула  в обледенелые рукавицы, силясь хоть немного заставить шевелиться онемевшие пальцы. Лицо горело огнем, коленки посинели ,а  тело закостенело от холода; сил плакать уже  не было. А безжалостная  стихия угрожающе продолжала реветь  и бушевать  над беспомощным людом , дополняя тайную оргию смерти , и без того черными  красками. Нагнувшись над лицом матери, приподнятая все теми же заботливыми руками Яшки, Ксюша слабыми губами прикоснулась к ледяному лбу,  натужно проронила несколько слезинок,  превратившихся  в округлые стекляшки. И вымученным , надорванным голоском, совсем тихо  прошептала: « Ма-моч-ка.…Ма-а-мочка ….»
Сорочиха обняв ее за плечи, громко рыдая , указала Яшке кивком головы  - пора…