УЧЕБА НА ТРЕТЬЕМ КУРСЕ
Третий курс в университете – середина учебы. После интересных летних практик и каникул радостно было снова всем встретиться и в общежитии, и на факультете, мы рассказывали друг друг о том, что видели, что понравилось, показывали фотографии. Именно на третьем курсе я почувствовала себя совершенно взрослой, независимой, прибавилось уверенности в выборе специальности. Очень нравилось общежитие на Детской улице, куда мы въехали после каникул, и наша уютная четырехместная комната. Стало ближе добираться до факультета и Главного здания Университета. Близко к общежитию находились большой рынок, фабрика -кухня, где можно было купить полуфабрикаты и готовые блюда, и замечательный Дворец культуры имени С.М.Кирова. Мы уже научились распределять свою небольшую стипендию так, чтобы хватало на месяц, умудрялись купить себе хоть небольшие обновки, я даже посылала посылки в Нарьян-Мар с гостинцами для младших братьев и сестер.
В конце второго курса "рассчитались", с наиболее трудными предметами - высшей математикой и физикой (честно говоря, ни то, ни другое мне в работе не пригодилось). Теперь большая часть учебного времени отводилась изучению специальных предметов: экономическое картирование, география промышленности и сельского хозяйства, экономическое районирование, статистика и т.п. Из общеобразовательных предметов, читаемых всему курсу, осталась философия: «Диалектический материализм» – на третьем курсе, и позднее, на четвертом, «Исторический материализм». Надо сказать, что диамат так и остался мною не понятым, давался он с трудом, может лектор не смог пробудить интереса к нему, читал скучно. С этих лекций частенько убегали в кино на дневные сеансы. Семинарские занятия проводились по группам, там преподаватель видел всех, надо было выступать, готовить доклады, и мы переписывали добросовестно из разных учебников отдельные куски текста, или брали у старшекурсников старые работы. Обычно на семинаре выступали 2-3 человека, остальные слушали или делали вид, что слушают. Тихонько перешептывались, писали записки, даже читали книги. Самой трудолюбивой и добросовестной была в нашей группе Нина Заботина, ее конспекты выручали многих при подготовке у семинарам и экзаменам.
На третьем курсе в первом семестре нам читали курс педагогики, а во втором – методику преподавания географии. Поскольку, как правило, в школу из наших выпускников никто не шел работать, считали этого вполне достаточно для ознакомления. Нас, эконом-геграфов, готовили в качестве специалистов по экономическому районированию для Совнархозов – Советов народного хозяйства. В 1957-1965 годах был такой местный орган управления промышленностью и строительством в экономических административных районах.
Из нашей группы только одна я стремилась в учителя, потому с удовольствием изучала и педагогику, и методику. Во втором семестре третьего курса, ближе к весне, у нас была двухнедельная педагогическая практика в одной из школ Василеостровского района. Большую часть этой практики мы пассивно присутствовали на уроках географии в разных классах. А самостоятельно нужно было подготовить и провести всего по два урока. Мне «достались» уроки в пятом и седьмом классах. Я очень тщательно к ним готовилась, все расписала по минутам, но когда очутилась за учительским столом, перед классом, да еще в присутствии своих однокурсников и педагогов, у меня тряслись от страха и ноги и руки, казалось, все знания вылетели из головы. Урок показался таким длинным! Я провела опрос учеников, объяснила новый материал, глянула на часы, а у меня еще чуть не десять минут времени до конца урока. На помощь пришла спасительница – географическая карта! Я стала вызывать к карте учеников и «погоняла» их от Северного полюса до Южного. Когда прозвенел звонок, такое наступило облегчение! За педпрактику я получила отличную оценку, но думаю, что она была как бы авансом на будущее, на самом деле, вряд ли мои уроки тянули больше чем на тройку.
