Этой ночью Назаров ушел в забвение широко улыбаясь.
Либерта быстро-быстро заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд на лице мужа.
- Я ухожу. – первое, что услышала она. Попыталась что-то сказать, о чем-то спросить, но не произнесла ни звука. – Все это… - мужчина помолчал. – Я не сумею больше притворяться, что наша любовь все еще существует. Ты теперь совсем не та, которую я встретил несколько лет назад. Ты стала другим человеком: чересчур дерзкая, смелая, резкая. Эти гулянки ночами до самого утра. Хотя нет. Это все мелочи. Мне не под силу смотреть в твои глаза, которые стали чужими. Я не понимаю твоей радости. Мне чужды твое восхищение и твои увлечения. Может быть разница в возрасте?.. Как знать… Я долго думал. У меня было время, пока ты проводила его с Луксом. Я больше тебя не люблю. Уже нет. Все кончено. Я ухожу.
Сапиэнт развернулся и вышел из комнаты. Либерта стояла молча, не двигаясь, даже не моргая, еще минут десять. Потом неуклюже сделала несколько шагов. Рванулась. Сбежала по лестнице вниз. Минут пять металась по комнатам. Бессмысленно. Бездумно. В голове было пусто до звона. Забежала на кухню. На глаза попалась чашка, из которой муж любил пить зеленый чай. Схватила ее и внезапно остановилась. Несколько секунд смотрела широко открытыми глазами на черные замысловатые узоры на белом фарфоре.
- Сапиэнт. – прошептали губы.
По левой щеке скользнула крупная слезинка. Ноги подкосились. Девушка рухнула на пол, прижимая к груди кухонную утварь и громко, пронзительно взвыла, запрокинув голову и закрыв глаза. А потом еще около сорока минут беззвучно плакала, содрогаясь всем телом, не в силах остановится, не в силах осознать, не в силах…
***
Черный автомобиль нес девушку по пустой дороге, пролегшей среди высоких стройных елей далеко загород. Водитель молчал. Она тоже молчала и не двигалась, хотя тело подрагивало, пытаясь бороться с нестерпимым желанием что-то делать. Неважно что. Губы тоже дрожали, не в силах передать словами всю боль и отчаяние. Либерта не знала зачем едет в загородный дом. Не знала, что будет делать. Не знала, что скажет. Она просто не в силах была поверить в случившееся. Ее сознание кричало. И кричало не словами и даже не звуками. Оно верещало безумием. В боковое стекло что-то еле слышно стукнуло. Девушка вяло повернула голову и проводила рассеянным взглядом стекающую капельку дождя. Через несколько мгновений начался ливень. А через несколько минут машина остановилась у высокого серого забора. Либерта трясущимися пальцами набрала номер телефона.
- Я сплю. – сухо ответил любимый голос.
- Я у ворот. Выйди, пожалуйста. – почти простонал ее голос.
На том конце нажали отбой, ничего не ответив. Девушка смотрела на ворота, не замечая, что по щекам бегут потоки слез, так же, как по стеклу потоки дождя. Ей показалось, что прошла вечность, но ворота все же приоткрылись и самый замечательный в мире человек шагнул на дорогу, прикрываясь зонтом от косых мощных струй. Либерта рванула дверцу и кинулась ему на встречу.
- Я ужасная, плохая, несносная. Но я исправлюсь. – говорила она непослушными губами сквозь, с трудом сдерживаемые, рыдания.
- Либерта, хватит. Мы не дети. Ты не ребенок. Хватит. Это бесполезно. Мой поступок вполне осмысленный. Это не эмоциональный порыв.
- Я все сумею исправить. Пожалуйста, не уходи. – продолжала лепетать девушка. – Я сумею измениться.
- Все кончено. Все…
Либерта рухнула перед Сапиэнтом на колени прямо в лужу. Обхватила его ноги руками, прижалась щекой к брюкам.
- Я люблю тебя. Ты – вся моя жизнь. Без тебя меня не будет. Я не смогу без тебя. Пожалуйста. Прости меня. За все. Я буду хорошей. Буду такой, какой ты захочешь. Только не уходи.
- Все кончено! – прогремел над головой голос мужа. – Я подал на развод. Я тебя не люблю! – последнюю фразу он произнес, чеканя каждое слово.
