Лед и камень.
Эту находку я обнаружил в сталактите Водораздельной пещеры. Замурованный вечностью в известняк свиток пергамента. То, что я обнаружил в свитке, подвергло меня, мягко говоря, в шок. Разлепляя чудом сохранившиеся листы, я не верил своим глазам. Верить написанному запрещает рассудок здравого человека! Или я сошел с ума?! На пергаменте мелкими РУССКИМИ буквами описана невероятная история. Я бы мог свиток отдать археологам. Мог бы позволить ему пылиться в музее удивительных находок. Но решил иначе. Находка останется МОЕЙ! Из чувства эгоизма. Вот так-то… А историей поделюсь. В тексте найденного пергамента много непонятных сокращений, много условностей. По праву хозяина находки я слегка подкорректирую текст, стопроцентно исказив. Сохраню дословно лишь вступление автора послания:
«Я не люблю врать. Заявляю ответственно, отвечая за слова. Впрочем, мне все равно – поверят или нет. Когда-нибудь найдется человек, который поверит моему рассказу и тогда, может быть, измениться представление о становлении человечества. Смешно сейчас сидеть на холодном камне, кутаться в звериные шкуры и при этом рассуждать о глобальном. Хотя, кто знает, может быть именно треск дымного костра, и мирное похрапывание соплеменников способствовало первому философствованию?
У меня вовсе не дрожат руки от мысли, что пишу послание, которому суждено пролежать в вечной мерзлоте десятки тысяч лет. Плевать. Меня не ждут ни слава, ни богатство, ни какой-нибудь там мифический успех. Да этого мне и не нужно. Здесь я привык к тому, что самое главное – это исполнять свой долг. Что я и делаю. Просто исполняю долг. Долг ученого и просто человека. Я не стану заранее просить прощения за неказистость изложения и невыдержанность стиля, за грамматические и пунктуационные ошибки. Мне плевать. Короче, читайте, если хватит терпения.»
Глава 1.
Лето двенадцатого года. Две тысячи двенадцатого года от рождества Христова. Август. Предтеча осени с жаркими деньками и мерзко холодными ночами. Двадцатое число. Нас собралось пятеро. Я, аспирант СФУ, Дмитрий Волков, мой непосредственный шеф по кафедре Володя Лебедев, студент-первокурсник Миша Кречетов, да еще пара девчушек – Лена и Катя, студенток второго курса. Лена и Катя, кстати, сестры, и фамилия у них тоже, как и у других моих спутников, «птичья» - Синицыны. Мы – не клуб спелеологов. Просто собралась компания любителей иногда полазить по пещерам, которых, слава Богу, в наших краях хватает.
Если бы знал, что с нами произойдет, то, естественно, девчонок с собой не взял. Да и сам бы, наверное, не полез. Но что произошло, то произошло, и жалеть об этом поздно и глупо. Тем более, что тогда я и не мог поступить иначе.
Мы сидели возле дыры в Водораздельную пещеру, пили наш традиционный перед спуском горячий чай из термоса и рассуждали о моей находке. Дело в том, что Водораздельная пещера – одна из самых изученных природных образований, не смотря на путанность подземных тоннелей. Попытаться найти в ней что-нибудь новое – дело крайне неблагодарное. Именно поэтому я осмелился посетить ее в одиночку сразу после землетрясения. Заплутать - не заплутаю, а вот новый коридорчик открыться вполне может. Стать первооткрывателем весьма соблазнительно. Действительно, совсем недалеко от входа в пещеру, если миновать грот Лосиный а затем камин Лягушачий, образовалась расщелина, за которой раскрылась целая система коридоров. У меня хватило ума заклеймить вход своим именем и вернуться назад, чтобы подготовиться к более достойной экспедиции вместе с ребятами.
Забавно наблюдать за спором спокойного Володьки и задиристого Мишки. Это все равно, что горящие палочки бенгальского огня одну за другой опускать в кастрюлю с ледяной водой, зрелище, склоняющее к медитации и философскому созерцанию. Когда-то Лебедев опустил бороду и теперь выглядел лет на десять старше своих лет. Сейчас же он, пряча иронию в усы, мягко говоря, издевался над горячностью студента.
