Меланхолично закатывалось за стальной горизонт Солнце, ещё поблёскивали сладкие витрины, и Луна готовилась принять в свои объятия людей. Мягко поглаживая отутюженный машинами ночной асфальт, небо закутывало незримый город под покрывало Морфия. Пьяным дождём уже с час не заливало бледные и непримечательные пятиэтажки на улице имени известного советского революционера. Сигарета выпускала последние ниточки ядовитого, но такого сладкого, дыма.
Антон неспешно затягивался, будто вытягивая каждую капельку и регулируя поток никотина по организму. На прозрачном стеклянном столике всё ещё оставались белые следы рассыпчатого хозяина души Антона. Души, но не сердце. Сердце принадлежало его любимой Кате. Из наушников дорого и блестящего американского плеера звучал, тонко резавший лезвием, голос Ассаи, упоминая о непременности ухода «Опеля» в точку.
Телом симпатичного, обаятельного и – как утверждали в один голос школьные и институтские преподаватели – артистичного молодого парня одолевал лёгкий и приятный холодок. Он пробегал по венам, играя на них, как на струнах. Затем выходил блеском в карих глазах, пульсировал в висках и, казалось, пробирал чёрные шёлковые нити, украшавшие голову Антона.
Парень сдерживал себя от соблазна вновь потянуться к прозрачному, как его собственные глаза, пакетику со свежим «снегом». Антон отмечал, что не зря этот порошок называли «снегом» - дело даже не в его цвете. Скорее, в холодных ощущениях. В том холоде, что она дарит душе, телу, мозгу. Точно так же освежал в самом начале и в небольших количествах. Придавал энергию. Молодой человек вспомнил детство. Любимую зиму. Время года, когда он любил бегать по заснеженным дворам с друзьями и кататься в таком волшебном-волшебном белом и загадочном…порошке. Забавно, а ощущения схожи. Свежесть, энергию и приятную прохладу оба снега дарят в малых количествах. Но, чем дольше им покоряешься, тем хуже тебе становится. Разница в том, что один снег – с неба, другой – небом проклят. В одном снегу – ты, а другой снег – в тебе.
И вот тот самый снег, который жил в Антоне, больше не приносил ему столько энергии, сколько приносил в начале. Больше не было эйфорического счастья и уверенности в незыблемости собственной короны.
Сигарета приземлилась где-то на летнем жарком, испарявшем лужи от недавнего дождя, асфальте. А Антон уже прилёг на кровати, прихватив плеер. Мысленно он всё ещё курил. Втягивал в себя и выпускал обратно вязкие дымные осколочные снаряды для лёгких. Облизнув губы и забрав с них остатки сигареты, Антон потупился в потолок. Будто на нём были чьей-то невидимой рукой написаны ответы. В этот момент парень вспомнил, что ещё в его студенческие годы один преподаватель рассказывал про то, как одна группа умудрилась обхитрить профессора (требовавшего знать все-все сложные математические формулы наизусть), написав все формулы на потолке «невидимыми чернилами». Вернее, специальной ручкой, которую видно было лишь под ультрафиолетом. Лёгко промёрзшими, не смотря на жаркое лето и обжигающие сигареты, губами Антон изобразил улыбку. Именно изобразил. Его губы действительно были немного онемевшими. Улыбнуться толком он не смог. Лишь подумал, что хорошо было бы действительно иметь на потолке ответы.
Всё же, хорошо было в институте. На младших курсах. Пары, девочки, алкоголь, мечты и надежды. А сейчас? А сейчас работа заменила пары, алкоголь заменил порошок, а девочек – всех в одном лице – заменила Катя. В ней действительно было всё. И все мечты и надежды Антона жили исключительно в ней. В этой хрупкой и нежной девочке с каштановыми волосами и изумрудными глазами.
В этот момент Антон поймал себя на страшных мыслях. Поймал себя на том, что в порошке больше нет ни ответов, ни Неба, ни счастья. Вспомнил о всех тех страхах, что прививают люди о переходе в ряды инъекционных наркоманов. Сердце съёжилось, сдавливая мелкими иголочками грудную клетку молодого парня. Надо было что-то делать, пока ирония знакомых не превратилась в жизнь, а сам Антон не переселился жить на два метра под землю.
