Чёрная осенняя вода, холодная и тягучая. За городом безмятежно красиво и невозможно спокойно. Волшебное место с сильной энергетикой. Где-то рядом 900-летний дуб Грюневальда, горевший, но живой, с розщепленным стволом и тысячами пожелтевших обмерзших листьев, с иконой в ветвях и вышитым рушником. А параллельно, существуя в дружеском симбиозе могучий след современности – особняки вычурной архитектуры стиля барокко и футуристических дизайнов со стекла и бетона.
Летняя терасса ресторана с выходом к воде, ротанговое кресло и я, закутавшись в тёплый плед , медленно смакую ароматный глинтвейн. Наверное, это лишнее, но во время беременности чертовски хочется спиртного. Иногда, не часто и самое лучшее.
Зачем я здесь? Увидеть старого знакомого? Согреться в этой осени в тишине природы? Поставить какие-то точки над никому ненужными «і»? …
Его письмо на э-меил пришло когда мои мысли были абсолютно в другой плоскости – они тонули в тепле моего будущего материнства, пахнущего молоком и мёдом .Я давно забыть забыла о том, что на этой планете есть он. Когда - то ошеломляюше красивый, той самой дерзкой красотой плохого мальчика, который в 22 года носит костюмы от «Бриони» и водит немецкие авто. Он влюбил меня в свои холодные серые глаза бысто и без усилий, просто жадно целуя на борту красивой белой яхты где-то на краю земли, посреди тёплых летних вод Днепра.
Неужто теперешнея я с округлившимися формами животика в бирюзовом платье, хорошо подчёркивающем налившуюся грудь, но с очевидным намёком свободно падающее к коленям, - это таже девушка в чёрно-белом бикини, которой всё так же 22 года и она нежится в лучах июльского солнца посреди реки?
Как будто целая вечность пронеслась, а не 5 лет. Так бывает?..
-Привет.- его голос напугал меня, я была в прошлом, в лете и звонко смеялась прячась за тёмными очками в белой шляпе с широкими полями, я была безгранично счастливой там и с ним.
Он изменился. Появился пивной живот. Голос стал более хриплым и в нём и больше не слышно вызова и запала. Глаза? Они всё теже, холодные и серые…
-Замёрзла? - касается моей руки , спрятанной под пледом. Тебе нельзя, пойдём внутрь.
Я, как зачарованная послушно поднимаюсь и следую за ним. Он не выпускает мою руку, его кожа тёплая и гладкая на ощупь. Знакомый из давнего прошлого терпкий запах, окутывающий манящим туманом. Плед спадает с моих плечь и как густая серая вода падает на пол.
Дежавю… Тепло его тела и ощущения моего обоняния кружат мне голову и пьянят. Мне вдруг хочется что б он закружил меня в своих объятиях, жадно целуя, такими родными и тёплыми губами, щекоча мой подбородок лёгкой небритостью и ответил на тысячу моих «почему» и на самое важное: «почему, почему мы расстались тогда?»…
Внутри тепло и пахнет древесным теплом из камина. Усаживает меня в мягкое кресло у огня и отпускает мою руку. Так хочется возразить и уткнувшись в его плечо холодным носиком щенка-баловника, спрятаться укутаться в объятиях вдвоём с ним в этом огромном кресле…
Но нет, нельзя… Соблюдая выдержанную вежливость , садится напротив меня, так как буд-то , кроме нас здесь ещё сотня любопытных глаз, но мы одни , абсолютно одни в этот осенний понедельник.
- Я тоже немного папа, как ты выражаешься. Интересно сказано, ты немножко беременна, а я немножко папа. – он говорил мне это глядя в глаза, а я улыбалась, не отводя взгляда, внутренне выискивая какие-то детали прошлого, фразы, события. Я наслаждалась внезапной встречей с этим человеком и этой новой энергетикой между нами. Все битвы закончены, страсти затихли, обида растворилась, как буд-то и не было её вообще. Как буд-то школьные приятели, но с привкусом ванили на губах.
Мы по сумасшедшему когда-то зажигали ночи напролёт. Много спиртного и адреналина, света стробоскопов и клубной музыки, неистового секса до изнеможения, скандалов, ревности и болезненного разрыва. И я осталась одна в полном вакууме. А ты, ты вернулся к той другой, которая была до и после, наверное, и во время меня … Сказав, что я красивее, умнее и интересней, но…
Я поняла это «но» многим позже, когда нагулялась и накружилась в бликахночей и захотела тепла, уюта и картошки с котлетами субботними вечерами, вместо суши и самбуки.
Одинаковые интересы свели нас на короткий яркий промежуток, как двух бабочек у лампы , но состояние крайнего возбуждения и вожделения так скоро уступает место пустоте и праздник заканчивается, оставляя рассыпанные конфети и огарки бенгальских огней.
Прощай-прощай, отсыпаться в пижаме с котиками и в домашних тапочках, и к девочке с котлетами. Я не похожа на хранительницу твоего очага , я зажигалочка… была для тебя когда-то.
