Первый снег
Первый снег хорош, конечно, если на него в окно смотришь, к примеру, утром выглянешь посмотреть на погоду, а он уже лежит, всё забелил, ночью просыпался, и вроде утро не таким темным тебе покажется, как вчера, и думаешь, что вот зима начинает выгонять сырость да темень осеннюю. Да только он редко когда не растает, и долежит и с другими снегами до весны у самой земли, прикрывая её от морозов лютых рождественских или крещенских, и всё потому, что торопится и ложится на еще не подмороженную первыми холодами землю. Вот он и тает от её тепла, не хочет еще земелька под снежным саваном на долгую зиму в спячку впадать. Выйдешь на улицу, когда первый снег тает, так и вся радость от него пропадает, только слякоть да грязь развел под ногами и колесами, и сырость промозглая гриппозная от него в воздухе висит. И хочется повернуть назад домой, в тепло, или быстрее до работы добраться, а не мочить ноги и простужаться к выходным, к примеру, и потом соплями и кашлем маяться, ни за что ни про что.
У нас то он за неделю до Покрова раньше ложился, а теперь и неделю спустя его не дождешься, а что, несмотря на все неприятности, всё равно его ждешь. Что, якобы, с ним веселее как-то станет на душе и светлее вокруг, а то поздней осенью все уже по свету тосковать начинают, и приболеть запросто от этого могут. Но носы у людей самые синие бывают как раз после первого снега отчего-то. Глянешь на какую-нибудь девушку в коротенькой юбочке и в курточке не по погоде, но с красивой такой прической, а у неё нос синий-синий, аж сам мерзнуть от этой картины начинаешь, и жалеть эту ненормальную, а про себя, дурой её называть, или еще как-нибудь. А от жалости это и что она тебя, за одно с ней, мерзнуть заставляет, и простужаться от этого синего носа, да и руки то у неё, наверное, все ледяные, как у Снегурочки зимой, или как у снежной бабы, ближе к весне, когда снега много сырого.
Вот в тюменской области, которая в Западносибирской Низменности расположилась, первый снег намного раньше бывает, себя показывает, и в конце июля или начале августа другой раз на голову сыплется. Я, помню, после такого снега в городе Ялуторовске – месте ссылки декабристов, целую неделю кашлял без остановки. Все даже удивлялись; сколько, в конце концов, можно кашлять без остановки!? Потом мне одна аптекарша таблеток каких-то посоветовала, и всё сразу прошло. Наверное, аллергия на первый тюменский снег с Ледовитого Океана у меня тогда случилась. Я так всем недовольным то и объяснял в перерывах между кашлем этим дурацким, что аллергия у меня на первый снег в конце июля всегда, мол, появляется, еще с детства.
А еще в конце июля начале августа другой первый снег бывает, но не в Ялуторовске, а у нас, на Ладоге. К примеру, где-нибудь в Кобоне, или в Черном, или в Загубье. да везде, где треста растет в мелководье берегов Ладожского озера, образуя огромные, в рост человека, заросли этого вида тростника. Тресту, кстати, раньше косили, и заготавливали, как траву на корм домашним животным. Местные возили срезанные длинные сочные листья тресты на больших лодках, связанных по две, по три гуськом или борт к борту, к себе во дворы, а там и сушили на зиму, как сено.
А это явление природы – первый снег летом на Ладоге местные жители и рыбаки называют: - «Всё, б…! Швед пошел». Это в одну единственную летнюю теплую ночь, обычно, беззвездную, когда всё небо затянуто мягким белым пуховым одеялом сплошных облаков, из под тресты, т.е. из воды, вылетают на свет божий миллиарды мотыльков-снежинок. Они маленькие, с почти прозрачными удлиненными крылышками и хвостиком вилочкой, из двух чуть золотистых волосков. Они кружатся в своем брачном ночном танце над трестой, над водой, как густой снег, и падают замертво, выполнив свою, данную им природой, миссию. Живут они над Ладогой всего несколько часов, как снежинки первого снега. Весь катер, если ты остановился в эту ночь, где-нибудь в проране из Ново-ладожского канала в саму Ладогу, будет покрыт слоем снежинок-мотыльков-«шведов», уже заснувших навечно. Они не живут при свете Солнца, эти странные нежные существа. Вся вода, и берег, и песок, и камни усыпаны их телами. Эта ночь и следующие несколько суток – великий праздник обжорства для всей ладожской рыбы, чем очень недовольны рыбаки, а тому що клёва не будет, как не жди, и какую наживку не используй. Разве что какая-нибудь объевшаяся «шведом» рыбина захочет, для разнообразия, чего-то остренького, чтобы перебить вкус почивших мотыльков.
Вот почему они говорят обреченно: - «Всё, б…! Швед пошел».