На третьем курсе все студенты группы писали первую курсовую работу по экономической географии, чтобы определиться с темой будущих исследований. Моим руководителем по курсовой назначили доцента Чертова Леонида Георгиевича. Великолепный был человек! Очень эрудированный, тактичный, внимательный к людям, к студентам относился с уважением. Он в то время работал над докторской диссертацией, темой его исследований были северные территории европейской части СССР, в частности, мой родной Ненецкий округ. Именно благодаря работе под руководством Леонида Георгиевича Чертова я поехала на учебную практику после третьего курса в Архангельск, и это коренным образом повлияло на мою дальнейшую судьбу.
После зимней сессии, в конце января 1960 года в студенческом профсоюзном комитете мне дали путевку в дом отдыха в поселок Сиверский, в полутора часах езды от Ленинграда. Студенческий заезд был на 14 дней, с нашего курса ехало несколько человек, в основном иногородние, «общежитские» студенты, у кого не было возможности поехать на каникулы домой. Как же там было хорошо! Нравилось и питание, и различные мероприятия, вечера отдыха с массовиком затейником, ведь мне раньше не приходилось бывать в доме отдыха. Не смущало то, что жили мы в комнате на 15 человек, было прохладно, дом был старый, деревянный, плохо отапливался. Но большую часть времени проводили на улице – ходили на лыжах далеко за поселок, катались с гор на санках, гуляли по красивейшим окрестностям. После хорошего отдыха второе полугодие третьего курса пролетело быстро, легко, да и весенняя сессия показалась не трудной.
В этом году многие студенты, и не только девушки, стали подумывать о замужестве, об устройстве будущей самостоятельной жизни, частенько вели разговоры на эту тему. Наверное, подошло время. Некоторые однокурсницы уже вышли замуж. В конце 1959 года мы в общежитии скромно отметили студенческую свадьбу Али Исуповой, подруги из нашей 48 комнаты. Весной она перевелась на заочное и со своим мужем, выпускником техникума, уехала в Красноярский край. В марте 1960 года в нашей группе вышла замуж Неля Голунцова, да и вообще, на курсе к концу третьего года учебы чуть не половина студентов были замужними – женатыми. А в вестибюле общежития на Детской улице стояло более десятка разных детских колясок. Администрация общежития, как, впрочем, и всего Университета, относилась к этому довольно лояльно, замужних и женатых, и особенно молодых мам с детьми, старались поселить вместе, по два человека в комнате. К слову сказать, во многих ВУЗах того времени в общежитиях не разрешалось жить семейным студенческим парам.
Я до третьего курса всерьез не встречалась ни с одним молодым человеком. Конечно, у меня были знакомые ребята, друзья и по факультету и по общежитию. Но никто еще особо не затронул душу и сердце. Той осенью будущий муж Нели Голунцовой, Саша Филатьев познакомил меня со своим другом, тоже курсантом Школы милиции. Звали его Владимир, он был старше меня года на два, по сравнению со мной очень высокого роста – 182 сантиметра. Это был мой первый настоящий кавалер. Я не была влюблена в него, просто мне нравилось, что у меня тоже, как и других девушек, теперь есть парень. У меня со школьных лет было почему-то о себе мнение, что я некрасивая, маленькая, невзрачная, да и одевалась более чем скромно. И что поэтому я не могу нравиться парням.
А тут вдруг у меня появился «ухажер», да еще такой высокий, симпатичный. Я бегала на свидания, мы гуляли по городу. Несколько раз сходили в театр, частенько, когда у него бывали увольнения, ходили в кино. Иногда гуляли вчетвером – Неля и Саша уже готовились к свадьбе, а мы были приглашены главными свидетелями на бракосочетание 10 марта. Регистрация проходила в только что открывшемся, первом в Ленинграде, Дворце бракосочетания, там было все необыкновенно торжественно и красиво. Студенческую свадьбу отмечали в университетской столовой в складчину. Угощение было скромным, но зато было очень весело.
