А ВЫ, БРАТИЕ, АХРЕНЕЮ НЕСЕТЕ
Если бы сказали : «Нырни и план будет – нырнул бы», - невесело подумал Мир Ефремович Ли – директор маленького механического завода, затерявшегося в бескрайних просторах Нечерноземья. «Нырни и план будет», - вновь подумал Ли, заглянув в только вчера открытый общезаводской туалет по три очка в каждом отделении: мужском и женском. Отсутствие туалета было главной темой профсоюзных собраний в течение многих лет.
- Мы, ладно, - сотрясали с трибуны воздух передовики производства мужского пола, а каково женщинам? – Женщины в зале одобрительно гудели. Так гудели они уже много лет: гудели в начале трудового пути тоненькими голосами юных работниц, потом, через годы, простуженными голосами победителей социалистического соревнования.
Гудеть – гудели, а «ходить» - то гуди, не гуди все – равно надо. И «ходили» под железнодорожные вагоны, на потеху грузчикам транспортного участка. С некоторыми грузчики шутили: подставляли втихаря совковые лопаты под оголенные зады трудящихся и, когда лопаты наполнялись, потихоньку их убирали вместе с содержимым. Закончив дело, трудящиеся оборачивались, чтобы удостовериться, в дееспособности своих кишечников, но ничего не обнаружив, удивленно натягивали штаны, задумчиво брели на рабочее место. У многих эта загадка была основной темой для раздумий: «куда ОНО могло деться?» И вот свершилось: принято профсоюзной конференцией решение: Туалету БЫТЬ! Почетное право на строительство получила первая на заводе бригада коммунистического труда во главе с бригадиром Кнюхом Петром Андреевичем. Кнюх взял обязательство сдать сортир ко дню ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. И с честью выполнил свое обязательство, сдав туалет досрочно. Бригада была сфотографирована у развернутого Знамени завода и награждена денежной премией - - по пять рублей на нос. Бригада, как пошла отмечать успехи в труде, так никто ее не мог найти неделю.
Придя в кабине, Мир Ефремович приказал секретарше на семь вечера собрать главных специалистов и представителей общественных организаций и обратился к ним с речью:
- Товарищи! – начал директор, - с планом у нас не очень, чтоб не сказать больше, хорошо разворачиваются события. А план – закон. А я представитель государства на предприятии. – Мир Ефремович сделал паузу, внимательно посмотрев на портрет Карлы, как его называл главный бухгалтер завода, Маркса, висящего на стене и хмуро, сквозь волосатое лицо, рассматривал присутствующих. Как бы посоветовавшись с Марксом, директор продолжал:
- Вот шел утром на работу мимо нашего прекрасного туалета и подумал: смог бы я, ради выполнения государственного плана, нырнуть в дерьмо, и сам себе ответил: смог бы! Я бы, поверьте слову, смог. Но позвольте мне, как коммунисту, задать вам прямой вопрос: кто из вас рискнул бы на это? – Ли внимательным взором обвёл аудиторию. Зловещая тишина повисла в прокуренном воздухе кабинета. Все сидели, понурив головы. Пауза затягивалась. Но тут тишину нарушила председатель профкома Надежда Михайловна:
- Я смога бы, - пролепетала она, - но не знаю как.
- Солдатиком, - посоветовал кто – то с места.
- А как я пролезу в это… отверстие?
- А ты вниз головой, а там лишь бы плечи прошли, остальное пойдет, - успокоил её главный механик. Только директор хотел похвалить Надежду Михайловну, как вдруг раздался богатырский храп. Храпел главный бухгалтер Иван Сергеевич. Он сладко спал , прикорнув , на пухлом плече начальника отдела кадров Клавдии Михайловны. Иван Сергеевич никак не мог придти в себя после торжественного открытия туалета и целый день «злоупотреблял».
-
Разбудируйте его – распорядился директор, - полагал, что слово «будить» произошло от слова «будировать. – Разбудируйте его, я сказал.
Но «разбудировать» Ивана Сергеевича было невозможно. Он сладко спал, пристроив голову на плече начальника отдела кадров, всхрапывал, похрюкивал. Клавдия Михайловна никак не могла оторвать его голову от своего пышного плеча, от усилий она раскраснелась, волоски усов под её римским носом встопорщились и торчали враждебно, как иглы разгневанного ежа. - Да помогите же, - взмолилась она.
Тогда главный механик и секретарь парткома, схватили главного бухгалтера « под белы ручки» и потащили его в главбуховский кабинет.
Было уже около девяти вечера, совещание подходило к концу, когда дверь распахнулась и в кабинет ворвалась уборщица, она тыкала пальцем в сторону коридора и выкрикивала: - Там… там там…!!!
-Что там? – пытался остановить ее вопли Мир Ефремович.
=-Труп! – выдохнула уборщица. – Труп. Буха! Я свет включила, а он лежит. Не живой.
