Зона изменилась за пятнадцать суток до неузнаваемости. Она стала настоящей зоной. С подъемом, со строевым шагом под барабаны. Даже утренняя зарядка в локальном секторе появилась в расписании. Из «черной» зоны делали «красную». Желающих быть поближе к братве заметно поубавилось. Многие затаились, ожидая, что же будет дальше.
Приблизительно через месяц после того, как мы вышли с «кичи», решили собрать лагерную сходку. Один из моих товарищей, из тех, кто был со мною в камере когда нас охаживал спецназ, поднял вопрос о тех, кто написал отказ. Вопрос был очень скользкий, так как один из отказников был хлебником Слона и Студента. Когда ему в лицо на сходняке задали вопрос, он с невозмутимым видом ответил:
-Я не считаю себя человеком, который накосячил. Считайте, что я развел «мусоров». Я ведь не отказался в натуре от воровских понятий, я как был босяком, так им и остался. Я просто ментов перехитрил…
Что-либо возразить было трудно. Студент, видя всю щепетильность этой ситуации, свел все к тому, что обратятся к авторитетам с воли. И пусть эти люди сами кидают «рамсы», прав ли был Косяк или нет. Всем и так было ясно, чем все это закончится. Ведь авторитетные люди - это близкие Слона.
Вообще было много вопросов непосредственно к Студенту. Ведь как-то странно получилось, что ни его, ни Слона, ни спортсмена с десятого, с нами в ШИЗо не было. Почему так получилось, из нас не знал никто, мы могли только догадываться. Мне по большому счету, было все равно. Занесли ли они деньги куда надо, пили ли они чай, с полковником,- мне действительно было все равно.
После того, как вывернули руку начальнику оперчасти страны, через час санчасть вывернули наизнанку. Трофеи были, на удивление столичных оперативников, прямо таки неожиданными. Водка, шампанское, гашиш, опиум, деньги, золото. Не хватало только оружия. Хотя холодного там было предостаточно. И после всех этих трофеев первую лагерную пятерку никто пальцем не тронул. Ну да ладно. Надо было жить дальше, привыкать к тому, что зона, уже никогда не будет прежней.
Еще в течение полугода зону штормило,к колонии был приквартирован отряд спецназа. Нас уже не били, но они всегда присутствовали при построениях, при разводе на работу, при маршировании в столовую. И если у какого-нибудь отряда не получалось идти в ногу, то на сцене появлялись добрые молодцы и все сразу становилось на свои места.
Подполковника Слуцкого уволили по собственному желанию. Я думаю, он не сильно и расстроился. Буквально через месяц он возглавил одно из крупнейших в области охранных агенств. Помимо этого у него остались огромные связи в мире бизнеса и криминала. Его место в зоне занял майор Беспалов, бывший замполит.
Его правой рукой стал мой старый знакомый, уже подполковник Степанов. По прошествии полугода страсти понемногу улеглись и братва потихоньку начала возвращать утерянные позиции.
Пока зона жила в состоянии неопределенности, многие завхозы по науськиванию оперов стали в открытую противопоставлять себя братве. В открытую воевать с ними было нельзя. Сразу бы увезли в другую колонию. Но после того, как несколько завхозов были избиты вечером людьми в черных масках, многим завхозам перехотелось становиться новыми лидерами.
Кто был в масках, об этом знали только единицы, так как утечка информации грозила бы ребятам, возможно, новым сроком. Всеми правдами и неправдами мы сообща отстояли право существования братвы в этой колонии. Когда казалось, что колония уже возвращается из былой жизни, в зоне наметился раскол среди блатных.
Всё началось с «малявы», которую прислал мне Афган. Вместе с его посланием была передана инструкция к действию, приблизительно такого содержания:
-Братва, как вы знаете, в вашу колонию скоро возвращается Алик «Чёрный» и Рома «Гузя». Спешим сообщить вам, что на «крытой» они повели себя, как «гады». Они сеяли смуту среди братвы. Все их действия, были на руку «мусорам».
Они хотели внести раскол в наше братское единство и поэтому им больше не место среди нас. Каждый порядочный арестант при личной встрече должен поломать их. Тот, кто не спросит с них по всей строгости, будет приравнен к «гадской масти»».