А перед самой свадьбой мы с Володей поссорились. Как-то вечером, когда мы стояли перед общежитием после прогулки, он вдруг сделал мне предложение пожениться, а я посмеялась, что, мол, слишком молода еще, и мама не даст согласия, что-то еще наговорила. Володя обиделся,развернулся и ушел. На свадебной вечеринке он демонстративно стал ухаживать за другой девушкой. Дружба на этом закончилась, мы расстались. Но мне даже не было грустно. От наших встреч остались хорошие воспоминания, я поняла, что могу нравиться парням и не совсем дурнушка, какой себя считала до этого.
Весна 1960 года пролетела быстро: учеба, защита курсовых работ, весенняя сессия, подготовка к первой самостоятельной практике. Студентам нашей группы было предложено для этого несколько мест на выбор. Шесть человек, в этом числе Нина Заботина, Лариса Волк, Володя Ревунов, Галина Сиднева и двое с четвертого курса, ехали в Красноярский край, в зону строительства Красноярской ГЭС, оценивать площадь затопляемой территории. Поездка обещала быть очень интересной во всех отношениях, к тому же, обещали платить небольшую зарплату, помимо командировочных. Но она была рассчитана почти на пять месяцев, захватывала и каникулы. Меня девочки тоже уговаривали поехать с ними.
А мне очень хотелось тем летом побывать дома, в Нарьян-Маре, ведь я не была там два года. Поэтому, я согласилась с предложением Л.Г. Чертова, моего руководителя по курсовой, поехать на практику в Архангельск, собирать материал для его докторской диссертации в Областном статистическом управлении и Совнархозе. Леонид Георгиевич, зная о моем плохом материальном положении, составил задание на практику так, что часть необходимой информации я должна была собрать непосредственно в округе, в Нарьян-Маре, хотя, как потом оказалось, все данные можно было получить в Архангельске. Просто такое задание позволяло мне поехать в Нарьян-Мар за счет командировочных, оплачивалась дорога туда и обратно, да и дома я могла бы побыть значительно дольше. Я, конечно, очень радовалась, что все так хорошо устраивается. Таким вот заботливым к студентам был мой руководитель практики и курсовых работ Леонид Георгиевич Чертов.
Вместе со мной на практику ехала Неля Голунцова(теперь уже Филатьева), но ее задание было меньше по объему. Она должна была поработать только четыре недели в Архангельске, а потом вернуться в Ленинград и там продолжить практику, непосредственно на факультете. Наше факультетское руководство учитывало, что Неля недавно вышла замуж, ее супруг в это время уже оканчивал Школу милиции, и уезжал по распределению на работу в Иркутск. Начинать практику нам нужно было с 5 июня 1960 года. Но Неле так не хотелось расставаться с любимым мужем! Она попросила меня, чтоб я поехала одна, устроилась с общежитием, узнала все по поводу практики. А потом, дней на пять позже, приедет и Неля. Конечно, руководитель практики ничего об этом знать не должен. Так мы и поступили.
АРХАНГЕЛЬСК.ПОВОРОТ СУДЬБЫ.
Поездка в Архангельск круто изменила мою жизнь, мою судьбу. Пятого июня 1960 года, в воскресенье, рано утром поезд доставил меня в Архангельск. У меня было направление в общежитие Архангельского Лесотехнического института (сокращенно АЛТИ), с которым администрация нашего факультета предварительно договорилась. Общежитие располагалось на набережной Северной Двины, недалеко от речного вокзала. Мне раньше приходилось бывать в Архангельске проездом, набережную я знала, и легко нашла нужный дом. В этом общежитии жила моя подруга – одноклассница, Неля Правилова, я думала с нею увидеться и переночевать до понедельника. Однако дежурная вахтерша сказала, что подружка уехала на все лето на практику. Я совсем не надеялась, что в воскресенье меня поселят в общежитие, но дежурная, посмотрев мои документы и направления, мое и Неллино, тут же провела меня в большую, четырехместную комнату, где все койки были свободны. Выдала постельное белье и ключ от комнаты, показала, где находятся места общего пользования. Я, довольная тем, что так все хорошо устроилось, пошла гулять по городу.
