Антип

 
Ему бы не в сторожах служить, а в комиссарах состоять, да годы уже не те и сам уже давно не тот. Правда, характер всё ещё не выцвел, не выполоскался в пашнях и сенокосах. Много лет после ратной службы Антип трудился в сельхозартели. Нет такой работы на селе, какую бы не держал он в руках, не вкладывал в неё свою душу. На все руки мастером был, и посмотреть на его старание любо - дорого было.

Но, вот однажды не повезло мужику, подломилась доска на лесах, и сверзился он с недостроенной водокачки. Ногу сильно повредил и нутро отряхнул. В больнице сразу принялись ногу спасать, так как оказалась явно покалеченной. А в нутро потом кинулись, когда поняли, что не в одной ноге причина его немощи. Да уже, видимо, поздно было.

Заросло там всё само собой, как пришлось. А немощь – осталась. И с тех пор костыляет Антип неизменным сторожем на скотных дворах. Службу несёт строго. Неприступно. Слух о его строгости по всей округе гуляет. Не то, чтобы какие - нибудь таскуны – сороки и галки от его фермы стороной держатся.

Уже забыл, когда из детских штанишек выпростался, а вытащит из-за пазухи рогатку и, того гляди, пришибёт всякого залётного расхитителя. Все деревенские пацаны про его рогатку знали, а некоторые и помнили, и в сеновалы курить – не лазали.

Председатель колхоза прослышал про его такое рвение к службе, да и спрашивает:
– Как же тебе удалось, Антип, галок от фермы отвадить?
А он, глазом не моргнув, отвечает:
– Динамитом. –
Председатель забеспокоился; ну, как перестарается да ферму разбомбит? А Антип явно польщённый таким вниманием, поясняет:

– Состав такой я изобрёл, динамитом прозывается. –
–Уж, не из пороха ли?! – ещё больше заботится председатель.
–Да нет, – лукавит Антип, – толокна к комбикорму подмешиваю и на доступное место рассыпаю. А летучие твари жадны. Им надо разом на всю будущую неделю насытиться. Ну вот, как набьёт она полный зоб под завязку, улетать собирается. Да не тут – то было, – хохочет довольный Антип. – Толокно разбухает и рвёт воровку на части в пух и прах. Так и отвадил. –

На явный розыгрыш председатель не обижается и смеётся вместе с Антипом из чувства необходимой вежливости. И если торопится куда-то по неотложным делам, о политике промолчит накрепко.
Политика – страсть Антипа. Привержен он к ней ровно столько, сколько времени в сторожах ходит. С той самой поры и стала она его крестом и знаменем.

 Всей деревне он политикой надоел. К обеду отоспится от ночной вахты, а в полдень  новости по телевизору передают. Он уже тут как тут. Не только правительство, наверное, каждого человека в думе в лицо знает. Если куда спешишь, с ним при встрече про политику даже близкого разговора не заводи. Припрядётся с самого неожиданного края и, пока третью цигарку с ним не докуришь, не отпустит.

На службу с собой карманный приёмник носит, чтобы и там ночью ничего главного не пропустить. Раньше "Голос Америки" глушили, так он в приёмник какую - то фиговину впаял, чтобы разборчивее слышать.
 Соседи беспокоились – не свихнулся бы . Наверное, не свихнулся. Но если под вечер подкараулит трёх-четырёх мужиков на одном крылечке, полный политчас им гарантирован.
 Неспокой от него в деревне. Неуют.

– Прокоповна, барана на Пасху не режь. Оставь до Троицы, – назидает он престарелую соседку. – После Троицы Степанко ваш вернётся.
Бабка Прокопьевна изождалась внука, не меньше дочери Варвары.
– Почём знаешь, Антипушко? – спрашивает.

– А ничего у Грачёва в Чечне не получится. Выводить войска будут. По домам пустят, – вещает Антип.
– Так, может быть, к Паске-то и возвернётся? – не хочет расставаться с нежданной радостью старушка. –
– Нет, что ты... – тянет значительно вещун. – Ещё замиряться будут, а это не скоро делается.

– Чубайсик не книгу, а филькину грамоту, написал, – первым по деревне тащит дворцовую интригу Антип. – Черномырдина скоро из Белого дома выпрут, – он же оповещает изумлённых соседей.
Верхом совершенства Антип считает политические прогнозы.
– Царя хоронить, в Питер, не все поедут, – сообщает он оторопевшей деревне и поясняет, – наследники подвели. Гены не сходятся. Скандал будет.

– Так у них в семье Геннадиев-то вроде бы в наследниках и не числится, – сомневается кто - то.
– Не наследники, а наследственные гены. Хромосомы. Родословная спутана, – поправляет Антип. – А наследник Алексей жив. Только под другим именем был...
– А-а-а-а... – всё - равно ничего не поняв, тянет озадаченная соседка и, уяснив значение только последней фразы, в ужасе закрывает рот.

– В Петербург один Немцов поедет. А почему?! – резко сам у себя  спрашивает Антип. – А потому, что он наследника – Алексея сын и есть, – и припечатывает – родной!
– О-о-о-о-о... – снова стонет улица.
– Он туда только с самыми близкими людьми поедет. Царём – президентом – там его поставят. А престол в Петербурге будет.
– ???!!!... –

– Старый - то президент уже всем надоел. Вот Бориса Немцова и посадят на правление, и звать будем: "Борис Второй!", – ликует над невиданным смятением соседей Антип и ещё больше поддаёт жару:
– Никакой революции не надо. Никакого боя. А поставят второго – и всё! –
– Два не бывает, – шамкает кто-то из стариков, первым опомнившись от неслыханного.
– А у нас будет! – режет тишину Антип. – Кому который люб – тому и кланяйся. Тому и налоги плати. –

– Двоих, не прокормить... – трезвеет от гипноза Пелагея.
– Так ты не обоим плати, а тому, который тебе дороже, – не унимается Антип.
– Оба не дёшевы, – хором орёт толпа. – Один, по миру пустил, а теперь ещё и второй будет, – ещё злее рокочет улица.
– Да брешет он всё, – наконец окончательно приходит в себя кто - то из мужиков. – стряхнуло его на водокачке, вот крыша и поехала. –

Похоже, и правда – стряхнуло...
               
15-7-98г.