Дальше шли подписи всех авторитетов, кто был на «крытой». Самое печальное, что среди подписавшихся были Боксёр и Афган. Положение было очень серьезное. Я должен был показать эту «маляву» всей братве.
Первым делом я пошел к Студенту. Он долго молчал после того, как прочел все это. В итоге сказал:
-Я не смогу поломать Чёрного, ведь он мне как брат. Да и Ромка пацан нормальный, они же наши пацаны. Я никогда не поверю, что они были с «мусорами» заодно.
К вечеру вся братва знала содержание послания. Лагерь раскололся на две половины. Одна половина придерживалась мнения, что надо пацанов встретить и подтягивать людей с воли, чтобы принять окончательное решение. Вторая половина во главе с Тумбой с десятого, были настроены решительно, а точнее:
-Ломать, не хрен с ними разговаривать.
Зона замерла, в ожидании. Два лагеря явно готовились к яростному сопротивлению со стороны друг друга. Тумба с десятого, был, действительно, как Тумба. Огромный, но малосоображающий в зоновских тонкостях. Он знал, чтоАфган - мой хлебник, и поэтому, ничуть не смущаясь, однажды вечером пришел ко мне.
Он предложил присоединиться к его лагерю. Он явно был настроен на физическое решение проблемы. К концу разговора я стал понимать, что дело уже не в Гузе и не в Чёрном, а непосредственно в Студенте. Власть, вот что его интересовало больше всего.
Видя бездействие Студента в решении этого вопроса, он решил зацепиться за это и свергнуть его с трона. Он был старше меня лет на пятнадцать, и видно посчитал, что я не смогу смешать ему карты. Я деликатно выслушал его, не сказав ни да, ни нет. Прощаясь, он очень просил меня подумать и принять его сторону.
-Ведь все должно быть по братски, - говорил он мне. - А не по гадски.
Я слушал его и в душе улыбался. Твои сорок лет, прожитые на воле, и рядом не стояли с моими, практически, шестью, отсиженными в зоне. Он видел во мне молодого пацана. Он думал, что он старше и хитрее.А я было просто улыбался...
Вечером того же дня я пришел к Студенту в коптерку и сказал ему:
-Андрей, со дня на день, я думаю, Тумба постарается поднять бучу и предъявить тебе твою несостоятельность. Надо принимать меры в опережение, иначе потом будет поздно».
Студент позвал Слона. Тот все выслушал и спросил меня:
-Что предлагаешь делать?
-Я предлагаю выхватить одного из близких Тумбы и надавив на него, выудить все, что он знает о готовящемся перевороте.
Через полчаса мы со Слоном в сопровождении завхоза отряда прошли в промзону. Завхозу было поручено всеми правдами и неправдами, вытянуть одного из близких Тумбы на промзону. Завхоз от страха был не жив, не мёртв. Он понимал, что сейчас будет находиться между жерновами, которые могут перетереть его в порошок, но ослушаться Слона не решился.
Примерно через час он пришел с одним из «правой» руки Тумбы. Не знаю, что он ему говорил, но ему удалось его вытянуть на промзону. Мы договорились, что он заведет его в цех, а сам может быть свободен. Когда мы остались одни, «близкий» Тумбы все понял без слов.
Первым заговорил Слон:
-Слушай сюда, времени даем тебе ровно минуту. Через минуту мы с Димоном затягиваем тебя на кран и оттуда ты без парашюта пикируешь вниз. В случае необходимости сделаем пару дублей. С «козами» уже все договорено. Все подтвердят, что ты напился и сдуру полез на кран. Сам понимаешь, трупу залить в рот самогон нам не составит труда.
Вова взял рядом стоящую бутылку с водой и для убедительности потряс у него перед носом:
-Теперь четко по порядку: когда Тумба решил выступать и какие у него планы?
Парень, заикаясь, дрожащим голосом быстро затараторил:
-Он завтра ночью собирался забить в нарах пятый, седьмой, восьмой. И если Димон откажется, то и третий отряд. У нас уже готова арматура и план действий. Он уже связывался со своими знакомыми авторитетами со свободы и заручился поддержкой.
Слон предупредил парня:
-Иди на барак. Если хоть слово расскажешь Тумбе, я тебе лично ноги поотрываю. Скажу, что так и было. В случае, если все пройдет как надо, тебя никто не тронет
.
