Моросил мелкий октябрьский дождь. В грязных осенних лужах лежала жёлтая листва. На деревьях ещё кое-где висели даже зелёные листики. Когда изредка дул ветерок, он продолжал мокрый листопад…
Людка спешила засветло вернуться на работу. За рабочим столом её ждала невыполненная институтская контрольная, которую надо было отослать не позднее понедельника… Как обычно, предупредив маму, что будет очень поздно, Людка постучала в дверь нового Дома культуры.
Дверь, не спеша, открыл Игнатьевич - седой красивый старик с обаятельной улыбкой на лице: « А тебя, хорошая, даже дождь холодный не остановил, я вижу. Проходи. У меня чайник как раз закипел. Малиновым вареньем угощу!»
Людмила отбросила назад прядь мокрых густых волос: «От чая не откажусь. Дома выпить не успела. Перед кропотливой работой – в самый раз!»
Чай был вкусный, из каких-то трав, а варенье-объеденье. «Спасибо, Игнатьевич, я после ещё зайду, ладно? А пока не поздно, возьмусь за контрольную...»,- она ушла в свой кабинет.
Все шесть заданий были ей знакомы, она с усердием принялась за дело…
Последнюю точку поставила в два часа ночи. Когда вышла из кабинета, увидела у окна фойе Игнатьевича. Он стоял и смотрел куда-то вдаль…
Седые вьющиеся волосы падали на его плечи, строгие красивые черты лица подчёркивал освещённый фонарями профиль. «А дед, видно, красивый в молодости был… девки гужом бегали. Да и до сих пор слажен ладно. Интересно, сколько ему лет?»- подумала Людка.
Как будто прочитав её мысли, Игнатьевич встрепенулся: « А лет мне, хорошая, уже за девяносто… Это я ещё хорошо выгляжу, для своих-то годков по зонам… Но именно из-за этих огненных лет я сейчас на свободе… Пойдём, чай стынет. Я опять постарался, закипятил. А ещё у меня колбаска домашняя есть и грибочки солёненькие, а винца захочешь, и это найдётся…»
За окном шёл мелкий холодный дождь… В маленькой комнатке дежурных было тепло и уютно. Людка, глядя задумчиво на плакат о безопасности жизни, просто спросила: «А за что Вас, Игнатьевич, упекли за решётку?»
Игнатьевич строго посмотрел на Людку и резко ответил:
«За политику!» «Что?»- Людка поперхнулась, она ожидала всё, что угодно, но не такого ответа… А Игнатьевич продолжал: « Дело было не здесь. Жена моя , тоже Людмила, в нашей округе первой красавицей считалась, а замуж вышла за меня, простого деревенского лесника. Правда, я тоже был недурён собой. Родила она мне трёх замечательных деток, сидела в основном дома с ними… А я по лесам всё. Да по лесам… Дом наш на окраине городка… Особнячком больше. К нам почти никто не заглядывал… А тут на тебе, дождь пошёл следом за утренним туманом… Дай, думаю, вернусь, сердце что-то заныло. Тащу на себе поклажу, патроны кончились, дом в пятистах шагах… Слышу крики. Присмотрелся… В пелене осеннего дождя тащут за волосы мою Людмилу двое в кожаных тужурках. На боку револьверы. Дети бегут следом, кричат: «Мама, мамочка!» Да так кричат, сердце заходится. Трое других у машины ждут. Я было за ружьё, а патронов нет. В этот момент Людмилу бросают в грязь лицом и прямо перед детьми стреляют в неё… А потом в детей… Трое с флягами дом поджигают…Пока я бежал, они уехали. Я запомнил каждого… На следующий день всех и порешил. Трёх в конторе, двух из окна на подходе…
Подался в бега… Где только не был. И в белых. И в зелёных… С головой ушёл в политику. Дважды судили, четыре раза бежал… Покушался и на Кирова, и на Сталина… Ловили не часто… Моя красавица по ночам снится до сих пор… На свободе думаю только об одном, как бы красную гниду всю истребить…». Людмила поёжилась.
Стало не по себе. А Игнатьевич продолжал: « Девяносто исполнилось, вызвал начальник: « Зубы, дед, тебе мы все выбили, кусаться вряд ли будешь. Выпускаю по старости. Но если честно, я б тебя ещё в тридцатых годах пришиб, когда Людка твоя в красном командире бандита признала. Ведь это мой дед был. Её за это и пришили, вместе с сучатами… Мёртвые показания не дают. Молчать нужно было… Тебя, к сожалению, дома не оказалось…».
Я тогда ничего не сказал. А через месяц начальника нашли повешенным. Пусть на том свете грехи свои и дедовы замаливает…»
Игнатьевич долго смотрел в окно. Капли октябрьского дождя медленно стекали по окну… У него тоже на глазах были слёзы… Чуть погодя, он продолжил: « В эти края меня привела вера. Я открыл здесь молитвенный дом. У каждого на душе есть то, о чём он хочет сказать только Господу. Людей страждущих много. Каждый ищет свой путь. Пусть они находят успокоение в моём доме…»
Домой Людмила вернулась под утро. Мать крепко спала. Затопив печь, Людмила долго не могла уснуть… Она вспоминала рассказ Игнатьевича. За завтраком кое-что рассказала маме. Та улыбнулась: »Вот этот самый принц в свои девяносто так околдовал Верку Закутнюю, что она в свои тридцать пять побежала с ним под венец. Ну не дура? С её-то красотой! У мужиков слюни на пузо льются при виде Верки, а она себе этого деда - красавца присмотрела… Да ещё дом этот молельный на своём плану построила…».
Мать перекрестилась и начала возиться у плиты…
Отношения с Игнатьевичем у Людмилы были всегда дружеские, председатель поссовета, правда, как-то спросил: «Игнатьевич тебя, Людмила, в свою секту ещё не вербовал?
А то он у нас парень шустрый, раз, два и в дамки… Верку Закутнюю обработал, я тебе дам… В шубе норковой она теперь разъезжает на новой белой «Волге». И не подступись…».
Следующей осенью, в пору прекрасного «бабьего лета», когда осенний чудо-листопад сменился мелким дождиком, Людмила торопилась на очередную программу, где была ведущей…
Длинная похоронная процессия двигалась ей навстречу. Следом за бархатным гробом шла Верка Закутняя. В пелене осеннего дождя вырисовывался чёрный кружевной шарф. Горе застыло на красивом её лице. Людмила с сочувствием перекрестилась.
«А священник мучительно умирал. Всё звал в бреду какую-то Людмилу. А когда помер, начали перекладывать, а у него под периной два матраца, полные запечатанных пачек денег. Верке строго наказал, чтоб все деньги в детский дом перевела», - услышала она в толпе.
С тех пор прошло немало лет. Людка давно стала бабушкой прекрасного любознательного внука. Она часто бывает с ним на детской площадке в парке. Однажды, стоя у окна, ей показалось, что в пелене осеннего дождя ей улыбнулся седой красивый Игнатьевич…
Утром следующего дня она поставила в храме поминальные свечи ему, его красавице Людмиле и их маленьким детям, невинно расстрелянных в смутные непонятные времена матушки - России…
27.10.2012