Руки Либерты ослабли. По щеке, которой только что касалась ткань брюк, потекла дождевая вода. Еле различимые сквозь слезы, ноги медленно уходили прочь, потом скрылись за черными воротами, а она продолжала бессмысленно сидеть в грязи под жестким, колючим ливнем.
***
- А у тебя действительно здорово получается. – сказал Назар, едва смолкли звуки музыки. – Почему ты этим не занимаешься вне дома?
- Ты как представляешь себе, что дочь таких родителей и вдруг ди-джей?
-Нууу…
- Вот-вот. – невесело улыбнулась Снега. – Подумай. Кстати, что с тобой такое? Ты сегодня сам не свой. У тебя что-то случилось?
- Не у меня. У моей «умбры». – парень вздохнул и нахмурился. – Представляешь, ее муж бросил. И так неожиданно. Это очень больно. До жути.
- Кошмар. – девушка рухнула на один из пуфиков. – И как она?
- Предпочитает находиться в забытьи.
- А почему?
- Ну, наверное, потому что так легче. Все чувства глуше, мысли почти не слышны…
Глаза Снеги на мгновение расширились. Потом она всплеснула руками.
- Ты о забвении. А я о муже…
- Не знаю. – Назаров устало вздохнул. – Я так и не понял. Прошла у него любовь. Она, конечно, не подарок. Но как так: была-была любовь, потом бац и нету?
- Может, другую встретил?
- Вряд ли. Ладно. Расскажи мне лучше вон о том белом мишке.
Девушка улыбнулась.
- Где-то далеко-далеко на северном полюсе живут снежные медведи…
И голос Снеги унес парня в сказочную страну, которую придумала его подруга, в которой все было по-другому, все было беспричинно и бессмысленно. Там было счастье.
***
- Кино было… - Никс замялась. – поучительным.
- Тебе не понравилось. – мужчина вздохнул.
- Ну, не то чтобы… Хотя, да. Слишком уж все… - она снова помолчала. – Конкретно. Так плохо, так хорошо. Добро, зло. Злодеи наказаны. Герои в орденах. Это как-то глупо.
- Прости, я не понял. – Анимос в удивлении распахнул глаза. – Как это глупо? Есть зло и с ним нужно бороться.
- Как?
- В смысле?
- Что такое зло? Это, когда один дяденька берет в руки автомат и стреляет в другого дяденьку. Так?
- Слишком примитивно, но в общем…
- Ага. А когда хороший дяденька берет в руки автомат и стреляет в плохого дяденьку? Где смысл? Чем они отличаются? Кто решает, где добрый, а где злой дяденька?
- О, Никс. Погоди. В этом фильме все однозначно. Нет никаких вопросов.
- И я о чем. Слишком уж конкретно. Так не бывает. Плохой дяденька берет в руки автомат потому что… И хороший дяденька берет в руки автомат потому что… У всего есть свои причины и следствия. У всего во вселенной.
- Тебе не кажется это занудством? – Вентус почесал в затылке.
- Как хочешь. – Никс пожала плечами.
- Это просто фильм.
- Все в жизни просто. Это просто ты. Это просто я. Это просто улица.
- Давай поговорим об этом завтра. – нахмурился мужчина.
- С «умброй» своим посоветуешься? – усмехнулась девушка.
- Зачем ты все время на меня нападаешь? – пробубнил Анимос.
- Не знаю. Прости.
- И ты права.
- На счет?..
- «Умбры».
- А ты сам не пробовал думать? Или говорить со мной? Ты же сбежал тогда, потому что испугался со мной говорить. И я с тобой говорить боюсь. Шарахаемся друг от друга и при этом хотим находиться рядом. Как такое возможно?
Внезапно ее запальчивую речь прервали. Мужчина порывисто развернул Никс к себе лицом и впился в ее губы горячим долгим поцелуем. У девушки закружилась голова, ноги стали ватными на мгновение, а в мозгу неожиданно засверкал безумными цветами непонятный фейерверк. Анимос целовал сладкие губы Никс, почувствовал, как неуверенно, робко, неумело отвечает она на его поцелуи и его голова закружилась. Мир вращался вокруг ирреальностью, ненужный и никчемный.