- Почему это вы решили, что мы ничего не сможем найти? Если нашему городу уже почти четыре века, а история края вообще тянется в тысячелетия, то пещеры можно считать морозильными камерами, где время хранит свои тайны лучше всего!
- Ого! Какой слог, юноша! Очарован! Миша, я просто заранее охлаждаю твою горячность, чтобы затем не было горького разочарования. Твоим любительским металлоискателем только колечки на пляже искать. Кстати, это гораздо выгоднее. Сокровища в пещерах, даже если они и есть, не закапывают – в этом нет смысла. Достаточно все аккуратненько уложить в какой-нибудь малозаметный камин. Хоть это тебе понятно?
Я снял очки, дужкой оправы почесал за ухом. Я не могу ЭТО видеть! Без очков уморительная рожица возмущения Кречетова размывается, и у меня хоть как-то получается сдержать судорогу смеха в животе. Мишка – простодушный паренек, очень добрый. Романтик, по иронии судьбы засланный в наше меркантильное время. Его обидеть – все равно что сломать стебелек цветка - ни пользы, ни удовольствия.
- Владимир Николаевич! Если Вы просто против того, чтобы я брал с собой лишнее оборудование, то так и скажите. Но я хочу напомнить, что в системе Зазеркалье был найден бронзовый браслет! Это разве не удивительно, если учитывать, что Водораздельную пещеру пришлось раскапывать, чтобы обнаружить новые ходы и коридоры? А что если мы пройдемся по новой системе с металлоискателем? А? Да мы столько всего там найдем!
Лебедев махнул рукой – «ищи что хочешь!», затем углубился в прихлебывающее созерцание чая. Это так же является частью нашей традиции – перед погружением в пещеру погрузиться в самого себя. Сестрички притихли. Я надел очки. Пока Лебедев созерцает крышку термоса, наполненную до краев горячим чаем, близняшки Синицыны созерцают самого кандидата технических наук. А я поглядываю за Леночкой и Катей. Меня убаюкивают их синхронные влюбленные вздохи и ахи. Никогда не понимал ни такие или какие-нибудь другие «телячьи нежности»! Когда-то прочитал надпись неизвестного автора на парте студенческой аудитории: «Зачем любить, зачем страдать? Все пути ведут в кровать… Запомни это, будущая мать!». Пусть жестко, пусть грубо, зато справедливо…
Кречетов погрузился в чехол с металлоискателем. С видом вкусившего щепотку сушеного мухомора. Круг созерцания чокнутых спелеологов замкнулся.
Перед дальней дорожкой, как водится, первый вспрыгивает с места самый молодой, самый нетерпеливый. Перед погружением же в пещеру команду к спуску дает старший – безмолвным вставанием с места, выплескиванием остатков чая через правое плечо. Так уж повелось. В лесу за главного – леший. В доме – домовой. В пещере – пещерный дух Пещеровой. Хочешь вернуться – перед спуском угости чаем Пещерового! Тем более, что сегодня у нас особый маршрут.
Я натянул небольшой, но тяжелый и плотный, утрамбованный неоднократными прыжками, рюкзачок. Иду первым. И не потому, что открытие системы – мое. Нельзя менять механизм погружения. Я спускаюсь, проверяю веревочные крепления, уступы. Далее идет Мишка. Затем спускаются девчонки. Капитан Лебедев встает на мостик последним. До грота Гадского весь маршрут проходил именно в такой последовательности. Затем в авангард вставал Володя, а я начинал прикрывать тылы. Но сегодня… Сегодня я жду у лягушачьего камина. Ребята, преодолев обманчиво безобидный выступ (ох, сколько с него скатилось будущих калек!), пролезли в расщелину вновь открытой системы. Володя, размашисто перекрестился – дух духом, но крест животворящий все-таки как-то надежней… Затем, раздвинув «малышню» плечами, занял в группе позицию ведущего. А я… а я пристроился хвостиком….