Первым делом отправилась на Главпочтамт. Я всегда вела обширную переписку с родственниками и друзьями, и заранее, перед отъездом на практику, попросила всех писать в Архангельск, на адрес «до востребования». Письма были единственным надежным средством связи для нас. Почта тогда работала хорошо, очень четко, письма доходили быстро. Я получила два письма и, присев за столик, сразу написала ответы.
Потом вышла на проспект Павлина Виноградова и медленно направилась в сторону общежития, думая, чем бы заняться до вечера. У меня был с собой фотоаппарат «Смена»,который выдали на факультете на время практики, чтоб совершенствовать свои навыки в фотографии, и я хотела сделать несколько снимков города. На проспекте ко мне подошли три молодых курсанта в морской форме. Они, пытаясь завязать знакомство, насмешливо сказали: «Девушка, а фотоаппарат–то, наверное, без пленки, так, для форсу?» Я, оскорбившись, предложила их сфотографировать, и сказала, что если смогу найти возможность для проявки и печати снимков, то дней через 10 они получат фотографии. Мы познакомились.
Ребята – Анатолий Егоров, Виталий Метлов и Павел Рыбаков, были из Литвы, учились в Клайпедском мореходном училище, и, как и я, приехали в Архангельск для прохождения практики на парусном судне «Запад». Пока мы разговаривали, подошли еще двое, курсант Анатолий Нестеров и судовой врач. Так я и сфотографировала их всех вместе на проспекте Павлина Виноградова. Эта фотография всегда напоминает мне первую встречу с моим Павлом, с моей судьбой. Нестеров и врач ушли вскоре на судно, а остальные ребята предложили, если я не спешу, прогуляться вместе, день был солнечный, теплый. Немного позднее, о чем-то переговорив между собой, ушли, попрощавшись, Толя Егоров и Виталий Метлов. А мы с Павлом продолжали гулять, вышли на набережную, разговаривали, и не заметили, как пролетело время. Павел сказал, что они на судне несут четырехчасовую вахту, и подошло время его дежурства. Но в 20 часов он освободится, и очень хотел бы встретиться со мной снова. Просил прийти на свидание к памятнику «Петру Первому» в сквере на Красной пристани, у которой стоит их парусное судно «Запад».
Кстати, эта шхуна "Запад" еше до конца 90-х годов ХХ века стояла, как памятник, на той же Красной пристани Архангельска. Мне даже разрешили подняться на её борт, по моему это был 1998 год,или 2000-й, точно не помню. Я проездом из Нарьян-Мара останавливалась у подруги, и мы с ней сходили посмотреть на памятное для меня судно.
Конечно, я тогда не предполагала, что это свидание в корне изменит мою жизнь, что вскоре я стану женой Павла. На свидание я согласилась охотно, заняться мне было особенно нечем, в Архангельске у меня не было знакомых, почему бы и не пойти. И в восемь часов вечера мы встретились, как и договорились. Павел довольно подробно описал все, что касается нашего знакомства и дальнейшего развития событий в своей книге. Поэтому мне остается лишь кое-что дополнить.
То первое свидание я помню так, как будто оно было только вчера. Тихий, теплый летний вечер, совершенно светло – это время белых ночей, в Архангельске в июне практически не бывает темно даже в середине ночи. Мы сидим с Павлом на скамейке под раскидистым деревом и говорим, говорим, так, как будто знакомы давным-давно. У Павла был голубенький листочек бумаги, и я написала на нем под его диктовку слова модной тогда песни «Албанское танго». Потом он рассказывал о своем родном городе Клайпеде, написал свой домашний адрес, и стал приглашать в гости. Этот листочек, как реликвию, я храню до сих пор. А еще Павел мне сказал на литовском языке фразу: « Ту ман лабай патинки». Я ничего не поняла, естественно, и посмеялась. Но перевода в тот вечер не услышала, хотя фразу запомнила. И лишь через несколько дней Павел перевел мне ее: «Ты мне очень нравишься». Расстались мы в тот вечер уже после 11 часов, так как дежурная в общежитии предупредила меня, что в 12 ночи двери закрываются. Павел проводил меня до «дому», мы договорились встретиться на следующий день вечером на том же месте.