На отряде у Студента мы просидели допоздна. Было принято решение в течение часа собрать лагерный сходняк. И чтобы ни у кого не вызвало никаких подозрений,Студент решил, что всем сообщит, что хочет найти компромисс и обо всем договориться. На самом деле на отряде уже собирались все, кто был на его стороне.
Шестнадцатый отряд был когда-то отрядом для вновь прибывших, типа карантина. Последние полгода там жил спецназ. Сейчас полуподвальные помещения пустовали. Решили, что выяснение отношений произойдет именно там.
За пять минут до начала сходняка пришел войсковой наряд и забрал Тумбу на ШИЗо. Может сам сдался, испугавшись расправы, а может и опера решили перестраховаться. Но его сторонники, ничего не подозревая, стали стягиваться в назначенное время в помещении бывшего шестнадцатого отряда.
Мы выстроились друг против друга. Две группы, человек по пятнадцать с каждой стороны. Силы были примерно равны. На нашей стороне было преимуществов том, что мы знали, как будут развиваться события. Мы уже приняли решение, а они считали, что с ними будут договариваться.
Студент начал свою речь, как всегда, неторопливо и тихим голосом. Это был его стиль, говорить тихо, чтобы собеседник, начинал прислушиваться. Тем самым он давал понять, кто ведёт, а кто ведомый.
-Ну что, пацаны, что нам делить в этой зоне. Неужели мы поломаем наших пацанов? Вы, половина, их даже в лицо не знаете, а уже кричите, что их надо ломать. Вы заехали в зону и горя не знали, пользовались благами, которые появились в колонии, благодаря пацанам, которые сейчас на «крытой». А вы их ломать собираетесь?
Я за то, чтобы нам самим здесь разобраться, кто брат и кто «мусор». Но это отдельная тема. А сейчас я хочу поднять вопрос о том, что в нашей колонии завелись «крысы», решившие действовать методами, которые, не иначе как «гадскими», не назовешь. А именно, решить свои корыстные вопросы, забив других железными прутами в нары. Или может, мне показалось?.
Слон стоял чуть сзади. Последнее предложение Студента было сигналом к атаке. Слон резко рванул вперед и намеренно оттолкнул его подальше от центра событий.
-Да что с этими суками базарить. Оторвём им бошки, да и весь разговор, - заорал Слон.
И началось. В числе сторонников Тумбы было много спортсменов, но фактор неожиданности сразу же дал нам преимущество в разы. Кто мог, дрался врукопашную, кто не был способен махать кулаками, вытаскивали железные пруты. В этой суматохе, главное было, не пропустить сзади. Рубка была ожесточенная. Ведь все понимали, кто возьмет вверх, тот и возьмет власть в колонии.
Администрация, как обычно, сделает ставку на тех, кто победит. Принцип банки с пауками. Рано или поздно, сильные сожрут слабых. Неожиданно, буквально у себя под ухом, я услышал громкий крик:
-Осторожно, нож в толпе!.
Это было против всяких правил. На сходняки с ножами не ходят. Боковым зрением я заметил, что ножом размахивают прямо у моей спины. Я бы не успел развернуться лицом к нападавшему, но в этот момент Метеля, близкий Студенту, опередил меня, и железной монтировкой нанес страшный удар в область локтевого сустава нападавшего. Нож звякнул об бетонный пол. Несколько человек, буквально за секунды, превратили нападавшего с ножом в бесформенный кусок мяса. Через десять минут все было кончено. Мы все вышли наверх, оставив избитых лежать на полу.
Тут как тут появился войсковой наряд и под руки стал выводить проигравших в этой войне зеков. Их всех сопроводили в ШИЗо. В течение недели, когда следы побоев на лицах стали исчезать, их развезли по другим колониям.
Положение в зоне было не стабильным. Только все начинало стихать, как приезжала очередная комиссия и все жили в режиме аврала. Назначенный вместо Слуцкого майор Беспалов, сразу же поставил себя в глазах братвы, как человек жесткий и не всегда идущий на компромисс. Его можно было понять. Любое налаживание контактов с блатными могло закончится для него чревато.
Начальник оперчасти майор Иванов занял выжидательную позицию. Он ждал, когда блатные начнут опять набирать вес, чтобы сразу же об этом доложить наверх. Он не оставил надежду сделать положение завхозов более сильным.