Дважды характерно шмыгнув носом, он закрыл глаза. В голове наперебой закружились разные картинки: страшные и смешные, добрые и злые, настоящие и выдуманные.
Нет. Антон резко поднялся с кровати, схватившись за голову. Невозможно всё это снова видеть. Где же Катя? Когда она придёт? Забрав со стола телефон, он вновь подошёл к распахнутому окну, наблюдая за тенями людей, идущих под фонарями уже ночной улицы.
В руке просигналил о сообщении чёрный телефон. Это была Катя. Среди множества смайликов с улыбочками, сердечками и поцелуйчиками, грели теплом слова: «Скоро буду, любимый». Антон успокоился, положил телефон на леденящий прозрачный столик, на котором в пыли порошка лежали ключи от его машины. От «Опеля», который, как и в песне, непременно был готов уйти в точку.
«Прибраться бы…» - подумал хозяин квартиры. Вытирая со стола бархатную белую пыль маленькой жёлтой тряпочкой, Антон размышлял о том, отчего же Катя не хочет переехать жить к нему. Всё никак. Ведь уже и квартира своя, и машина имеется, и бизнес крепко стоит. Мирная средней руки IT-компания. Всё, как у людей. Крым в июле и январе, рестораны, полный холодильник. Чего не хватало Кате? Может, спокойствия? Да, что ни говори, в этой стране нельзя даже тихий и безобидный бизнес делать размеренно. В этот момент он убрал кобуру с упакованным в неё австрийским «Глоком» в ящик стола. С ним было, всё же, спокойней. На охрану и кортеж ещё не заработал, а вот весьма увесистый пистолет из Австрии мог защитить очень даже неплохо. Серьёзных проблем в бизнесе не было, недовольных партнёров или заказчиков Антон не имел. Может, развивалась паранойя. Может, просто от всякой шантрапы с битами и «перьями» берёг он в кобуре за пазухой блестящего металлического телохранителя.
Лёгкой уборкой Антон остался доволен. Из кухни он принёс охлаждённую бутылку красного шампанского и коробку конфет, попутно прихватив стакан виски. Сначала сделав маленький глоток, осушил стакан до льда. Антон выглянул в окно, прямо под которым стоял недорогой, но весьма комфортный и надёжный образец немецкого автопрома. Затем, убедившись, что автомобилю никто и ничего не угрожает, перевёл взгляд на компанию молодых людей чуть в глубине двора. Первой мыслью было потянуться на всякий случай к кобуре, но потом он узнал среди ребят друга. И ещё одного, и соседа этажом выше. Успокоился и продолжил ждать Катю, то и дело поглядывая на Луну, светящуюся, как галоген его «Вектры».
***
Лёгкой и бодрой походкой, удивляющей всех редких прохожих, стучала по плитке, выложенной хозяевами магазинов на первых этажах домов, хрупкой тоненькая девочка. Жаркое лето помещало между её грудей несколько капелек пота, заставляя кожу поблёскивать. Так странно и резко закончился дождь, и вновь вспарило Солнце. Впрочем, оно уже зашло. А девушка всё так же бодро перемещала зелёные босоножки на тоненьком каблучке, ловко уходя от расщелин между плитками.
Сегодня Катя сдал последний экзамен и, после маленького сабантуйчика с подружками-одногруппницами и двумя «несчастными» мальчиками, порхала в сторону квартиры Антона. Она нарочно отказалась от того, чтоб Антон её дождался и подвёз. Хотела прийти сама. Немного прогуляться. Нагулять аппетит. Нет, не в прямо смысле. Просто хотела подогреть интерес друг к другу. Потому она достала из небольшой сумочки телефон и быстро наклацала на виртуальной клавиатуре своего тачфона сообщение любимому, что скоро будет. Катя знала, что это превратит последние пять минут ожидания в нечто. И действительно – сердца молодых людей уже забились быстрее, в головах запорхали бабочки, а внизу живота у студентки сладко-сладко затянуло. Катя улыбалась. Просто улыбалась безо всякой видимой и невидимой причины для видимых, но казавшихся невидимыми, прохожих.
