В тесном купе ехали четверо: студенты, спавшие в этот ранний час на своих верхних полках, и две немолодые женщины, которые уже успели умыться в вагонном тряском туалете и теперь готовились перекусить. Одну из них звали Раиса Никитична. Это была решительная дама с гренадерскими плечами и иссиня-черными волосами, уложенными сзади в приплюснутую восьмерку. Несмотря на краску и другие косметические ухищрения, никто не дал бы ей меньше шестидесяти пяти. Попутчица казалась лет на пятнадцать моложе. Полная блондинка с покорным взглядом, немного сутуловатая, отчего ее голова слегка клонилась вперед, как бы готовая в любой момент кивнуть и поддакнуть собеседнице. Раиса Никитична называла ее Галей. Обе женщины когда-то работали в одной организации, но старшая уже давно была на пенсии, а младшая все еще тянула лямку.
– Хорошо, что вместе едем, – сказала Раиса Никитична и села, покрыв нижней частью почти половину полки. Та под ее весом жалобно взвизгнула. – Хоть поговорим, давно тебя не видела. Ну, чего сидишь? Пора завтракать.
– Давайте, – с готовностью согласилась Галя. Она ловко застелила пластиковый вагонный стол голубыми бумажными салфетками, на них живописно взгромоздила хлеб, печенье и две домашние котлеты. Попутчица добавила к сымпровизированному натюрморту три вареных яйца, четверть батона колбасы и несколько свежих огурцов.
– Нет, Галя, не такой я человек, – Раиса Никитична продолжала разговор, начатый еще в туалетной очереди. Она положила пакетик чайной заварки в стакан с кипятком и ждала результата. Пакетик почернел, раздулся и попытался всплыть. Указательный палец немедленно выдвинулся вперед и придавил скользкую поверхность, пресекая непокорность на корню, но зашел слишком далеко. Раиса Никитична ойкнула и стала шумно дуть на ожог.
– Ложка же есть, – Галя скорчила брезгливую гримасу и покачала головой.
– Надо не только иметь собственное мнение, но и уметь его отстаивать. Вот.
– Вам легко говорить, вы уже на пенсии, ни от кого не зависите, а мне еще пять лет пахать.
– Ну, знаешь, активная жизненная позиция – это качество почти что врожденное. Вот, возьми меня, например, я никогда никому не позволяла обращаться с собой как с половой тряпкой. Ни в молодости, ни сейчас. Свое здоровье загубила, но и другим спуску не дала. А как же иначе?
Галя в ответ снова покачала головой, с интересом наблюдая, как растворяются в кипятке два кусочка рафинада, и никак не могла решиться добавить к ним третий, а может и четвертый.
– Да, знаю. Вы и с мужем принципиально поступили, я так не могу.
– Все могут, надо только захотеть. Что же, терпеть их измены? Никогда! Лучше сразу ампутировать конечность, чем оставить гнить несколько лет.
Галя вздрогнула. Она вдруг увидела себя на операционном столе, а над ней склонилось суровое лицо Раисы Никитичны в больничной маске и с пилой в руках.
– Вы такая бескомпромиссная, ужас!
– Какая есть, – скромно призналась бывшая коллега.
– И с сыном у вас проблемы…
– Никаких проблем, просто принципиальное разногласие. Говорила, не женись на этой рыжей шалаве, мать послушай, у нее опыт…
– Не послушал? – Галя с испугу пивнула слишком много и закашлялась.
– Нет, – подтвердила Раиса Никитична. – Бог наказал. Вот и расхлебывает теперь.
– Так он же, кажется, разошелся?
– Ну и что, что разошелся? Это с него вины не снимает.
– А внук?
– Что, внук? Нету у меня никакого внука. Он без моего одобрения на свет появился. Это просто сын моего сына.
– А-а, – потянула Галя и теперь уже поперхнулась яйцом. Раиса Никитична перегнулась через стол и звонко ударила ладошкой по спине попутчицы. Та моментально проглотила застрявшее в пищеводе яйцо, а по купе прокатилась звуковая волна. Один из студентов свесил заспанную физиономию и спросил обеспокоенным голосом:
– Что? Взрыв, крушение?
Никто ему не ответил. Парень, убедившись, что потрясение носит чисто локальный характер, вновь исчез на своей полке.
– А ты все со своим пьяницей живешь?
– Ага. Куда я его на старости лет дену? – Галя меланхолично побрякивала ложкой о край стакана.
Раиса Никитична осуждающе покачала головой, и красная серьга в такт словам дрогнула в большом дряблом ухе.
– А с сыном у тебя как? Женат?
Галя помялась, опустила глаза и призналась.
– В гражданском браке.
– Прелюбодействует, значит? – с удовольствием констатировала собеседница.
– Так получается.
– Они у тебя без чеснока, что-ли? – Раиса Никитична просканировала половину откушенной котлеты.
– Ага. Муж не любит.
– Вот вся ты тут. Соглашательница, прислуга, мужская угодница.
Потом неуловимым жестом фокусника сунула руку под стол и в мгновение ока извлекла на свет божий два пузатых зубчика чеснока, не торопясь почистила, макнула один в соль и с хрустом разгрызла. За первым последовал и второй. По купе поплыл густой характерный запах. Студенты как по команде зашевелились, покашляли, закрутили головами и стали принюхиваться.
– Туалетом откуда-то понесло, – сказал один. – Вставай, Андрюха, подъезжаем. Сейчас все позакрывают.
Молодые люди слезли со своей верхотуры, потянули носом воздух, еще покашляли и вышли в коридор. Оттуда послышался неразборчивый говор и смех. Женщины были заняты собой, не обратив на реакцию студентов никакого внимания. Они не спеша покончили с завтраком, спрятали недоеденные хлеб и колбасу в сумки и засеменили к выходу.