Идем шаг в шаг, впереди меня маячат узкие плечи девчонок, за ними бледное пятно светодиодного фонаря выхватывает вихрастый затылок Мишки. Лебедева уже не вижу. Капитан нашей команды ходит быстро даже по неизведанной тропе, оставляя редкие метки-стрелки на каменных выступах баллончиком с красной порошковой краской.
Чисто инстинктивно я пощупал в боковом кармане рюкзака упаковки с пальчиковыми батарейками – пять комплектов. Каждый комплект продлевает жизнь фонарю на тридцать часов. Все на месте, не забыл (тысячу раз уже проверял, а в душе жим-жим!). Главный враг в пещере – отсутствие света, темнота. Это психологический враг, самый опасный. Затем идут скопления газа, неожиданные ямы и спуски, подвижные выступы. Как ни странно, но последней в неприятельском ряду стоит потеря ориентации. Спелеолог, оставивший за спиной не первый десяток спусков, приобретает дар находить выход из любого лабиринта. Хотите, верьте, хотите нет, но это истинная правда. Точно так же коренной таежник может выйти к людям из любой дремучей чащобы.
Через каждые десять стрелок Владимир имеет привычку оставлять под чертой значение глубины. За сорок минут хода по новой системе, в течение которых мы преодолели два отвесных спуска, капитан вывел под стрелкой первое число – минус пятьдесят один. Много это, или мало? Хм. Если учитывать, что самой глубинной точкой в Водораздельной пещере считалась – минус сто семьдесят семь, то можно уже думать о том, что у нас получится установить новый рекорд. Хотя, возможно, что уже за парой следующих поворотов наткнемся на тупичок. Все возможно.
Впереди замигали первые сполохи фотовспышек – это значит, что Лебедев объявил о первом привале, и сестры Синицыны принялись за фотосессию. Терпеть ненавижу сниматься на фоне пещерных красот! Подземная красота – вещь интимная, не любит чужого присутствия. Известняковые узоры все равно что морозные узоры на окне – теряют изящность при первом же теплом отпечатке человеческой ладони. Чтобы запечатлеть снимок, от которого и при десятом просмотре захватывает дух, нужно ходить по коридорам мягким охотничьим шагом, выискивая картинки световым пятном фонаря тщательнее, чем это проделывает сапер миноискателем, ища опасные железки. Тогда увидишь такое… За что не жаль потерять жизнь, как это получилось у многих спелеологов. Но девчонки есть девчонки – что с них возьмешь?
Я подошел к ребятам. Мишка с обиженным видом делал хрустящий перекус чипсами – в стороне лежал полурасчехленный металлоискатель. Все ясно. Капитан Лебедев в очередной раз охладил пыл неопытного «юнги». Ленка и Катя кривлялись перед объективом на фоне посредственных известняковых сосулек. Володя с серьезным видом выводил на планшетке схему пройденного маршрута. Первый привал, как правило, длится не дольше пятнадцати минут. Что я за это время могу успеть? Ну, во-первых, снять рюкзачок, размять затекшие плечи. И… и обследовать местность!
Остановились в гроте средней величины. Я мельком глянул через плечо Володи. Грот отмечен ободковой точкой и помечен римской цифрой «один». Все правильно – давать имена гротам будем наверху, все вместе. Хотя Лебедев, на правах капитана, мог бы присвоить это право себе. Но шеф у меня – хороший и справедливый человек, иначе я не висел бы с ним в одной связке.
Так-с, что мы тут имеем? Пещерка в пещере. Немаленькая. Свод в метра четыре, глубина – метров десять, не меньше. Вход в грот перекрывает ширмочка из сталактитов и сталагмитов. В центре – камень, на котором расположился, сев по-турецки, капитан Лебедев. Ничего особенного. Обычный грот.
Катя забралась в малюсенький камин (Господи! как же она там умудрилась поместиться?). Лена подпрыгнула от восторга – фотографа можно понять, снимок и вправду может получиться забавным.
- Ой!!!
Я бросился к Синицыной. Мало ли – в пещере нужно реагировать на любой возглас.
Лебедев у Кати оказался даже раньше меня.
- Что случилось? Застряла?