***
Либерта вышла из забвения, но мир вокруг неожиданно так и остался серым и бесцветным. Девушка взяла мобильник: тридцать пропущенных. Пробежалась по ним вниз: от него ни одного. Рука еще не отпустила телефон, положенный на стол, когда тот внезапно завибрировал. Либерта вздрогнула и вскрикнула. Взглянула на экран: звонил Лукс.
- Да. – вяло ответила она.
- Привет. Ты как? – такой заботливый голос, полный тепла, нежности, раздражал.
- Пошли напьемся. – проронила девушка.
- Я у твоей двери. Откроешь?
Лицо скривилось от этой новости.
- Сейчас спущусь.
Инферна был, как всегда, красив и улыбчив. Он мягко шутил, несмело прикасался. Он был прекрасен и это сводило с ума, заставляло содрогаться внутренне каждой шутке, каждому прикосновению, каждой улыбке. Все в этом парне словно говорило: а это не он, не тот, не любимый. Все в этом мире будто кричало: все потеряно, все упущено, все умерло. И ни с того, ни с сего по щекам струились слезы. Молчаливые, скупые, почти мертвые. И ничего не могла поделать с этим Либерта. Она ни с чем ничего не могла поделать впервые в жизни. Все было ей безразлично, серо, мертво.
- Переезжай ко мне. – негромко проговорил Лукс, пытаясь не смотреть в глаза.
- Правда? – словно хватаясь за соломинку, глухо вскрикнула девушка.
- Да. У меня… Я на диване посплю… - сбился парень.
- Я быстро. – Либерта сорвалась с места и побежала по ступенькам. – Только вещи кое-какие соберу.
Она прекрасно понимала, что совсем этого не хочет. Но ей нужно было сбежать от самой себя или по-крайней мере из этого дома, в котором все пахло Сапиэнтом, в котором каждая мелочь служила напоминанием об утраченном навсегда.
***
- А солнце с каждым днем все теплее. – прервав тягостное для него молчание, зачем-то поведал Анимос.
- В апреле так и бывает. – небрежно бросила Никс. – Мы с тобой уже больше месяца общаемся. – девушка посмотрела мужчине в глаза. – Ты чаще всего… В общем, я ни за что не поверю, что ты на самом деле такой зануда. Если бы я в это верила, давно уже послала бы тебя подальше. Решила подождать… Но ты похоже не собираешься быть собой.
Никс говорила уверенно и даже чуть агрессивно, а в душе страшно боялась, что он обидится и уйдет.
- Встреча с тобой меня очень изменила. – растерянно заговорил Анимос. – Я не думаю, что ты хотела бы увидеть меня прежним.
- Зачем обязательно прежним? Просто будь собой. Например, что ты любишь больше всего в жизни?
- Тебя. – то ли спросил, то ли ответил мужчина.
- Чем заниматься любишь? – Никс даже ногой топнула от переполнявшего ее раздражения.
- Ну, я не знаю… - Вентус почесал в затылке.
- Ясно. – почти вскрикнула девушка. – Выясни, а потом приходи. Мне надоело бессмысленно шастать с тобой по улицам, пытаясь рассмотреть прекрасное в сером. Мне с тобой скучно.
Она развернулась и быстрым шагом пошла к своему дому, а Анимос остался стоять растерянный с приоткрытым ртом.
«Ха!» - неожиданно раздалось в мозгу и мужчина вздрогнул.
«Тебе чего?» - недовольно спросил он «умбру».
«Ты стал мной. Доволен?» - поехидничало в голове.
«Не пойму я ее. Я ведь ради нее все в жизни переосмыслил. Столько всего понял. И снова все не так. Что ей нужно? Чего она хочет?»
«Я думаю…»
«Рот закрой! – гаркнул Анимос. – Я не с тобой разговариваю, а с человеком, который в этой жизни смыслит».
Повисла тишина. Вентус не спеша плелся к себе домой. В голове было так много мыслей, но среди них не было ни одной мудрой. Да что там. В этой каше из дум вообще невозможно было разобраться. Мужчина вздохнул и посмотрел в небо. Закат начинал набирать силу.
«Ладно, прости. – обратился он к «умбре». – Я скорее на себя разозлился. Ты тут не причем. Лучше расскажи мне про оттенки неба во время заката».