-Давно ты папа? - поддерживаю разговор пока в голове проносятся множество мыслей и слов, которым не суждено быть озвученными. Мозг упрямо рецензирует, выдаваемый текст. Время научило расставлять различия между хочу и можно.
-Сыну год. А ты давно беременна?
-Четвёртый месяц, говорят тоже мальчик. – инстинктивно ложу руку на живот, с нежностью вспоминая , что со мной теперь везде следует по пятам новая жизнь, бесповоротно отсекая дорогу в прошлую бесшабашную и безответственную жизнь с каждым новым сантиметром растущего живота.
Ему приносят бокал с коньяком или с виски. Кое-что осталось прежним – он никогда не страшился сесть за руль, пропустив порцию-вторую чего-то покрепче. Я любуюсь этим аристократическим жестом интеллигента в третьем поколении, красиво и безумно сексуально пьющего янтарную жидкость, выпуская клубы сигаретного дыма в сторону каминной вытяжки.
Дежавю, опять дежавю, я ощущаю на своих губах не вкус корицы и яблок от своего бокала с глинтвейном, а терпкий привкус его поцелуя после виски в том далёком тёплом августе, жару разливающуюся на бронзовой коже и, кажется, в самом сердце, он покусывает мне ушко, а я уворачиваюсь и спрыгиваю с яхты в воду, громко хохочу и барахтаюсь, создавая брызги с бликами на солнце.
Но нет же осень, теперь уже осень, я не смеюсь, и кожа успела скинуть бронзовый оттенок, как ящерица хвост,обнажив благородный оливковый цвет декольте.
Он рассматривает меня, наверное тоже вспоминая там и тогда, ища параллели между здесь и теперь.
-Ты повзрослела.
Улыбаюсь. Теперь это комплимент, а раньше звучало как дерзость.
-Пошли потанцуем? – он встаёт и не дав мне ответить, решительно берёт мою руку. Я в замешательстве, но послушно встаю и иду следом за ним в центр зала.
Тихий блюз. Он обнимает мою талию нежно и крепко. Я хочу запротестовать – это лишнее, баловство, что заставляем меня от чего-то нервничать и чувствовать себя натянутой струной.
Мой живот упирается в его бедро и я стараюсь максимально отстраниться. Неприлично, некрасиво, под прицелом сотни осуждающих глаз отсутствующих здесь людей, с учащающимся дыханием, пульсирующей горячей жилкой на шее, я поддаюсь и сжимаю свою отталкивающую руку, позволяя его пальцам проскользнуть сквозь мои.
Он прижимает мою голову к себе, вдыхая аромат моих волос, прикасается губами к моему пылающему лбу и уверенным движением жадно впивается в губы.
Горячё и обжигает, вкус виски в перемешку с сигаретным дымом , настырный язык завоёвывающий все пространство и перекрывающий доступ кислороду.
Я задыхаюсь, я сейчас упаду, но меня держит он, непослушное тело, отвечающее на поцелуй и тянущееся к нему каждой клеточкой, как буд-то мы намагничены.
Вдруг резкая боль внизу живота и головокружение. В следующую минуту я открываю глаза. Надо мной он испуганно склонившись, дрожщей рукой забирает стакан с водой у таких же испуганных официантов, протягивает мне.
-Милая, что с тобой? Тебе плохо?
Большими глотками пью воду, он приседает, положив голову мне на колени и обнимая бёдра тёплыми ладошками. Официанты, смущённо спешат спрятаться за дверью кухни. Странные посетители, наверное, не частое явление – беременная женщина, которую нежно обнимает мужчина, но обручальные кольца у них разные.
-Всё хорошо, мне просто пора ехать.-еле слышно шепчу я и глажу его голову, как мама непослушного ребёнка.
-Хорошо.- покорно соглашается он.
На ватных ногах направляюсь к выходу, смущённая и покорённая. Я проиграла бы ему эту битву с шумом и взрывами, запахом пороха и белым флагом капитуляции… И очнулись бы мы где-то под вечер обессиленные и потные, разбросанные по большой гостиничной кровате, но счасливые и с огнём в глазах.
Но… Теперь это моё «но», ему 13 недель, оно весит грамм 250, но диктует свои правила в моей игре. Ненавязчиво, но точно заставляя поступать меня так , как комфортней ему.
Я ухожу, оставляя когда-то любимого, а теперь чужого и, наверное, не нужного мужчину растерянным посреди пустой парковки, окружённой величественными соснами, пахнущими благородной сыростью леса. В зеркале вижу, как он стоит там одиноким памятником прошлому, холодный осенний ветер развивает его непослушне светлые волосы, охлаждая горячую голову. Что он чувствовал и что хотел? Миллионы « почему» остались без ответа и мои и его наверне…
Уверенная в своей правоте, как никогда раньше, мастерски сдав назад и вжав педаль в пол, вцепившись в руль так, что побелели костяшки пальцев, унеслась в свой рай пахнущий молоком и мёдом, гонимая страхом потерять свой обретённый покой и точки над никому ненужными «і»…