Катя мотнула головой, на четвереньках выползла из камина. Глаза при свете фонаря у девчонки казались круглее, чем у совенка.
Володя строгим голосом повторил вопрос:
- Что случилось? Как чувствуешь себя?
Синицына замотала головой.
- Нет-нет, все хорошо! Только… только пока забиралась туда, у меня задралась куртка, и вдруг… мне показалось, что кто-то лизнул холодным языком по спине! Так противно. Брр! Или показалось…
Лебедев наклонился к камину.
- Когда кажется – креститься надо! Опаньки…
Я опомниться не успел, как мой лоб столкнулся со лбом шефа. Инстинкт – что поделаешь? Быть первым зрителем – удовольствие редкостное, которое нельзя упускать.
- Что тут?
- Похоже, что спина Катеньки обнаружила вход в еще одну систему! Чуешь сквозняк? Да еще холодный такой… странно..,
Я «прощупал» лучом фонаря пространство камина. На заднем плане свет ушел в бездну. Отверстие размером с кулак. Похоже, что Лебедев прав – это вход в другую систему. М-да… еще кто-нибудь так открывал новые пещеры? Спиной! Почти ягодицами.
- Роем? – мы с шефом от неожиданного вопроса за спиной вздрогнули, вновь столкнувшись лбами.
- Кречетов! твою мать… Чего орешь? – Лебедев уселся на пятую точку, усиленно потирая шишку на лбу.
Я в точности повторил движения капитана, но меня интересовал тот же вопрос.
- Ну, что – роем?
- Еще один… Чем рыть-то? У нас, кроме саперки и молотка, ничего нет. Чем рыть? – спрашиваю. Копатели, вашу…
- Шеф! Владимир Николаевич!
- Не подлизывайся! Николаевич… надо же… вспомнил как по отчеству!
- Володя! Если мы сейчас просто так встанем и уйдем – потом этого себе никогда не простим! Система в системе! Да мы все войдем в историю!
- Нет! И знаешь почему? Потому что с нами те, за кого я несу особую ответственность.
Мишка хмыкнул.
- Ты про девчонок, что ли?
- А что ты лыбишься? Я их отцу, между прочим, слово давал – возвратить в целости и в сохранности! Кто здесь капитан – ты или я? Кто? Я? Тогда вопрос считаю исчерпанным. Все! Забыли!
Девчонки тоже насупились, особенно Катерина – честь быть первооткрывателем дается не каждому. Ленка попробовала вступиться за сестренку:
- Ну что вы с нами, Владимир Николаевич, как с маленькими? Нам, между прочим, уже по восемнадцать! В Димину систему мы же пошли, хотя она тоже новая и незнакомая! так не честно!
- «Честно – нечестно» - детский сад какой-то! Димина система простояла до нашего появления две недели, что уже может считаться стабильным образованием. А этот вход мы только что обнаружили. Еще вопросы есть? Все, привал закончен! Одеваем рюкзаки!
- Можно, я хоть один камешек шевельну? – Я решил не сдаваться просто так. Конечно, шеф в чем-то прав, но все-таки… - Неужели тебе самому неинтересно?
Лебедев замялся. Конечно же ему интересно! Я внимательно следил за его реакцией – Ну? Ну?! Ну!!! Есть контакт! Шеф скинул рюкзак.
- Хорошо. Волкову разрешаю пошевелить вход. Даю полчаса.
- Час!
- Полчаса. Не на базаре – мое мнение ты слышал.
Два раза меня уговаривать не надо! Полчаса, так полчаса…
Я вырвал из рук Кречетова саперку – время пошло! Солдатская лопатка – великое изобретение! С неказистым на вид инструментом можно такие чудеса выделывать! Я знал, что стоит только проделать отверстие, в которое пролезет человеческое тело – и Лебедев не устоит перед соблазном! Это как дважды два! Спелеолог, все-таки… Блин! Выставил ноги, как тренер олимпийской сборной – в руке секундомер. Плевать – успею!
