ИЗ ЦИКЛА -"ПРОЩАНИЕ С КЛАССИКОЙ""
ПРОЩАНИЕ С ДОСТОЕВСКИМ
Помнит ли кто нибудь из Вас, уважаемые Читатели, свою первую встречу с пером Ф. М. Достоевского. – самого пронзительного и нервотрепещущего из российских Литераторов???
Я свою помню уже более... полувека... Как сейчас...
Маленькая, тоненькая, дешёвого издания – для небогатых, или
для совсем уж бедных, брошюрка. «Белые ночи»...
Вот совсем недавно официозная советская газета пропечатала огромную статью, по-существу реабилитирующую и разрешающую к многомиллионному изданию и последущему чтению широкой советской читающей публикой этого необычного писателя – душезнатца...
Появились в магазинах книжных и даже в киосках книжонки и книги досель тщательно затеняемого – не запрещаемого, но и не поощряемого к широкому разливу в читательской среде...
А теперь вот пожалуйста – и «почти ревлюционер», и "ущемлённый проклятым царизмом" и "едва" им не расстрелянный, и литературный авторитет для всех после-пушкинских классиков!
...Так сказать «пиар» по – сусловски...
И все слышанные с детства предупреждения – что мол Достоевский и антисемит, и азартный игрок, резво спускающий в ничто свои же, натурально, им же, заработанные (непосильным, каторжным писательским трудом!) деньги; и страс-тный обожатель своих, им же регулярно сооблазняемых машинисток и затем неизменно перводящих их из статуса «по-найму» в соратниц «по семейному положению»...
Ничто не могло остановить моёй задумки – понять:, что же есть такое новоразрешённый «Великий русский писатель».
Мне повезло – первой попавшейся мне книгой Фёдора Михайловича был роман (скорее повесть) в письмах....Щеплющих душу и умиляющих её – свод писем и записок, пересылаемых молодыми, любвеобильными и измученным бедностью молодыми людьми...
Теперь мне, прочитавшему столько нужного и вздорного и у Дстоевского и о Достоевском понятно рациональное место этой «пробы пера» только обозначающегося МНЕ(!) Гения Русской Словесности...
Но именно у меня это был первый, хотя и к счастью моему, не последний, ШОК, чуть не литературное «помрачение», нашедшее на меня по окончании чтения этого «сентиментального романа» протяжённостью чуть более полусотни страниц...
Но каких нервозно-разговорчивых, ищущих тайны и создающих тайну бытия двух нежных и безнадежных душ...
Жили эти книжные герои в «дикое» время, для бедняков особенно... Но это было время укрепления Русского Языка... Книжного... Письменного.. Что-то попадало и в «разговорный», но преимущественно ..»ВОПРЕКИ»!... Время без телефонов, без телеграфа, почти без железных дорог... Их заменяло то, что дороже всех сегодняшних средств передачи информации – собеседование двух душ в тиши белых ночей...
...Мне самому всегда нехватало «социальной» и семейной искренности, резонирования душ близких и приближённых.
Всегда угадывался ненужный и обидный «подтекст» отношений. Как бы Ложь и Враньё изгонялись «на-раз», но чужеватость "имела место быть" тут-как-тут...
Её порождали и непроходящие нужды - всех послевоенных разновидностей... Постоянно сидящее воспоминание о недавно захлопнувшейся страшной Войне и уже намечающихся новых... Неосознаваемый в полной мере прессинг с верхов, с боков – по горизонтали... А отсюда неуют и внутри...
Только молодость, любопытство и... мускулатура выручали, когда уж бывало случалось невмоготу...
Убаюкивала фантазийная литература, но ненадолго... А тут открыл (совершенно ненароком!) «Белые ночи» и... утонул...
В сентименте, в полном соответствии если не к испытанному, но уже подошедшему к моему дверному звонку...
« «Я шёл и пел (... 10 стр), потому что, когда я счастлив, я непременно мурлыкаю что-нибудь про себя, как всякий счастливый человек, у которого нет ни друзей, ни добрых знакомых... »
Это же я! Студент-одиночка... Дружащий со всем институтом – и...НИ С КЕМ ЗАДУШЕВНО! И я так мечтал и фантазировал детали освобождения ЕЁ!!! Вот такой же стремительно-воздушной, обязательно тоненькой, субтильненькой девушки близкого моему возрасту... И я буду обязательно с суковатой палкой-дубиной (для надёжности первого и единственного удара по полупьяному обидчику) и освобождения ЕЁ!!!
...«Я совсем отвык от женщин; то есть я к ним и не привыкал никогда: я ведь один...(стр. 12)»
И это почти я, хотя в это «почти» влезает всё что угодно, кроме женской любви и нежности...