Ногти девушки были украшены белоснежным «френчем». Красивые пышные волосы были аккуратно собраны в хвост, отделяя чёлку и поблёскивая лаком. Всем было ясно – девушка шла на свидание. Причём, к любимому. Самому любимому человеку в её жизни. И дело даже не в том, как блестели волосы, наряд и ногти. Дело в том, как блестели большие зелёные глаза.
Зелёные босоножки, подаренные неделю назад Антоном на День Рождения этой земной феи, отлично гармонировали со всем её образом. С лёгким зелёным платьем, с ангельскими изумрудными глазами девушки и даже с цветастым зеленоватым узором на лодыжке Кати.
Девушка осматривала закрытые или закрывающиеся витрины и вспоминала детскую мечту – остаться в закрытом магазине игрушек ночью. Как часто, будучи маленькой наивной девчушкой, она представляла перед сном, как бегает среди кукол и игрушечных домиков. От этих воспоминаний девушке явно становилось ещё теплее. И уже казалось, что она действительно вся сияет тоненькими зелёными струйками света. Как будто вокруг неё образовалась очень приятная явная и светлая аура. Проходящие мимо молодые и не очень мужчины еле сдерживались от желания прижать к себе это ангельское создание. А девушки даже не могли чувствовать к ней зависть. Настолько открытой и светлой была эта девочка. Девочка Антона.
Катя, озарённая нежной улыбкой, продолжала идти. Хотя, казалось, что она чуть-чуть над землёй плывёт. Настолько лёгкими были её шаги. Изумруд её глазок поблёскивал чистотой, радостью и крохотным винным вкусом победы. Последний экзамен и вся сессия и молодой отличницы позади. Чем не повод выпить бокальчик?
Само Небо улыбалось девушке, а грязный асфальт не осмеливался пачкать ни её ноги, ни милые босоножки. Ангел. Никаких других слов и не надо было. Ещё папа Кати, заглядывая в её глаза, так и называл свою крошку. Ангел. «Я уверен, что у ангелов глаза либо карие, либо зелёные» - вспомнила девушка слова её отца. Действительно, у матери и старшей сестры были карие глаза, а вот Катюша унаследовала от сестры отца очень многое, в том числе – изумрудные глаза. «Голубые глаза бывают обманчивы и лицемерны, серые – слишком самовлюблёнными, чёрные – слишком загадочными, а вот карие и зелёные – цвета глаз ангелов» - это слова Катенька повторила почти полушёпотом и даже ещё сильнее ободрилась, придавая волшебные детские мотивы в сверкание своих двух больших изумрудов.
На пути зелёного Ангела показался круглосуточный магазин – за два дома от Антона. Катя уверенно ступила на кафельный пол, простучала каблуками до кассы и заказала две шоколадки с начинкой тропического коктейля. Улыбнувшись продавщице, девушка спрятала одну шоколадку в сумочку. Вторую Катя открывала, выходя из магазина ногтем. Не боясь испортить красивый маникюр. Ловко и быстро развернув шоколадку, девушка отламывала кусочки от плитки любимого лакомства. Одну за другой.
Внезапно замечтавшуюся зеленоглазку остановила цыганка. Вопреки всем стереотипам – чистая, ухоженная и красивая. Обворожительно красивая. Но явно угадывалась цыганская кровь. Вот только благородная какая-то. Её явно было около сорока, может, чуть больше.
- Дочка, - начала цыганка, - ты не бойся меня. Остановись.
Катя потупилась.
- Вижу, что мама с папой учили цыган сторониться. Поверь мне, я хорошая. И народ мой не обессудь – мы все немного тёмные. Во всех смыслах. Но сердца у нас открытые, почти как у тебя, - продолжала с лёгкой улыбкой цыганка.
Во всех её словах и повадках девушка усердно искала гипнотические приёмы.
- Не собираюсь я тебя заколдовывать, милая! – будто читая мысли Кати говорила цыганка. – Понравилась ты мне! Моложавая, хорошая, душа добрая, сердце открытое, глаза чистые. Дай руку! О судьбе расскажу. Денег не возьму, не бойся! Не нужны они мне.