Скинув куртку, постелил ее под ноги, чтобы колени не царапать. Запачкается, конечно… А что делать? не в первый раз… Еще раз пробежался фонарем по поверхности камина, ища слабые места, включил налобную лампочку на полную мощность. Начали!
Саперка тщетно скользила по камням, позвякивала жалобно, с какой-то беспомощностью. Успокойся, Дима! Сосредоточься! Угу, угу, угу… Вот тот самый камешек, если его вытащить, то… Я подцепил лезвием лопаты камень у основания, но расшатать булыжник мешал теснота камина – черенок то и дело упирался в стенки. Пальцами выковырял крошку из-под камня, лезвие лопаты углубилось еще на три сантиметра, два-три шевеления черенком – булыжник слегка поддался. Повторил процедуру, камень сдвинулся еще на пару сантиметров.
- Все, Волков! Твое время истекло!
И в этот момент камень сдвинулся на столько, что его можно было ухватить руками. Я потянул за булыжник, что было сил, и повалился на спину с вытащенным камнем в руках. Мое падение ознаменовалось секундным затишьем, которое тут же прервалось грохотом рухнувшего свода камина. Кречетов и шеф едва успели оттащить меня от образовавшегося отверстия. Есть! – я победил! Перед нами раскрылся вход, достаточно просторный, чтобы пролезть в него по-пластунски.
- Оставаться всем на месте! – гаркнул Лебедев, а сам тут же юркнул в проход.
Вот тебе и «детский сад»! Вот тебе и «честно-нечестно»! Я, понимаете ли, рыл-рыл, ковырялся, потел, а шеф… будь он не ладен… Но лезть за ним не имею права – со мной остались студенты – кто их, если что случится, наверх вытаскивать будет?
Но заглянуть в проход имею же право!
- Оставаться всем на месте! – повторил я команду шефа, а сам осторожно пробрался к завалу у входа новой системы.
Открывшееся зрелище заставило меня онеметь минуты на три. Я таращился, затаив дыхание, боясь неловким выдохом разрушить неожиданно открывшуюся картину.
- Дим, что там? – я спиной ощущал, как у Кречетова исчезает пульс от нетерпения. А рядом с ним с сопением шуршат сестренки.
- Володь, что там? – я перекинул вопрос ребят к шефу.
- Нормально все! Пролазьте, только осторожно. Мишка, потом девчонки, Волков – последним! Аккуратнее, говорю!
Я отодвинулся, пропуская Кречетова, затем сестренок. Перед тем, как самому пролазить, с самой тщательностью еще раз оглядел образовавшийся проход – вроде ничего подозрительного, и только после этого, преодолевая соблазны любопытства, полез вслед за ребятами.
Лед, камень, гигантские сталактиты и сталагмиты, огромные рубины, вкрапленные в каменные стены. А дно… Дно зеленое от изумрудов, словно стоишь на летней полянке. Каждый камешек достоин стратегического запаса РФ – шестигранной формы, чистой прозрачности. М-да… много ли бывает моментов в жизни, которые вспоминаешь с душевной дрожью? Так вот, этот – один из них!
- Мать честная! – Мишка поднял один изумрудов и рассматривал его, купая в луче фонаря. – Это что – мы теперь богачи?
- Угу. Ты еще свой агрегат расчехли – может, еще и золотишко отыщешь! – даже в такой ситуации Лебедев не удержался от язвы.
Катя уже каким-то образом умудрилась отковырять пару рубинов и примеряла к ушам. Тут уж и я не удержался от иронии:
- Катенька! У тебя от таких сережек ухи отрастут до земли!
- Красиво же! Катька, дай примерить! – Ленка тут же подскочила к сестре.
И в этот момент мы почувствовали толчок, земля поплыла под ногами.
- Живо всем обратно! землетрясение! – прокричал Лебедев, схватил девчонок в охапку и потащил их к выходу.
Камень, весом в тонну, свалился перед самым носом шефа, еще б чуть-чуть, и его размозжило б вместе с девчонками в мокрое место. А толчки, между тем, все продолжали и продолжали стряхивать неподъемные камни со свода и стен.
Мы отходили от обвала, и с каждым шагом граница между нами и свободой становилась все толще и толще…