Конец лета. Ночная прохлада, смешанная с запахом дождя и мокрого асфальта. Трамвайные пути лоснятся от влаги, рельсы блестят, проводя по себе блики от неоновых реклам. Обитатели ночного города наслаждаются безнаказанным бездельем – даром выходного дня. Пустые бутылки и банки копятся по углам остановок. Кто-то не может уехать, кто-то, наоборот, не способен приехать.
Я иду мимо всего этого к женщине, с которой у меня никогда ничего не будет, вдыхая порывы ветра-предвестника сентября. Осень близко, она уже здесь.
Я наступаю на мокрый листочек и иду дальше. Пока он один, но вскоре деревья скинут карнавальные костюмы и продемонстрируют унылую серость собственной наготы. Но мне все равно. Сейчас я на пороге конца, как и лето.
Телефон в кармане покорно молчит, не в силах подать голос. Меня это устраивает.
Природная тьма и рукотворный свет борются на моих глазах. Желтый фонарь освещает путь, но стоит посмотреть в сторону, и становится понятно, кто тут главный. Ночь сильней.
Шаг, плюс шаг, плюс шаг, плюс шаг. Я иду быстро. Прохожу мимо кафе, в котором мы разговаривали и пили мокко до закрытия.
Капли дождя нежно планируют на мое лицо, я закрываю глаза от удовольствия. Небо чистое и черное, только кое-где клубятся облака, придавая картине дополнительную пикантность.
Она ждет нашей бессмысленной встречи. Как приятно осознавать, что у коммуникации нет никакого будущего. Это освобождает от многих страхов, которыми мы сами себя запугиваем.
Горящий неоном во тьме супермаркет почти участливо посмотрел мне вслед, даже не пытаясь привлекать меня своим тотальным потребительством. Фонарные столбы тоже остаются позади один за другим, мокрые, освещающие тоненькие иголки моросящего дождя в темноте.
Зачем мне целовать ее? К чему все эти объятия? Да какая разница!
Прохожу сквозь мини-рынок, затерявшийся между многоэтажек - пахнет гнилыми фруктами, гнилыми ценами и гнилыми аргументами. Но мне нравится пустота, брошенность места, которое днем напоминает клетку для певчих птиц. Есть тут даже какая-то театральность – тент, тени, прилавки, запахи, отголоски дневного человеческого гама, запечатленные во вселенской памяти. Будто цирк или зоопарк ночью. Таинство, интрига.
Перепрыгиваю через бордюр. Тротуар сменился черной грязью – ситуация пахнет краем города.
Машины грустно катят владельцев в светлые квартиры.
Иллюзия магнетического притяжения не оставляет меня, я лечу на свет, но на какой-то свой, отличный от того, что ждет счастливого собственника в его светлой квартире.
Плащ с приятным звуком парирует капли, летящие на него с высоты, пиджак надежно защищен плащом.
Еще один прыжок, и я снова заполучил асфальт под ноги. Иду, стуча каблуками туфель, так бессмысленно начищенных накануне.
Бессмысленные задачи, бессмысленные цели, бессмысленная деятельность.
Как глупо. Пустота в голове прямо противоположна полноте звуков ночного города.
- Четкий костюмчик, - слышу я за спиной, обгоняя каких-то местных девиц.
Два пальца, указательный и средний - знак «V», поднятый над моей головой. Хоть в чем-то я победил. Форма полностью одолела содержание, но я не готов признаться в этом вслух, так, чтобы ночь меня слышала.
Прохожу мимо дома, в котором мы предавались любви.
Поцелуй с ней похож на глоток мокко – приятно, но добавить нечего. Нет ничего лучше, чем подобная минимизация.
Ветер ударил в листву круглоголового тротуарного деревца, меня окатил приятный душ. Я крещен ночью на великие и бессмысленные подвиги.
Иду дальше, пока деревья стройным рядом остаются позади, замурованные в тротуар. Каждое в свой аккуратный квадратик. Наверное, в этом есть смысл.
Не то, что в моей повседневности.
Бессмысленная встреча, бессмысленная жизнь, бессмысленные чувства.
Ее мужа, должно быть, еще нет дома.
Перебегаю дорогу, оборачиваясь назад – главные артерии района с трамвайными путями и неоновыми рекламами остались далеко за спиной, я в глуши, где звуки города ощутимо проигрывают ночной тишине.
Мне нравится. Вытираю туфли о последние клочки асфальтированной дороги.
Интересно, что она сейчас делает… готовит ужин? Укладывает детей спать?
Многоэтажки сменились частным сектором и живой изгородью. Где-то лает пара собак, выпуская в ночь клубы горячего дыхания.
Я на дне мироздания и на вершине личностного индивидуального восприятия.
Поворачиваю направо, потом налево, петляя между домами, лужами и клочками черной мокрой земли. Листва любопытно свесилась с заборов, глядя куда-то сквозь меня. В голове звучит Radiohead.
Ее дверь близко. Один телефонный звонок.
Я звоню, и она открывает через несколько минут с ребенком на руках.
- Привет, проходи.
Я держу в руке фильм, который принес ей в качестве бессмысленного предлога для бессмысленной встречи в рамках бессмысленной жизни.