В понедельник, 6 июня, пришла в Областное Статистическое управление на практику. Меня очень любезно принял начальник, расспросил обо всем, выяснил, чем мне предстоит заниматься, какие сведения я должна собрать, и определил меня в отдел. Мне выделили письменный стол с чернильным прибором и счетами. Тогда даже арифмометры были редкостью, ими пользовались по очереди, если надо было срочно сделать расчеты. На счетах я тоже плохо умела работать, но женщины в отделе научили меня этому нехитрому делу, к концу практики я перекидывала «косточки», как заправский бухгалтер.
В отделе работали пять женщин разного возраста, к сожалению, уже не помню всех имен. Особенно я подружилась с двумя, примерно моего возраста: Раей и Зоей. Зоя жила в Соломбале, (пригород Архангельска), в просторной квартире. У нее была возможность достать увеличитель для фотопечати и бачок для проявки пленки, так как ее жених занимался фотографией. Я сфотографировала на память женщин, работавших в отделе, меня сняли за моим рабочим столом, так что, вскоре я полностью закончила снимать пленку, и у меня не возникло проблем ни с проявкой, ни с печатью. Я сделала фотографии для Клайпедских ребят, как и обещала, через 10 дней. Конечно, качество у них было невысокое, но память о тех днях осталась.
Каждый вечер после работы мы встречались с Павлом либо на Красной пристани, либо он ждал меня у Статистического управления. Иногда он прибегал во время моего обеденного перерыва, и мы вместе гуляли по проспекту Павлина Виноградова. Раза два мы сходили на танцы на открытой площадке в Соломбале, побывали даже на большом киноконцерте на стадионе, где выступали известные киноартисты. Тогда такие концерты были очень популярны.
Я не могу сказать, что влюбилась в Пашу сразу, с первого взгляда, но с каждой встречей он нравился мне все больше и больше. Павел хорошо танцевал, красиво пел, немного играл на баяне, был обходителен, вежлив, интересно рассказывал о своей учебе и будущей работе. Дней через пять нашего знакомства, парусник «Запад» уходил в рейс до Мурманска, примерно на неделю или дней 10. Перед уходом в плавание Павел познакомил меня с подругой своего товарища Гены – Мариной,моей сверстницей, которая жила в Архангельске. Мы подружились и проводили вместе свободное время, ожидая возвращения наших ребят.
Из этого, первого после нашего знакомства рейса, Павел прислал мне письмо, очень нежное, трогательное. Но что меня удивило и заставило немало поволноваться, это его просьба купить ему плавки. Он писал, что мы будем ходить на пляж загорать и купаться, благо лето стояло необычно жаркое для Севера, а у него нет плавок. Я никогда еще не покупала никаких мужских вещей в магазине, а тут – плавки! Позвала с собой Марину, отправились вместе в магазин. Долго крутились, стояли у прилавка, я никак не могла решиться спросить у продавца, что мне нужны мужские плавки. Почему-то было стыдно, казалось, что надо мной будут смеяться. Да и точного размера я не знала. Но потом все же решилась, спросила продавца, и чтобы не ошибиться, купила сразу двое плавок. Павел позднее мне рассказывал, что он специально меня попросил об этом и загадал, что если я ему куплю плавочки, то мы будем вместе, и я стану его женой. Вот так решилась моя судьба!