Его мечтой было создать прослойку зоновской жизни, состоящую из «коз», которая была бы противовесом блатным.
Как-то он вызвал меня к себе в кабинет и как всегда с улыбкой, тихим и спокойным голосом начал разговор.
-Ну, как, Дима, дела? Вам конечно, досталось тогда на ШИЗо. К сожалению, я ничего не смог сделать. Ты же сам понимаешь, я был всего лишь наблюдателем. А как у тебя на бараке? Все нормально? Я вот думаю кандидатуру завхоза тебе предложить. Вроде бы неплохой парень, ответственный. Как ты на это смотришь?
Вот наконец-то он добрался и до меня. Сто процентов, какого-нибудь провокатора хочет отправить ко мне на отряд. Это политика всех оперов. Смоделировать ситуацию, вынудить тебя на противоправные действия и потом за это тебя же наказать.
-Генадий Николаевич, а может я все-таки сам разберусь у себя с завхозами? У меня на отряде вроде бы никаких проблем нет. А так, придет какой-нибудь со своим уставом, сами понимаете, что это может окончиться плачевно. Он же должен знать людей на бараке. А чужак, он и есть чужак.
-Дим, времена Слуцкого закончились. Я ведь мог тебя и не спрашивать, а просто поставить перед фактом. Я же хочу как по-хорошему. Ситуация сейчас не благоволит вам, как говорится: «не до жиру, быть бы живу».
-Ну, если Вы все решили, зачем же тогда этот разговор. Вы же прекрасно знаете, что я не буду в восторге от Вашего предложения. Если по мнению оперчасти так будет лучше, то поступайте, как знаете. Мое мнение, что это не совсем правильно.
- -Ильин, я прекрасно понял твою позицию. Свободен.
Я вышел из кабинета и побрел к себе на барак. Сердцем чувствуя, что еще одна проблема свалится мне на голову.
Я знал, что с «крытой» выехали на зону Гузя и Чёрный. И если их нигде не убьют по этапу, то они в течение месяца будут у нас на зоне. Настроение в лагере по отношению к пацанам было не особо устойчивым. И чем ближе приблежалась дата их приезда, тем больше появлялось новых сторонников физической расправы.
Меня вызвал к себе начальник отряда. Зайдя к нему в кабинет, я увидел молодого парня, лет тридцати. Сразу бросилась в глаза отменная физическая форма. Видно, что со спортом дружит. Взгляд немного хамоватый, глаза хитрые, чуть с прищуром, знает себе цену.
-Дим, познакомься. Оперативная часть порекомендовала нам толкового завхоза отряда. Я думаю, вы найдете общий язык.
-Меня зовут Слава,- сказал завхоз и протянул мне через стол руку.
Я сделал вид, что не заметил его приглашения к рукопожатию.
-Как меня зовут, я думаю, ты знаешь, не буду представляться. А на счет общего языка, все будет зависить от представителя оперчасти.
Я специально сделал акцент на слове «представитель», фактически я назвал его «курицей». Отрядный почувствовал, как воздух в комнате стал накаляться. Не искушенный в таких сценах, он явно чувствовал себя неловко.
Вечером лейтенант вызвал меня, чтобы поговорить с глазу на глаз.
-Думаешь, я рад, этому назначению. Он мне тоже сразу не понравился. Его к нам из другой колонии привезли, он там был блатным, а потом где-то накосячил. Его братва от себя оттолкнула и он в «козы» прыгнул. Наглости в нем, ты не представляешь сколько. Я надеюсь, вы не будете выяснять отношения?
-Посмотрим, - ответил я и пошел спать.
В один из дней мне сообщили, что этапом пришли наши ребята с «крытой». Я побежал на карантин. Мне стоило больших трудов пройти в расположение карантина. Оперативники знали ситуацию, связанную с «крытниками» не хуже нас. И поэтому всячески старались локализовать их, чтобы не дай Бог, не произошла расправа.
Им лишние ЧП были не нужны. Но я договорился с подполковником Степановым и он разрешил мне зайти на десять минут. Как оказалось, я единственный, кто пришел к ним из зоны. Они сидели на наре и молчали. Они прошли через такое, что вернувшись в колонию, просто не могли поверить этому счастью. Они были уверены, что в зоне, где их знают и уважают, не возникнет никаких проблем.