Женщины слишком плотно окружали моё полусиротливое детство и «коммунальную» юность, но как же эти женщины были нежен-ственны...То есть вся нелюбезная мне – как юноше – "женскость" (не женственность, а нечто противоположное: недоброе, громкого-лосое, требующее и берущее, но мало дающее) сконструировала во мне защитный панцирь из нержавеющего сплава, сплава негибкого и не исчезающего... Горько шутя, я объявлял –«Вообще- то я жено-ненавистник!! Но женщин как люблю - так очень! »
...Такое и смешило, наверное, и создавало особый, наверняка и завлекающий, шарм...
А тут вот – по тексту Достоевского – чудный разговор:
... «...одним словом, мне просто хотелось бы вас видеть...чтобы сказать вам два слова. Только видите ли, не осудите меня теперь? ...»
И вся книжка, все полсотни страниц такого словесно-душевного трепетания...Эти фразы меня, незаметно для меня же – измучили, словно нежная скрипичная мелодия, которой не было и конца и краёв... Я бежал взахлёб к концу этой – почти моей – истории и, добежав – потерял способность говорить вообще!
Как можно произносить учёные и неучёные плоские и заведомо недобрые слова, наверняка придуманные для обозначений недобороты и обид???...
Я боялся раскрыть последующие страницы книги с очередными историями... Если они так же выписаны, то я ... Что я?
Я должен спрятаться от этаких слов подальше, скорее вернуться в обыденность, в бытие, которое, как меня выучили, и определяло моё сознание...
Но дочитанных только что слов совместить с моим бытием и сознанием уже было нельзя...
И я закрыл от себя ВСЕГО Достоевского.... примерно на пятнадцать лет!!!
Конечно, за эти годы были и фильмы (Козинцев, Куросава), и театры и телеверсии (я чуть не рванул в Ленинград смотреть
«Идиота» – оживлённого Смоктуновским), но не было ДОПУСКА до прямого разговора со словом Достоевского... ПОКА...
...Пока я, через множество лет отчуждения, не попал в случайный букинистический магазин в дальнем от Москвы метал-лургически-химическом Запорожье. Обычная командировка...
После исполнения положенных дел – обычные шатания по барахолкам (поначалу – в поисках граммпластинок исчезнувших времён), по скучным книжным развалам и более пикантным прилавкам букинистики...
Проспект Сталеваров...(Запорожье – город и «чёрных» и «редких» и «цветных» металлов!!!)... Отдел «букинистики» в добротном книжном магазине... Привычно осматриваю полки – ничего примечательного... На витринах–то же, что и пару дней назад...
...Молодой (почти моих лет ,«старлей» внимательно вчитывется в какую-то книжку в обложке серо-голубого колера... Книга не новая... Явно досоветская.. Тихо пристраиваюсь, пытаясь разглядеть, что за текст. Рядом лежат такие же. Штук пять-шесть. Лениво протягиваю руку к верху стопочки книг...
Открываю и...сердце замерло:
«Ф.М.Достоевский... приложение к «ИЛЛЮСТРИРОВАННОЙ РОССИИ» на !!!! 1933 г.» С ума сойти и не вернуться!!!
Достоевский, ТОТ самый, почти неиздаваемый в СССР! И лежит чуть ли не у меня в руках – то есть под руками...
Но «старлей» всё рассматривает...
...Чего рассматривать, дурень ты портупейный...
Чуть в сторонке стоит безучастная продавщица... Выспрашиваю, НО НЕГРОМКО!!! («А– ЛЯГЕР – КОМ А ЛЯ ГЕР!)
– И сколько же стоит ВСЯ!!!пачка? Подборка??? –СЕМЬ рублей! За СЕМЬ томов Достоевского, да ещё в несоветском издании! Иду, как бы лениво, к кассе, выбиваю все семь «рваненьких», возвращаюсь и, передав девчушке чек, прошу завернуть все томики... Продавщица начинает их заворачивать, но только когда она протянула руку за всё ещё просматриваемый «старлеем» томом (это был именно восьмой том –«Записки из подполья»), строевой командир очнулся и, поняв ситуацию, возопил:
- «Я же ещё смотрю...Я выбираю книгу!», на что прозвучало моё
: – «А Достоевского не выбирают, а берут сразу и всего!»... Пока офицер, столбенев от явного моего нахальства и моей оперативности, собирался «пойти пожаловаться кому следует»,
я, мило раскланявшись с передавшей мне всю пачку книг девчуркой, неспеша удаляюсь в неизвестном никому направлении...
Так Фёдор Михайлович попытался вновь накинуть на меня свою паутину!!!
...Я в Москве... Дома...В своей, уже холостой (!) одноком-натной квартире в Измайлове.. Вечер... Я и ЕГО книжки...
Открываю верхнюю в стопочке.
Это первый роман.Ф.М - «ПОДРОСТОК».
С вожделением начинаю читать...И.............
«немею от изумления, переходящего в... !! (ДА! ДА!) в ВОЗМУЩЕНИЕ!!!» Читаю... Читаю... и спустя первые полсотни страниц уже начинаю «коллекционировать» перлы АНТИСЛОВЕСНОСТИ «молодого» Автора.молодого романа.. .. Проверьте меня в самом деле, если не поленитесь,
Уважаемый Читатель..