Все гурьбой, разноголосо галдя, вывалили в коридор. Навстречу им вприпрыжку пронесся Иван Сергеевич. Он был весь мокрый. На шее, как дохлый удав, висела половая тряпка, из вздыбленной шевелюры торчали окурки и смятые мокрые бумажки, в руках его была швабра. С воплем «КЫШ!!!», - Иван Сергеевич промчался мимо руководства завода и исчез за входной дверью. Не успело высокое начальство понять что к чему, как из кабинета главбуха выскочила секретарша директора Зина. Лицо ее было в слезах, на лбу красовалась красно – синяя шишка размером с голубиное яйцо. Все кинулись к Зине:
- Что случилось?
- Решила я дождаться окончания совещания, хотя уже рабочий день закончился, - сквозь слезы начала рассказывать секретарша, - мало ли что – вдруг понадоблюсь. Сначала было домой пошла, а потом вернулась. Вдруг слышу, уборщица орет. Выскочила из кабинета Ивана Сергеевича и орет, таи…там…бух мертвый…, я туда – точно лежит навзничь, рот раскрыт… Ну, я его с перепугу и окатила водой из помойного ведра. А он как вскочит, швабру схватил и меня в лоб. А сам бежать, - Зина всхлипнула и замолкла.
Совещание окончено, все свободны, - Карла Маркс неодобрительно и строго смотрел со стены на директора механического завода.
- Мир Ефремович, - обратилась к директору председатель профкома Надежда Михайловна, - уделите буквально две минуты.
- Вы хотите втэ на втэ? – вдруг перешел на французский шеф.
- Хочу , - ответила Надежда, хотя и не поняла, что изрек директор.
* * *
Участников действа отбирала Надежда Михайловна. В полночь в ее доме собрались избранные. Все свои, заводские. Для контроля Надежда Михайловна пригласила свою подругу медсестру, которая именовала себя «фелшар». Этот «фелшар», кроме того, что была «фелшаром», славилась в округе, как гадалка и медиум. Присутствующие устроились вокруг стола, на котором разместился лист ватмана, с начерченной на нем окружностью, на которой через равные промежутки были проставлены все буквы русского алфавита и цифры от 0 до 9.
Надежда Михайловна погасила свет и зажгла две свечи. Всех охватило чувство причастности к тайне.
- Только нужно очень верить, - шепотом предупредила всех «фелшар». Все согласно закивали и положили пальцы на перевернутое вверх дном блюдечко с нанесенной сбоку черной стрелкой.
- Пусть нагреется, - прошептала «фелшар», - кого будем вызывать?
- Наполеона, - глаза, наконец – то протрезвевшего, Ивана Сергеевича тревожно блеснули в свете свечей.
- Нет, - отрицательно покачала головой начальник отдела кадров Клавдия Михайловна, - что он в машиностроении понимает?
- Правильно, он даже идею парового двигателя не принял, - блеснул эрудицией главбух, - вызываем Добрыню Никитича.
- Кого – кого? – удивилась жена Мир Ефремовича Евдокия. Муж ее направил на это действо, объяснив ей, что коммунисту не к лицу участие в подобных сборищах. Поэтому он не может.
- Никитича. Русского . Богатыря, - настаивал на своем главбух.
- А почему не Илью Муромца? – оторвала взгляд от стола «фелшар».
- Чего? – повернулся к «фелшару» правым ухом главбух, на левое он с детства не слышал, - Илью? Так Илья стар. Алеша Попович молод. Никитич в самый раз.
- Ладно, давайте Добрыню,- поставила точку в споре жена директора.
- Надо для начала что – нибудь легкое спросить, - обратилась ко всем «фелшар». Все с ней согласились.
- Только надо очень верить, - прошептала председатель профкома.
- Добрыня, приди к нам, - громким и трагическим шепотом призвала богатыря «фелшар».
- Он уже здесь, спрашивайте, - нервно обратилась «фелшар» к жене Мира Ефремовича.
- Сколько у меня детей? – задала легкий вопрос директорша.
Блюдце дрогнуло, поползло по кругу и остановилось на цифре 3. Директриса ахнула. У всех мурашки поползли по коже – ответ был правильным.
- Назовите, Добрыня, мое имя, - потребовала Надежда Михайловна.. Блюдечко медленно, словно нехотя, поползло по кругу и остановилось на букве «Д» и , через мгновение, уверенно замерло на букве «У».
- Ду.., - прочитал главбух.
- Не надо, не надо ,- замахала руками председатель профкома.
- Надо – надо, - возразил главбух.
- Хватит, все понятно, - выручила Надежду Михайловну жена директора. - Скажите Добрыня, что необходимо, чтобы государственный план был безусловно выполнен?
- Тому есть рад, - начал отвечать Добрыня, - но вины моей нету, а вы, братие ахренею несете …
- Он еще и материться, - возмутилась Евдокия, - терпеть не могу.
- А не пошла бы ты на хер, - ответило быстро забегавшее блюдечко.
В это время раздался стук в дверь. Надежда Михайловна удивленно пожала плечами и пошла открывать. На пороге стоял секретарь парткома и инструктор райкома партии.
* * *
На бюро райкома выяснили, что гадание было произведено с согласия директора завода Мира Ефремовича Ли, по предложению председателя профкома Надежды Михайловны Кузенковой. Бюро освободило от занимаемой должности обоих.
Через много лет, Мир Ефремович узнал, что настучал в райком главный бухгалтер. Он же двигал блюдечко.