Дверь с громким стуком захлопнулась, лязгнул засов, в замочной скважине проскрежетал ключ. «N», озираясь, стоял посередине маленькой комнаты. Хотя нет – это была не комната, а тюремная камера. Да, да, самая настоящая тюремная камера. Серые стены, привинченная к полу койка, маленькое оконце под самым потолком, откидной столик. Три шага поперёк, пять вдоль. Но это нисколько не занимало внимания «N». Его сознание, его мысли были взбудоражены совсем другим. «Как? Почему? За что?!» - проносились в его разгорячённом мозгу вопросы, ответить на которые он не мог. Ведь он же ничего такого особенного не сделал. Просто шёл по улице после собрания, хотя назвать то место, где он был, просто собранием, по меньшей мере, было неэтично. Там люди собрались совсем для другого и «N» не понимал, разве может это быть преступлением, разве это повод для того что бы тебя хватали и сажали в тюрьму.
Он знал, что за ними охотятся, знал, что их преследуют, но это, как думал он, могло быть тогда, если человек из их общины проводил бы активную работу, был активистом. Да и то, активисты из их общины и из других общин, были опытными, и на рожон, как говорится, не лезли. А он, как ему казалось, вообще не должен был привлечь к себе внимания. Но вот, случилось! «N» в растерянности опять огляделся вокруг, и его охватила тоска и страх. Нет, он боялся не за себя, а за тех людей, которые были вместе с ним, там, в том доме, где происходила встреча (да, именно встреча, так будет правильней – подумал «N») со старцем. Ведь и их могли так же схватить и бросить в тюрьму.
За дверью послышался шум, загремел засов, заскрежетал ключ, дверь с грохотом отворилась. «N» оглянулся и увидел в проёме двери человека в штатском костюме. У него перехватило дыхание, он узнал этого человека, он мимолётно встречался с ним в городе.
- Приветствую вас дружище, – видно было по всему, что тот наслаждался произведённым эффектом. У «N» потемнело в глазах, дыхание стало учащённым.
- Ну, ну, - сказал штатский, - не надо эмоций, мы это уже проходили. Успокойтесь, присядьте. Нужно принимать неизбежность спокойно. Раз вы здесь, значит это реальность, а реальность есть истина, как вы считаете, а? - Он немного помолчал. - А истина это, что? Это реальность. Так?
- Бред какой-то, – подумал «N».
- Ладно, философию оставим на потом, а сейчас давайте поговорим о другом, более важном. Для вас, во всяком случае.
Самоуверенность и спокойный тон вызывали в душе у «N» чувство омерзения и гнева. С каким бы удовольствием он сейчас влепил бы хорошую затрещину этому негодяю.
- Возлюби ближнего твоего, как самого себя, - прозвучал в голове голос.
- Ближнего?! Да какой это ближний? Это враг! - Подумал «N».
- Любите врагов ваших, - опять зазвучал в голове голос.
- Как? Как можно полюбить этого… - «N» не мог найти подходящего эпитета… этого, - он в изнеможении и со стоном упал на койку.
- Ну, вот и истерика. Это бывает в такой ситуации, - штатский слегка толи похлопал, толи погладил «N» по спине.
- Ну, приступим к делу, - продолжал он.
- Ваше положение незавидно, не скрою, но всё-таки есть возможность избежать неизбежное. Ха, ха, ха - простите за этот каламбур.
- Что?
- «N» полуобернулся к штатскому.
-Какое такое неизбежное?
- Видите ли, вас ждёт суровое наказание.
- За что? Какое наказание?
- Хм, какое. Смертная казнь, дружище - это в худшем случае, а в лучшем – рудники, хотя это та же смерть, только медленнее и мучительнее.
Штатский немного помолчал, потом продолжил.
- Мне ли вам объяснять. Вы прекрасно знаете и понимаете, какие сейчас наступили времена. Я, как вы наверно догадались, представляю ту силу и ту власть, которая сейчас стоит у руля. Наступает наше время, ваше же уходит в небытие. Но! – он поднял указательный палец вверх. – Можно избежать суровой участи. Стоит подписать только одну бумагу, и вы на свободе. Последнее слово он произнёс с каким-то особым упоением.
- Какую бумагу?
Штатский достал из папки лист бумаги и ручку.
– Вот, извольте, всего лишь лёгкий росчерк и всё.
- И всё – эхом повторил «N».
- Ну, разумеется, дружище.
- Я могу подумать?
Штатский посмотрел на «N». Взгляд его говорил: «Ну, что тут думать, бери и пиши. Что ты ломаешься, как красная девица», - но вслух он сказал:
- Да, конечно, ознакомьтесь. А я оставлю вас на некоторое время, у меня есть небольшое дело. Но прошу вас, не затягивайте, это в ваших же интересах, - и штатский вышел.
