– Калугин, ты неудачник, – при любом удобном случае твердила тёща. – Так и будешь сидеть вечным лейтенантом? У тебя жена в старой шубе ходит. Над детьми в школе смеются. Ремонт в квартире лет пять не делался…
Костя поморщился от наплывших мыслей. Не так уж жена и страдает от нехватки нарядов. И с детьми перегиб – стоит только почитать замечания учителей в дневнике сына. Такой сорвиголова ни себя, ни сестрёнку в обиду не даст. Да и с ремонтом какой смысл частить, когда в квартире моющиеся обои и натяжные потолки. А вот с новыми лычками действительно невезение – постоянно какой-нибудь казус происходил. Но любое из его взысканий следовало трактовать иначе. Особенно тот случай, когда полковник из центра засёк его в служебной машине с проститутками и ящиком водки. Так ведь для него же и вёз на дачу начальника милиции, по устному указанию последнего.
К тому же, в течение нескольких лет ему не поручали ни одного более или менее серьёзного дела, благодаря которому можно было бы отличиться. Взять хотя бы вот эту старушку, чьё тело уже паковали в большой чёрный полиэтиленовый мешок. Обнаружили её на заднем дворе собственного дома в пяти шагах от бани. Лицо в крови от глубоких царапин, в руках сжимала грабли. Вероятно на них же и упала головой…
– Так Вы, Вера Ильинична, говорите, что обнаружили потерпевшую со своей племянницей, и никого подозрительного не видели? – Калугин заканчивал снимать показания со свидетелей, не скрывая скучающего выражения лица.
– Нет, никого не заметили, – отвечала, шокированная произошедшим, женщина.
– Скажите, Вера Ильинична, – всё таким же бесцветным тоном продолжал лейтенант, – она Вас приглашала, или Вы по собственной инициативе пришли?
– Ты что же это, Костенька, – всполошилась женщина, – меня что ли подозреваешь? Ты же меня со своих пелёнок знаешь. Днём мы с ней на рынке виделись и договорились, что я вечером приду.
Вот она, прискорбная особенность провинции – для многих ты на всю жизнь остаёшься сопливым вихрастым сорванцом. Нет, он не позволит себе ответного проявления панибратства.
– Не подозреваю я Вас, Вера Ильинична. Процедура дознания такая. Да и не в чем ещё никого подозревать до экспертизы…
Предоставленная самой себе Ульяна стояла неподалеку и лихорадочно просчитывала ситуацию: «Связано это или не связано с нашей целью пребывания здесь? Очень странный случай. Не такая уж я дилетантка, чтоб не понять, – никак не граблями оставлены эти раны. Скорее когти. Собаки? Волка? Тогда почему укусов нет? И под ложечкой сильно заныло – что-то не так с Глебом…»
– Константин Иванович, не помешаю? – твёрдый мужской баритон заставил женщин вздрогнуть.
К следственной группе незамеченным подошёл высокий плотный мужчина с тёмно-рыжей причёской и массивным подбородком.
– Сергей Борисович, – без эмоций откликнулся лейтенант. – Ты-то какими ветрами сюда?
Начальник охраны губернатора широко развёл руками и улыбнулся:
– Да вот, как доложили по рации, что на Веру Ильиничну чуть ли не наручники надели, так сразу и прибыл.
– Что ты, Серёга, – ответил Калугин, протягивая исписанные листы на подпись свидетелям, – какие наручники? Тут вообще типичный несчастный случай. Лучше бы я на другой вызов поехал – драка в бильярдной.
– Ну да, обычный твой репертуар. Поэтому и не растёшь. Зря, всё-таки, ко мне не идёшь – давно ведь зову тебя.
Костя убрал бумаги в папку, дал отмашку своим помощникам, а потом вновь повернулся к собеседнику:
– Я тебе объяснял уже, что не моё это. Тем более – не нравятся мне методы твоей, как бы помягче сказать, дисциплины…
– Ульянка, что с тобой, девонька? – вдруг беспокойно запричитала Вера Ильинична. – Лица на тебе нету.
Побледневшая девушка пошатнулась и, в поисках опоры, взялась за столбик внутренней изгороди:
– Тревожно вдруг стало – ощущение, что мой напарник в переплёт попал.
Начальник охраны заботливо подхватил её за плечи:
– Давайте, я вас подвезу до дома на своей машине.
Калугин тоже не остался в стороне:
– Пожалуй, и я с вами проеду – вдруг, так и так, придётся нас вызывать…
После ухода женщин Савельев, не заботясь, можно или нет, закурил здесь же в комнате, стряхивая пепел прямо в пустую тарелку.
Что-то откровенно очевидное он упустил. Прокручивая в голове утренние события, он пытался ухватиться за смутную ниточку, которая не могла не существовать. Во-первых, поведение главреда. Тот ещё вчера днём знал о необходимости командировки, но почему-то сообщил об этом только утром. Причём, был определённый риск – Глеб мог и не пойти к Ульяне, а зависнуть в каком-нибудь ночном клубе, они с девушкой могли, в конце концов, уехать за город. Вероятно, планировалось послать в Старославск других разведчиков. Во-вторых, ситуация с Колдуном очень уж смахивала на плохо разыгранную буффонаду. Словно целью являлся всего лишь показ Субботина, как присутствующего в городе. Цирк, да и только, – там вполне нормой считается вместо ведущего артиста, не готового к номеру или отсутствующего, выпускать на арену ковёрного. Удачный ход – довольные зрители не замечают подмены.
Савельев тихонько выругался, когда окурок обжёг пальцы. Кажется, он понял, кого им прежде всего нужно искать в этом захолустном городишке…
Внезапно в сенях послышались шаги. «Это я так долго размышлял, или они с полдороги вернулись?» Он быстро собрал грязные тарелки со стола и понёс их к раковине – посуда громким звяканьем выразила свой протест. Включив воду, журналист оглянулся на дверь: «Чего это они не заходят?»
Моментально забыв о роли посудомойки, он подошёл к двери и толкнул её, распахивая. С другой стороны порога стояли два незнакомца – здоровый и высокий.
– Вот, чёрт, – растерялся Савельев, – вы кто?
– А тебе, фраер, какая разница, – процедил сквозь зубы громила и, быстро войдя внутрь, взмахнул зажатым в руке коротким металлическим предметом.
Яркая вспышка в голове – и Глеб тяжело опрокинулся навзничь. «Не за мной пришли, – мелькнула последняя мысль, – девочку хотят выкрасть»…
Вязкая по ощущениям пустота поглотила сознание, превращая потянувшееся время в абстрагированную формальность. Зловещая темнота монотонно гудела, вспыхивая красными бесформенными пятнами.
Потом эти пятна стали поочередно превращаться в лица знакомых ему людей.
Первым, укоризненно покачивая головой, появился отец, словно выговаривая: «Ты никогда меня не уважал». Вторая, с надменно вздёрнутым носиком, была Ульяна: «Что ты возомнил о себе?» Когда появился Колдун, Глебу захотелось ещё глубже втянуться в жуткое облако темноты. Но образ Субботина тут же сменился Степанковым, который обиженно нахмурил брови: «А я тебе доверял как сыну…»
Глеб метался, желая вырвать из цепких объятий наваждения, и вновь увидел перед собой свою напарницу. Прямо за ней как в зыбком тумане угадывались ещё несколько фигур. Девушка протянула руки к журналисту и осторожно прикоснулась к его голове:
– Живой!
Мозг Савельева взорвался десятком колокольных набатов. Он до скрежета сжал зубы, сдерживая стон, и сделал глубокий вздох:
– Я знаю, кто – зло…