Мой десятиминутный монолог внес изменения в их представления о будущей жизни в лагере. Я рассказал все как есть. Гузя с Чёрным попросили меня, чтобы я зашел к Студенту и передал ему их просьбу о встрече. Я передал все Андрею, он закивал головой и сказал: -Конечно, конечно
.
В итоге Студент занял нейтральную позицию. Нет, он не дистанцировался от них, но и особо не сближался. Хотя свою позицию по отношению к ним он не изменил и при любом поводе это озвучивал. Вся остальная колония тоже особо не торопилась раскрывать обьятия, дабы в дальнейшем не запачкаться.
Практически все время я проводил с Гузей и Чёрным. Я не мог переступить через себя и делать вид, что в первый раз их вижу. Не имея своего налаженного быта, они примерно месяц кушали у меня. Вся братва смотрела на меня, как на умалишенного.
Ведь поддержав их, в случае, если позицию авторитетов с «крытой» поддержат авторитеты с воли, мне тоже вместе с ними не сдобровать. Но за последнее время я столько пережил, что хотелось пожить, не споря со своей душой. Я то понимал, что они ничего криминального не совершили. Они просто вскрыли один из многих гнойников, которые так тщательно вуалируют в блатном мире.
Отношения с моим новым завхозом у меня не заладилсь с самого начала. Уже было ясно, что он поставлен сюда, чтобы сместить меня. Ведь мой отряд считался одним из самых рабочих в колонии. Больше семидесяти процентов осужденных работали на промзоне. И в случае, если я клюну на провокацию, то оперчасть уже не даст никому смотреть здесь за отрядом. Хоть рядом и был Моряк, но он уже сидел на чемоданах. Его отьезд на «крытую» был вопросом решенным.
Завхоз явно всеми поступками пытался вывести меня из себя. Поговаривали, что будучи на воле, он дрался на нелегальных боях без правил. Видно это и придавало ему уверенность. Было понятно, что вопрос нашей с ним стычки, это вопрос времени. Схема одна и та же: проигравший выбывает.
Студент со Слоном обратились к очень серьезным людям на воле, чтобы наконец-то был закрыт вопрос по Чёрному и Гузе. Ведь они уже больше двух месяцев находились под, так называемым, вопросом. Вроде бы и блатной, но на самом деле, слова ты не имеешь. Чем дальше затягивалось принятие решения людьми с воли, тем больше пессимизма и скептицизма слышалось в разговорах между лагерными авторитетами.
Для многих они были фигурами вчерашнего дня. И поэтому отношение к ним было соответствующее. В принципе, в колонии всегда так, пока ты на гребне, уважение и почет. Только ты споткнулся, свои же забьют и придадут забвению.
Таковы законы. Сентиментальности здесь места нет. Все больше и больше слышалось негатива в их сторону.
Однажды, когда мы в очередной раз прогуливались вместе, Гузя, выбрав минуту, сказал мне:
-Брат, я уважаю тебя за то, что ты поступаешь, не как все остальные мыши. Но сейчас наступает такой период, что лучше тебе чуть отдалиться. Эти «крысы» так и ждут сигнала, чтобы нас порвать. Видно забыли, кто эту зону построил.
-Студент не всемогущ, он и так, как может, сдерживает напряжение. С этого дня мы решили с Чёрным постоянно носить при себе ножи. Если что, заберем с собой кого-нибудь из этого стада. На «крытой» никому не подарили, а здесь, этим быкам, и подавно. Они суки, жизни не видели.
Приехали в колонию на все готовое, а заехал спецназ, половина с «масти» поспрыгивала. Короче Димон, смотри сам. Для нас ты себя уже проявил. И если даже ты вообще отойдешь от нас, наши отношения не изменятся.
Выслушав внимательно Романа, я кивнул головой и перевел разговор на другую тему. Куда было уходить от них, я же не проститутка какая-то. Да и вообще в зоне так не делается, конечно, если ты не тварь последняя, а таких и среди блатных хватало. Наконец-то Студенту сообщили, что в ближайшие дни приедут на свидание два очень серьезных авторитета. Они то и решат судьбу ребят..