«N» хотелось какое-то время побыть одному. Поэтому он и попросил дать ему возможность подумать. Он прикрыл глаза. Перед мысленным взором возникла картинка: вот он идёт по улице, останавливается на перекрёстке, ожидая разрешающего сигнала светофора. «Табачком не богат, дружище? Угостите сигареткой», - «N» оборачивается и видит человека в штатском, с широкой и дружелюбной улыбкой на лице. «N» не курил, да и в их общине никто этим зельем не баловался, но сигареты у него были. Это нужно было для того, что бы ничем не выделятся из толпы, и быть как все. «N» подал пачку незнакомцу. Тот взял её, вынул сигарету, щёлкнул зажигалкой.
- Спасибо, дружище, - Незнакомец вернул сигареты, повернулся и пошёл в другую сторону. Через пару минут его схватили. Теперь стало ясно, что это был знак для полицейских. Значит, за ним следили! «N» застонал от отчаяния и кулаки его непроизвольно сжались. Как всё глупо! Да, штатский прав. Времена нынче другие. «Но как они узнали, что он из общины? Неужели там завёлся предатель?» - подумал «N». И опять из его груди вырвался стон отчаяния. Неужели всё гибнет!? Его взгляд упал на лист бумаги:
- Интересно, что там такое? Под чем я должен подписаться? – Он взял бумагу со стола. - Так, так… Я, нижеподписавшийся обязуюсь… так, так, сообщать… так, выполнять…, – у него опять перехватило дыхание, возмущение и гнев охватили всю его душу. Они предлагали ему стать предателем.
«N» в изнеможении упал на подушку. Он заплакал. Он вдруг отчётливо понял, что ему никак не выбраться из этой ситуации. Как ни странно, но слёзы принесли ему облегчение и успокоение. Он стал проваливаться в сон, но скорее всего это было состояние некоего забытья. Возбуждённый мозг выхватил из памяти и перенёс как на экран, перед его мысленным взором, события сегодняшнего дня.
Утро. Он идёт по улице, подходит к нужному ему дому, стучит условным стуком. Ему открывают и впускают в дом. Он проходит в большую комнату, там уже собрался народ, все тихонько переговариваются. Были там и знакомые, «N» кивнул им в знак приветствия. Чувствовалась напряжённость ожидания. Но вот все слегка взволновались: «Идёт, идёт», - прошелестело по комнате. В комнату вошёл невысокий, седой, с седою бородою человек. «Старец», - услышал шёпот у себя за спиной «N».
Человек начал говорить. Говорил он негромко, но слышно было хорошо. Наверное, потому, что все сидели и слушали, затаив дыхание. Это была и лекция, и проповедь, и беседа, потому что собравшиеся задавали вопросы и монах отвечал на них. Он говорил о том, какие времена наступили, говорил о том, что это было предсказано за много веков назад одним из учеников Иисуса Христа. Перед ним на столике лежала книга, из которой старец приводил цитаты, подтверждавшие всё им сказанное. «N» узнал эту книгу. Такая же была у них в общине. Каждый вечер старейшина выносил эту книгу из своей кельи и читал им главу. Потом они молились, просили у Бога милости, любви, духовной поддержки. Сейчас «N» слушал, и душа у него волновалась и трепетала. Ему становилось многое понятно. Мысленный взор его становился чище, яснее, и охватывал такие глубины и дали реальности, какие до этого ему были не ведомы.
Грохот раскрываемой двери вывел «N» из забытья. Вошёл штатский. Взгляд его упал на бумагу, лежащую на столе.
- В чём дело, дружище? Вы что, не понимаете, куда вы попали и что вас ждёт? Не играйте с огнём. Я вам добра желаю, вы мне симпатичны, наконец. Подписывайте и покончим с этим делом! Вы устали, я устал, а у меня ещё куча дел. Ну?!
«N» посмотрел на штатского, потом на бумагу. По нему, как удар электрического разряда, пробежал озноб. Ему вдруг стала понятна вся суетность, вся эта мнимая забота о нём, этого … субъекта. Штатский, оказывается, ждал награды за проделанную работу. Это было видно по всему. Возможно, его ожидала хорошая денежная премия, возможно домик на берегу моря, а может быть, даже повышение по службе. «Как это всё противно и мерзко», - подумал «N». Он ещё раз взглянул на штатского, и ему стало смешно. Он увидел его каким-то нелепым, комичным, мелким. «N» начал смеяться. Сначала тихо, потом всё громче и громче.
- Эй, эй, в чём дело? Прекратите! Вы не сумасшедший, я знаю. Вам это не поможет! – На лице штатского появилась растерянность.
- Да, я не сумасшедший, но бумагу подписывать не буду.
- Но почему?!, - К растерянности штатского добавилось отчаяние.
Вместо ответа «N» сложил три пальца правой руки в щепоть и не спеша, широким жестом осенил себя крестным знамением.
сентябрь 2012