Числа 10-11 июня приехала проходить практику Неля Филатьева, мы вместе побывали с ней в Совнархозе, распределили между собой работу по сбору данных. Но Нелю совсем не интересовала скучная канцелярская «деятельность», переписывание разного рода цифр, душа ее рвалась в Ленинград, к молодому, любимому мужу. Неля пробыла в Архангельске меньше четырех недель, попросила меня доделать часть ее работы и «упорхнула» в Ленинград 4 июля. Мы с Павлом вместе проводили ее на поезд, пошли к «своему» дереву в сквере у Красной пристани, и в этот вечер Павел сделал мне предложение стать его женой.
К тому времени я уже влюбилась в Пашу окончательно и не представляла себе жизни без него. Конечно, я согласилась. В тот же вечер Павел написал письма моим и своим родителям с просьбой дать согласие на наш брак. Сейчас, когда прошло столько лет, я думаю, что решение наше было скоропалительным, совершенно необдуманным. В молодости мы часто живем не разумом, а чувствами. Если бы я знала, сколько трудностей ожидает нас в первые годы семейной жизни! Не было рядом умного, взрослого человека, который остановил бы нас, посоветовал немного повременить, по крайней мере, хотя бы до окончания учебы одним из нас. К тому же, я совершенно не представляла, что такое быть женой моряка. А ведь это бесконечные, долгие разлуки. Из наших 37 лет совместной семейной жизни мы с Павлом вряд ли были вместе больше десяти. Но… в молодости редко задумываешься о последствиях. Любовь была для нас превыше всего. Как говорится, сердце оказалось сильнее разума. От моих родителей мы очень скоро получили ответ, мама писала, что мы уже сами взрослые и можем сами решить, как нам жить дальше. Если мы любим друг друга, то они с папой желают нам счастья. Конечно, они хотели бы познакомиться с будущим зятем, повидать его. Но материально они нам в тот момент помочь не могли, папа как раз взялся за перестройку дома, Алевтина, окончив школу, уезжала работать в Коми республику, и семье было очень трудно.
Практика Павла заканчивалась 30 июля, они должны были возвращаться в Клайпеду, в училище. А я, согласно заданию, должна была еще ехать в Нарьян-Мар до середины сентября. Но расстаться с любимым было выше моих сил. И я решила не ездить домой, сократить практику, а все необходимые данные получить в Статистическом управлении Архангельска. Позвонила на кафедру, своему руководителю, объяснила ситуацию, и получила разрешение Л.Г.Чертова. Весь июль пришлось трудиться “в поте лица”, но задание было полностью выполнено. Конечно, очень я сожалела, что снова не повидаюсь с родными, но на поездку в Нарьян-Мар вдвоем у нас с Пашей попросту не было денег. Мы хотели расписаться в ЗАГСе Архангельска, но получили отказ, так как ни у него, ни у меня не было там прописки, работница ЗАГСа сказала, что требуется прописка хотя бы одного, жениха или невесты. Такие вот были законы! Ехать в Клайпеду с Павлом, как он предлагал, до регистрации, я не соглашалась. Поэтому решено было расписаться в Ленинграде.
В конце июля в Архангельск приехала с Ленинграда моя школьная подружка Миля Хатанзейская, она летела самолетом в Нарьян-Мар, к родителям. Я познакомила ее с Павлом, рассказала о нашем решении пожениться, попросила сходить к моим родителям. Милочка одобрила мой выбор, Павел ей понравился. 31 июля мы уезжали – вся группа курсантов мореходного училища и я. Незадолго до отъезда я сообщила в Няндому, что еду в Ленинград с женихом, собираюсь замуж. Указала номер поезда и вагона. Поезд в Няндоме стоял тогда около 20 минут, и тетя Маруся с Владимиром Кузьмичом пришли к поезду повидаться с нами, принесли пирожков, еще какой-то домашней снеди. Тетя Маруся была очень удивлена моим решением, тихонько сказала мне: “ А ты не поспешила?” Она одна из всех так мне сказала, понимала, как нелегко мне будет завершить учебу, выйдя замуж. Вместе с Владимиром Кузьмичом они пожелали нам счастливой семейной жизни и благополучия. И сколько раз я потом вспоминала слова тети Маруси о трудностях раннего замужества!