И впрямь что-то Кате подсказывало, что вовсе не одурачить или оставить без кошелька тормознула её цыганка. Или просто детская наивность проснулась. Что бы это ни было, Катя улыбнулась и протянула руку.
В следующий момент цыганка сверкнула глазами и мягко взяла её руку, начиная вглядываться в хитросплетённые линии на тоненькой изящной руке Ангела. Да, с Катей всё будет в порядке. Ангелов не обижают.
- Всё у тебя будет хорошо, - начала повествование цыганка. – Девочку у тебя вижу. Вот уже годика через два. Хорошенькая. На тебя похожа – точь-в-точь. Только глазки папины у девочки будут, - цыганка уже не просто смотрела на руку, а, казалось, выжигала взглядом какую-то незримую оболочку вокруг девушки. Но выжигала в хорошем смысле. Точно не вредила. Она продолжила: – Хорошей вырастет, гордиться будешь.
Катя уже начинала расплываться в улыбке. Впечатлительной была девушка и уже представляла будущую маленькую дочку с глазами Антона. В душе её кипел дикий восторг.
- Только одна у тебя сейчас проблема. Любимый твой как болен чем-то. Но это не в прямом смысле болезнь. Что-то странное. Аура грязная у него какая-то. А ты его любишь. И он тебя. Половинки вы, - на этих словах цыганка отпустила руку Кати и нарисовала в воздухе указательными пальцами рук сердечко. – Я не могу понять. Он и счастлив и несчастен одновременно. Хороший парень, мужик сильный. Но что-то его убивает. Тянет на дно, силы высасывает…что-то… - цыганка потянула слова и почему-то коснулась своего носа с закрытыми глазами. Затем почувствовала, что Кате уже нехорошо, страх появился в её чистой душе и осеклась: - всё, не буду больше ничего говорить. Впечатлительная ты. Прости меня. Уйду.
Но Катя вцепилась в руку цыганке. В глазах девушки она прочитала безмолвный вопрос: «Что будет?» и, всё же, не смогла не продолжить:
- Деточка, нужно тебе рядом с ним быть. Чаще, больше, дольше. Половинка он твоя! Точно тебе говорю! Небеса венчали вас. Давно. При встрече ещё. Не бойся его, не бойся, что всё у вас так быстро. Да не смотри на меня так, - цыганка отвечала на появляющиеся вопросы в глазах девушки. – Насквозь тебя вижу, прости уж. Тебя Небеса любовью одарили, меня – даром. Вот и послушай меня: будь с ним. Ты можешь ему помочь. Любовью свей. Сердечко у тебя чистое, душа открытая, Небесное ты создание. Благослови его собой, и он тебе всю жизнь за это платить будет. Помни! Не обманщица я, уж поверь. И горами золотыми и тебя и дочку усыплет, и не предаст никогда, и заботиться будет, и любить, пока крышки гробов ваших не захлопнуться. Всё! Иди, девочка моя. Иди к нему, как шла. Всё сможешь. Сила в тебе большая. Ступай. С Богом. Давай, золотая…беги.
Цыганка уже намеревалась уходить, но Катя прижалась к ней. Как к матери родной прижалась. Как к сестре прижималась. «Спасибо», - полуслезливым шёпотом произносили её губы.
- Ступай, дочка, ступай, золотая, - повторилась цыганка. – Шоколадкой угостишь?
С этими словами женщина улыбнулась и подмигнула Кате. Девушка пришла в себя и протянула остаток плитки шоколада цыганке, но та, покачав головой, отломила кусочек, спешно бросила в рот и добавила:
- Больше не возьму! Совсем ничего я у тебя не взять не могу – закон мира такой, увы, - она искренне пожала плечами. – А от кусочка шоколада ты не обеднеешь, да и я золотом не покроюсь. Принимаю твою благодарность и дарю свою. Ступай. Бог в помощь, красавица!
И Катерина снова звонко застучала каблучками в сторону дома Антона, попутно доедая плитку шоколада.