«Сверни за угол, обогни дом и посмотри. Полезнее увидеть, чем послушать». – в голове вздохнули.
Анимос ускорил шаг, направляясь за близстоящее здание. Картина, которую он увидел, едва повернув за угол, заставила его не только остановится, но и на время затаить дыхание. Прямо над невысокими постройками, которые находились за рекой, пролегал темно синий узкий пояс облаков. Над ним каким-то непередаваемым цветом расплескался очередной слой неба. Цвет был настолько густым. Казалось, что небесный художник один за другим добавлял мазки красного, малинового, сиреневого. И этот слой неуловимо продолжал меняться. А вот выше художник широко и размашисто размазал эти краски. А справа еще и оранжевую добавил. По голубому покрывалу простирались перья от нежно розового до темно сиреневого. Они менялись, мешались. Мужчина не заметил какой-либо закономерности или последовательности. Он повертел головой и обнаружил, что разноцветные разводы находятся даже там, где по логике вещей их быть не должно. Пока Анимос обдумывал этот казус, небо существенно изменилось. Небесный художник словно плеснул от горизонта вверх красное вино и теперь оно растекалось по небу, поглощая разноцветные перья. Еще через несколько минут горизонт потемнел, а растекшееся на пол неба вино стало набирать густоту. Вентус наблюдал за работой невидимого художника, пока полотно не приобрело темно синий цвет и по холсту не рассыпали мерцающие осколки вечности. Мужчина напоследок взглянул на особенно яркий из них и поспешил домой.
***
- А в детстве Лукс, наверное, был очень непоседливым? – с улыбкой спросила Либерта женщину, сидевшую за столом.
- Да. Лукс был маленьким сорванцом. У него еще с раннего детства обо всем есть свое мнение. И он никогда не боялся его высказать. Кроме того он привык отстаивать свою правоту. Возможно, поэтому в его характере, в конце концов, появилась даже некоторая жесткость. Он и тебе грубит временами. Я заметила. Как ты его терпишь, ума не приложу.
- Что Вы, Грация, он очень милый. Иногда вспылит, но у каждого из нас свои штрихи характера.
- Ты слишком к нему добра. Я еще в первое наше знакомство заметила твой взгляд в его глаза. Даже у меня так смотреть не получается, а ведь он мой сын. Ты удивительная.
Либерта стояла спиной к собеседнице, а потому та не сразу заметила, как расплакалась девушка. Совершенно неожиданно на глаза накатили слезы. Закапали все быстрей и быстрей на мокрые руки, которыми Либерта мыла посуду. Передавили горло. Стало сложно дышать и, наконец, девушка разрыдалась. Тихо, беззвучно, мелко вздрагивая плечами. Женщина, немного посомневавшись, подошла, обняла за плечи, приговаривая:
- Все пройдет. Обязательно. Вот увидишь. Все хорошо. Все будет хорошо.
- Как Вы можете относиться ко мне с такой любовью, зная насколько сильно я мучаю Вашего сына? – пролепетала Либерта спустя несколько минут, все еще всхлипывая.
- Это его выбор. Он сам так решил. Он уже не маленький мальчик и прекрасно понимает, что делает. К тому же, ты знаешь, что я считаю тебя очень хорошим выбором. За то время, что я тебя знаю, ты мне стала почти как дочь.
- Мне самой тошно от того, что я с ним творю. Он жутко мучается. Это не честно, не правильно с моей стороны, но ничего с собой поделать я не могу. Если и его не будет в моей жизни…
- Какая ты все же эгоистка. – за спинами женщин раздался ласковый чуть насмешливый баритон, отчего обе вздрогнули и одновременно повернули головы. – Если меня не будет с тобой… - парень хмыкнул. – А если тебя не будет со мной? Я тоже немножечко эгоистичен…
- Немножечко? – рассмеялась Грация, перебив сына.
- Ладно-ладно. – рассмеялся он в ответ. – Множечко. Мам, видишь теперь, о чем я тебе говорил. – Лукс бережно обнял Либерту и, прижав к себе, нежно погладил по волосам. – То смеется, то плачет.
- Пройдет. Все пройдет. И боль утихнет.
«И любовь придет» - додумала про себя женщина и улыбнулась этой своей мысли.