Он входил напомаженный и отглаженный.
Через пару минут смятые вещи лежали сиротливой горкой, а соседские собаки пытались заглушить крики.
- Кричи, кричи, - то, что он говорил, было похоже на бред.
Наверное, это было самое сокровенное - то, что говорят в кабинете психоаналитика, или то, что шепчется в религиозном экстазе.
- Так тебе! Получай! Кричи!
Если принять аксиоматическую точку зрения на то, что оргазм - лишь физиологический ответ на мучение тела, то мучилась Наташа страшно.
Он выскребал ее до капли. Руками, языком, членом.
Кто сходил с ума в эти моменты... Его руки становились ее частью. Ее тело все отдавалось во власть его желанию.
- Убери руки! - прижал крепко ее ладони, не давая прикрывать искаженный экстатическим рыданием рот. - Кричи! Мало тебе, сучка? Мало?
Наташа сама шире раздвигала ноги, волнистым движением вжимаясь ближе.
- Крути, крути попкой. Какая же ты похотливая, получи за это! Так! Так!
Очнулись посреди перевернутой вверх дном комнаты, на полу среди подушек. Наташа потянула на себя уголок покрывала с дивана.
- Прикройся, прикройся. Застеснялась вдруг, привет!
Поцеловал тихо. Они так здоровались. Это было ритуалом - смеяться, принимая прерывистость встреч, не связанных ни надуманными эмоциями, ни тоской, ни скучанием.
Потом он курил в распахнутое ветру окно, она сидела на широком подоконнике, щурясь от низкого пронзительного солнца. Глотали кофе.
Поправил сползающее полотенце:
- Как ты без меня?
- Хорошо.
Засмеялся:
- Ну, это ты. Другого ответа я и не ждал.
Прошелестел поцелуями по шее и предплечью. Присел. Язык загулял, заплясал.
Наташа выгнулась, задохнувшись от высоты, разверзающейся за открытым окном. Провалилась в ощущения полета вниз, ввысь. Небо прямо на обнаженной коже. Как самолет на взлете, теряющий связь с землей.
В доме напротив замолкла дрель.
Голова кружилась от страха и возбуждения.
- Может, все же в постель...
- Для разнообразия, - хохотнул, подхватил за руки.
Свалились.
Не стала закрывать глаза, он метался:
-Хочешь мой член? Хочешь? Проси.
Крепко сжимая губы, извивалась, уворачиваясь.
Впивалась взглядом в морщинки усталой кожи искаженного страстью лица. Подныривала, сдаваясь, чтобы дистанцироваться от остроты ощущений лаской.
Он пах дюной. Странным запахом балтийского берега. Гладила им свой рот, язык, гланды.
Умирала от нежности. Задыхалась, сходила с ума.
Свет в привычном интерьере мерцал дискретно, то врываясь в глаза, то прячась за веками, на темных завесях которых разливались за вспышками радужные круги. Явь перемешивалась с невыразимым. Бликами, бликами, бликами плыла комната.
Только тело билось, чистое от мыслей, отдельное.
Вся превратившись в растерзанные ощущения пустоты, Наташа стенала в голос, он вторил ей.
Кричали оба. Орали. Наверное. Все было за пеленой и без всякого смысла...
Упали. Мокрые. Струйка стекла по спине, то ли собравшись в тонкий ручеек от его вспотевшего прислоненного лба, то ли отделившись от Наташиной шеи под затылком, то ли протекла крыша внезапно. Взмокшая прядь прилипла к щеке.
Он, очнувшись, стал нелепо разгребать спутанные волосы, расчищая островок для поцелуя.
- Ну, как ты?
Пробиваясь сквозь дрему, не могла не:
- Тебя похвалить???
- Не надо, змеючка, - знал привычки, смеялся, целовал плечи.
Наташа откинулась на спину.
- Все таки нужно завести аптечку с нашатырем там, валидолом, корвалолом.
Посмотрела, собрав всю серьезность в кулак.
- Ты не понимаешь. Это как смерть. Это так к ней близко. Это когда меня вообще нет. Слишком все. Понимаешь?...
Откинулся валяться.
- Льстишь мне?
Вдалеке хлопнула дверь:
- Мама?
Охнули. Вскочили.
- Почему ты так рано, милая? Ты прогуливаешь?
- Нет, не было физкультуры, - и дальше хитро, вероятно, разглядев раскиданные вещи: - А мы с Соней.
Длинной струйкой выдохнула из-за прикрытой двери:
- Погуляйте, пожалуйста, полчасика.
Дверь без лишних разговоров снова хлопнула.
Стали собираться, испытывая неловкость. Легкую. Наташа чуть больше мельтешила, смущаясь этого нахлынувшего потока чего-то другого.
В пространстве небывалой свободы от утомляющих слов, в уголке забытья, где каждый из них был никем, просто комком сырого теста, из которого лепилось с оторванным безумием нечто невообразимое, пробежала тень реального.
Пощекотала, как перо.
Выдуманная несвобода от обязательств и слов, та, что так важна в этом реальном мире, стояла рядом. Ее можно было принять на себя, одев как сковывающий движения скафандр. Начать требовать от себя, от других... Эта тесная одеженка души была мала неспокойному телу, это было так заметно - вот она, стоит только протянуть руку и натянуть. Но зачем??? Перестройка шкафов, долгожданный ремонт, подгнивающая слива, которую нужно перебрать, раскаленный телефон, звоночки электронной почты... Милый быт, видимая сторона жизни. Другая планета.
Долго целовались на прощание в коридоре, пропустив куда-то к холодильнику нагулявшихся детей. Не спешили окунуться в свой мир, сотканный из забот. Он исчезал, лишь закрыть глаза.
- Светишься. Довольная, та, что использует мужчин? - обнимал он Наташу за талию.
- Вполне, - прищуривала она один глаз. - Удачного дня.
- Снова хочу целовать тебя везде.