На каком из вариантов Русского языка ЭТО всё выписано??? Написано в годах 1874-1875... Редакторы «Отечественных Записок» - такие корифеи Российской словесности как Н.А.Некра-сов, М.Е. Щедрин (который к тому же и Салтыков), Н.К.Михайлов-ский и не только они )...
(Стр. 68 – ГИХЛ, П.С.С.; 1957 г., Том 8)...
....«Приходите ко мне, если захотите, сказал он. –Я имею теперь работу и занят, но вы сделаете мне удовольствие ...»... Каково! «Не КЛЁВО-ЛИ???»
Это явный вульгарный, подстрочный, точнее пословный перевод с какого-то нерусского, во всяком случае не пушкинского и не гоголевского варианта русского литературного языка!!!
Сравните с Пушкинской стилистикой:
« В то время я так мало полагал важности в преступной моей проказе, что, отъехав от церкви, заснул и проснулся на другой день поутру, на третьей уже станции.»...
В этой, почти случайно выбранной, но, по-моему, схожей по стилю фразе, кроме «мало полагал важности» - (очевидно во времена Пушкина так и говаривали порою полуофранцуженные дворяне), но через сорок лет так могли говорить только разночинцы, выращенные в плохих гимназиях...
Тут я порешил перескочить через нескольк десятков страниц.
Ан нет!(стр. 191) Читаю у Ф.М.:
«Я заключил об вас давеча по физиономии, что вы излишне тверды и необщительны.»....
– «Да и все имели чрезвычайно бодрый вид, даже какой-то особенно ободрённый» ...
– «А между тем, искренне говорю, никогда я не видел более жестокого и прямого горя, как смотря на эту несчастную.»...
....Ну, и последний, для примера, пассаж:
(стр. 213)... «Вообразите, я по поводу одной самоубийцы всю ночь проспал одевшись, – заметил я с рассеянным видом, и так как он тотчас же выразил внимание, то вкратце и рассказал.»
(Вы понимаете, что все «выделения» – не от Ф.М.!)
На этом, незаконченном, чтении «Подростка» я
ДОБРОВОЛЬНО, ни по чьему ни наущению, ПОСТАНОВИЛ СЕБЕ – НЕ ЧИТАТЬ БЕЗ ОСОБОГО НА ТО ПРИНУЖДЕНИЯ ни одной строчки
из Фёдора Михайловича Достоевского!!!
Вот я какой!...
Я согласен принять всю бездну и весь поток упрёков (даже - Вот я какой! -оскорбительных от всех мною оскорблённых почитателей Классика!, без сомнения)... В самом деле! – Кто я – рядовой, хотя и любопытствующий и любящий русскую словесность ради неё самой (прежде всего!) читатель.
Но я и к тому же ещё технолог, понимающий невозможность и недопустимость выпускать в свет ИЗДЕЛИЕ по некачественным или омертвевшим стандартам! Это дорога либо а НИКУДА, либо строго НАЗАД – в почти средневековые, точнее – петровские времена!
То, что ценят чужие, не российские народы в прозе Достоевского (особенно зарубежные, не ведающие словесной особенности русского стиля, а восхищённые ПСИХОПАТИЧЕСКИМИ открытиями в «Русской Душе!»), никак нельзя отнести к тому КАНЦЕЛЯРИТУ,
на котором описаны откровения многострадавшего Фёдора Михайловича...
Не дай Господь обучать этой Словесности современного школяра... Не доучив ни Пушкина, ни Гоголя, ни Некрасова, ни Тургенева, ни Гаршина, ни Куприна, ни Чехова, и даже не Горького, он начнёт выстреливать фразочки из классика Достоевского...
Хотя целое ХХ-е столетие погубленной русской словесности и без Достоевского изменило русский язык...
Сюжеты Ф.М. Достоевского, его идеи в той или иной степени не прошли мимо россиян... Инсценировки пьес «по Достоевскому», киноверсии (Козинцева, Куросавы, Бортко), актёрская игра Смоктуновского, Борисовой, Миронова, Яковлева, Мифуне – гениально отразили его боли и надежды... К счастью, зрители слышали при этом лишь тщательно отредактированные, отсепари-рованные от балласта тексты Автора и ничто уже не мешало восхищаться гениальностью его мысли и чувств. ...
Вместо РЕЗЮМЕ!
Абсурдизм в литературе прошлого века прочно осел на страницах многих весьма талантливых Авторов – преимущественно ЗАРУБЕЖНЫХ! В СССР он искоренялся ещё и на подходе к редакционным дверям... Но в итоге «всем прогрессивным лит-человечеством» был принят
за НОРМУ! И его предтечами нередко «обзывают» наших классиков... Думаю, что заслуженно... .