- Не стесняйся, проходи.
Я прохожу. Она идет впереди, сюсюкаясь с ребенком – я позади, сюсюкаясь с самим собой.
Мое лицо в дожде, а одежда в ночи. Она же, напротив, вся в свете и домашнем уюте.
Ребенку я не слишком нравлюсь. Себе самому, если честно, тоже. Поэтому не приближаюсь слишком близко, идя за ней.
Зачем я вошел, это же бессмысленно. Да какая разница!
Я располагаюсь на софе с альбомом в руках, просматривая фотодневник ее жизни и постепенно собирая пазл из запечатленных экзистенциальных кусочков. Восстанавливаю картину, рисуя образ из красивой маленькой девочки в красивую маленькую маму.
Ребенок играет где-то рядом, это девочка, но в том возрасте, когда игрушки у всех детей одни и те же, вне зависимости от возраста – книжки, погремушки и т.п.
Извини, что я шпилю твою маму, малышка. Надеюсь, ты не запомнишь мое лицо.
Фото просмотрены. Я удивился, почему сюжет жизни остановился на маленькой маме, и не переходит к маленькой бабушке, а потом вспомнил, что этого просто еще не случилось. Время неторопливо и неуловимо, я его, кажется, опережаю.
Пришел ее муж, но не более того. Мне все равно. Разве есть что-то лучше, чем подобная минимизация?
- Привет, - кивает он мне.
Я киваю в ответ.
Все продолжают заниматься своими делами. Она кормит дочку, он сидит за монитором, я досматриваю рентгеновские снимки бытия его жены.
Все выглядит пластиковым, слепленным второпях миражем. Даже ее друзья и знакомые не дают надежду на то, что все происходит в реальности, чуть улыбаясь с фотографий. Минимум фальши и позерства. Реальность всегда отличалась неприкрытой фальшивостью и систематическим позерством, насколько я помню.
- Мы прогуляемся, хорошо? Посидишь с малышкой? – обращается она к мужу.
Он кивает. Ему все равно. Мне тоже. Он мне определенно нравится.
Она уходит одеваться, начиная это делать уже по дороге в спальню. Ее плечи оголяются. Еще мгновение, и она исчезает за углом.
Была ли она когда-нибудь?
Черные окна слепо смотрят на меня сквозь слезы дождя глазами улицы.
Отец играет с дочкой, я думаю об обнаженном плече его жены.
Через пару мгновений мы с ней уходим. Он остается успокаивать дочь, не желающую отпускать маму с незнакомым типом. Кажется, только малышке есть до всего этого дело.
Я получаю женщину, он получает фильм и обязательства главы семьи. Мне чистые права, ему чистые обязанности.
Наши руки сначала держатся чужими, но оказавшись на улице, они сплетаются. Мы разговариваем, перепрыгиваем лужи, минуя живые изгороди и слушая отдаленный лай одинокой собачьей пары.
Ночь стала тихой, дождь окончился.
Я не знал маленькую девочку, но знаю маленькую жену, маленькую маму.
- Помнишь, как здорово было тогда? – шепчет она.
Я помню, и пока прошло слишком мало времени, чтобы легко было забыть. Нужно подождать хотя бы пару месяцев.
Ее сладковатый запах мне нравится даже смешанный с ночной прохладой и влажностью прошедшего дождя. Я дышу полной грудью. Radiohead тихонько выводит «belief».
Лето ушло окончательно. Но мне все равно.
- Я скучал.
- Я тоже.
Она прильнула ко мне, и я вспомнил на долю секунды, что такое глоток мокко.
Приятно, но добавить нечего. Нет ничего лучше, чем подобная минимизация. Проблема лишь в том, что к мокко иногда хочется возвращаться.
Мои руки нежно обнимают ее за талию, как хрустальную вазу – маленькая женщина, жена и мама. Наши языки медленно приводят в жизнь брачную игру двух дельфинов в подводной пещере.
Как хорошо осознавать, что у взаимоотношений нет ни малейшего шанса на будущее. Это освобождает от многих страхов, которыми мы сами себя запугиваем.
Как бессмысленно. И как мне все равно.
Долгий поцелуй на ночь. Пожелание доброго пути. Признание. Но все заканчивается. Закончился и он. Обмен эмоциями и слюной состоялся.
Всего один бессмысленный глоток мокко.
- Тебе пора, нужно уложить дочку спать.
Я выпускаю красивую маленькую женщину из объятий. Она благодарит меня приятными словами и вниманием.
Я смотрю ей вслед, яркие окна дома указывают кратчайший путь к семье, наблюдая желтыми квадратами глазниц. Это не конец, но и не начало. Это просто одна бессмыслица, затерявшаяся во времени.
Ночь дружелюбна. Дождь умер. Ветер в коме.
Radiohead ненавязчиво выводит в моей голове «relief».
Я вновь остался один против ночного города и самого себя.
Мир сошел с ума? Конец уже близко?
Кого это волнует.
…and I can't face the evening straight
you can offer me escape
houses move and houses speak
if you take me there you'll get relief
relief
relief
relief
belief
relief
Radiohead – Last Flowers to the Hospital
7.10.2012