01.05.05.
(Продолжение - Об отношении к женщинам)
Я знала, что его личная жизнь не устроена. Когда-то давно я
вела рубрику "Личная жизнь" в "Газете с улицы Лизюкова".
Моя московская подруга Лена напечатала объявление о желании
познакомиться с мужчиной для серьезных отношений. Тогда эта
тема была очень популярной, многие верили в то, что
объявления в газете могут как-то способствовать решению
проблемы одиночества. Лена получила много писем, которые
она доверила мне отобрать для нее. И одним таким письмом
было письмо от Славы, где он просто в отчаянии писал ей,
что очень хотел бы вырваться из Воронеже и переехать в
Москву, надеясь, что Лена поможет ему. Я его очень
понимала, потому что у меня самой не раз возникала идея, и
я даже делала несколько попыток уехать в стольный град. Я
умирала в Воронеже от недостатка интересного общения, от
невозможности реализовать свои замыслы. Думаю, что и он то
же самое хотел восполнить. Но подруге самой надо было
решать проблему работы, жилья. К тому же такое открытое
желание познакомиться с ней, потому что она живет в Москве,
она сочла оскорбительным.
А потом я прочла его рассказ в газете про то, как он (литературный герой)приглашал к себе женщину и съел ее. Что-то такое было. Вот это меня в нем и страшило иногда. Я абсолютно не
приемлю его рассказ "Копье летящее", где он проклинает свою
бывшую возлюбленную. За такие вещи я не могла его уважать.
В нем не было благодушия, душевной щедрости. Многие его
рассказы мне просто неприятно было читать. Отнюдь не от
отсутствия мастерства, а как раз из-за такого грубого,
ничем не прикрытого натурализма, от которого и так в жизни
плохо, а тут еще и в его литературе. Я против этого.
У меня есть четыре его книги, две - потолще - я купила
сама, две - потоньше - он мне подарил. С дарственными
надписями три, одну я почему-то не стала просить подписать.
Перечитываю снова. Так вот, рассказ, который у меня
вызывает протест - это "Па-де-де". Протест сильнейший,
просто омерзение. Впрочем, как и по-прежнему не приемлем
рассказ "Копье летящее".
Я из-за этого рассказа относилась к его автору с неким презрением: как можно мужчине быть таким бестактным. Не столько лирическому герою - с него взятки гладки, даже если это сам автор с себя все до последнего штриха списал, всегда можно перевести стрелки на "лирического героя", - а ему, "большому русскому писателю", Славе Дёгтеву. Надо так низко опуститься до страшной мести - проклятия женщины.
Чего стоит такая, например, фраза по отношению к некогда любимой женщине:
"И кто тебе сказал, что ты д о л ж н а быть счастливой? - с такой же закономерностью, как вкручивание болта в гайку? Эх ты,
конвейерная!" Или еще: "Я слагал о тебе, невзрачной,
восторженные песни, воспевал тебя, нескладную, в
торжественных гимнах, посвящал тебе, некрасивой,
возвышенные оды." И т.д.
Тут, на мой взгляд, автор промах сделал в творчестве. Если бы не от первого лица, а о третьем речь шла, то получилось бы прекрасное произведение о любви поэта к недостойной женщине, о том, как он ее боготворил. И было бы оно очень и очень впечатляющим. Но в данном случае рассказ от первого лица. Особенность читательского восприятия в том, что уже это первое
лицо ассоциируется с самим автором, и просто хочется
сравнить Славу с мусорщиком - это мягко говоря: коль
некрасивая, невзрачная, то зачем же ты ей голову-то дурил,
что ты пытался в этом мусоре найти? Ну нельзя же утолять
жажду из первого попавшегося под руку сосуда, далеко не
чистого.
Нет, нет, жестокий он был человек и неразборчивый. Судя и по другим его рассказам. Боюсь, что буду истолкована неправильно. Словно на свой счет принимаю его грубость и ненависть к женскому полу.
Уже после его смерти я спросила известную в Воронеже
радиожурналистку, занимающуюся самобытными
непрофессиональными писателями, Татьяну Нюхину, не довелось
ли ей общаться с Дёгтевым. "Нет, я только раз его видела
и хорошего мало". Она мне рассказала, как ей однажды
пришлось быть бессловесной свидетельницей его далеко
неблагодушных отзывов о женщинах вообще. Это было в
редакции газеты "Вперед", где она была по заданию, а потом
пришел и Дёгтев, который сходу завел тему о вечном и
непреходящем сволочизме женщин.
Я думаю, что это была бравада неудачника плей-боя. Отчего-то мне кажется, что во внимании женщин он недостатка не чувствовал, а вот, что с этим делать он, может, и представлял, зато, как себя вести с женщинами, очевидно, имел свое, не всем дамам понятное и приятное поведение. При мне он таких речей никогда не вел, но резким и негибким бывал. Что, впрочем, я ему в вину не
ставлю, но и в заслугу тоже.
Продолжение - http://www.proza.ru/2012/10/31/456
Назад - http://www.proza.ru/2012/10/30/1863