Возможно роман

         
                Роман.


Конец перестройки и ХХ-го века. Зима. Метель. Лютый мороз. Около полуночи.
Он привычным шагом шёл домой. Открыл калитку и остановился. Прямо перед ним лежал необычной формы сугроб.
- Что это? – Мак, аккуратно сдвинув рукой снег, увидел что-то похожее на шерсть.
-Человек, - заключил он, когда разгребал снег и увидел руку в перчатке. - А перчатка-то дорогая. Не наша, сельская. И шуба тоже.
Мак легко положил на плечо свою неожиданную находку и пошёл к дому.
Она проснулась. В доме жарко. Полутемень. Взглянула на часы и вслух спросила.- Десять утра или вечера? 
- Утра. – Ответил голос из-за приоткрытой двери комнаты.
              .          .            .
- Она встала, сделала пару шагов… и…упала.
- Куда ты спешишь? – Мак одним прыжком оказался рядом с ней, и согнутыми в локтях руками, поднял её за плечи.
- Дорогой мой! – Судорога волнения не дала ей дальше говорить. Она подняла голову. Их глаза встретились.
- Ого! – Теперь я понимаю, что такое симбиоз! – лицо его светились недоумением. – В твоих глазах боль, радость, ужас, счастье – все человеческие чувства! Но это не суррогат – это симбиоз!
- Дорогой мой, тихо, почти беззвучно повторила она, подбодренная его пониманием. – Я не хромаю. - Эти слова он скорее почувствовал, чем расслышал.
- У меня в руке почему-то ведро? Сейчас я его куда-нибудь положу. – Растеряно он сделал скупое движение кистью руки, и ведро отлетело в угол комнаты. Резкий неприятный звук катящегося пустого ведра вывел её из сладкого и одновременно неприятного состояния.
- Дорогой мой, - повторила она в третий раз, - меня почти с самого рождения, тридцать лет, лечили и оперировали, оперировали и …- у неё снова не хватило дыхания договорить.
- Тихо, спокойно, всё, успокойся, чш-ш-ш, - Мак мягко поднял её на руки, отнёс к столу, посадил на стул. – Вот сейчас мы с тобой позавтракаем маминым борщом, а на обед куриный бульон.
Он не знал, как её успокоить и лепил, что попало. Она же сидела застенчивая. Поймала себя на мысли, что к ней вернулась совесть. Что здесь, в украинской глубинке, живёт простой мужик, способный излечить от болезни, даже не зная о ней. Без унижений, уколов, огромных денег, без прочей кучи гадостей.
             .                .                .
 - Меня зовут Наташа. Папа называет меня «Тусей». - Секунду подумав, добавила, - тебя я прошу называть меня «Туся».
- Ух-ты! Вот это имя! – С неподдельным восторгом сказал он. – Не то, что моё «Маковей». Он поднял стакан молока и торжественно заявил, - Со знакомством!
- Будем знакомы, - И, со свойственной только женщинам беспечностью, неожиданно перешла к другой теме. – Станция, где я оставила машину, носит красивое и какое-то ободряющее название…
- Любашовка! – перебил её Маковей.
- Да?
- Всё просто, - ответил он. – Я сам не столько знаком с самим ПГТ, сколько нравится его название.
- Или её? – Кокетливо проворковала Наташа.
- Или, … а машина далеко от станции?
- примерно метрах в восмистах.
- Добро, - сказал он. – стало быть я сейчас к брату. Сядем на «тэ сто пятьдесят» и к обеду притащим твой? – Маковей сделал паузу.
 - «Опель Аскона», - поняла паузу она.
 - «Опель Аскона», - закончил он.
В мгновение ока Маковей был одет в тулуп и валенки.
 - Да, - бросил он в дверях. – На улицу пока не выходи. Тренируйся в комнате.
- А если ..?
- А естественные надобности, говоря армейским языком, будешь отправлять в ведро. – Он вернулся,  извлёк откуда-то из угла комнаты недавно брошенное ведро, чистое снаружи.
Наташа заглянула внутрь ведра и констатировала, - кучка пыли.
- Пол подметал. – Виновато ответил Маковей и вышел из дома.
Счастливая, она села на кровать, потом легла, и наконец, незаметно для себя, уснула.
         .                .                .