История, о которой хочу рассказать, произошла в городе, улицы которого протянулись от подножия гор до берега моря.
Горы и море. Здесь, где горы, почти вплотную подошли к морю, на небольшой полоске земли, живут люди. Они давно здесь живут. Вначале это было небольшое село. Потом село стало большим, а потом, превратилось в город. Это когда есть длинные, ровные улицы с табличками, на которых выведены названия улиц и номера домов. Когда по этим улицам разъезжают машины и останавливаются у светофора, если загорается красный свет. В городе всегда бывают большие светофоры, без них просто невозможно представить себе город. И ещё, в настоящем, правильном городе, живут правильные люди. Они всегда куда-то спешат и смотрят себе под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть в канализационный люк, который, чаще всего бывает открытым. Может оттого, что в городе, всегда, что-то перестраивают, ремонтируют дороги, покрывают их асфальтом, строят новые дома. Одним словом, люди придают новый облик своему городу, чтобы он был правильным и красивым.
Люди в правильном городе ходят в правильной одежде, у них правильные красивые туфли, на голове, правильные шляпы. Они говорят правильные слова и ведут правильный образ жизни.
В центре города, о котором хочу рассказать, стоит старинная башня, на которой видны часы, такие огромные, что их видно издалека.
Большая часовая стрелка на циферблате, всегда очень важная. Она никогда не торопится, идёт медленно и, прежде чем передвинутся ещё на один шаг, ждёт, пока минутная стрелка завершит полный круг вокруг оси.
О, эта минутная стрелка! Она похожа на девушку, которая всегда куда - то спешит. По всей видимости, у неё тонкие и кривые ноги, - делится своими наблюдениями старая ворона, которая умеет заключать длинные слова, в короткое и многозначительное карканье.
- Карр, - карр, а иначе, зачем ей постоянно ходить в одном и том же длинном чёрном платье. Карр, - карр, ясно, чтобы прикрыть свои худые и кривые ноги.
Сказав это, ворона перепрыгнула через минутную стрелку, так, на всякий случай. Но, минутная стрелка, даже не посмотрела в её сторону. Единственное, чем она может показать своё равнодушие к тому, что говорит ворона, - не обращать на неё внимание. Однако, ворона есть ворона, и её самолюбие, таким образом, трудно задеть. А вот она, задеть, кого угодно может, и клювом длинным, не уступающим своим размером минутной стрелке. Это, ворона так думает, а на самом деле, куда ей до стрелок башенных часов. Но, по части подковырнуть словом, вернее карканьем, здесь, действительно, ворона всегда на высоте. Снова перепрыгнув через минутную стрелку, она придирчиво осматривает её со всех сторон.
- И лицо, вы только посмотрите, длинное и худое, а на конце носа, что-то, похожее на очки, будто она пытается разглядеть, какая цифра стоит перед ней.
Минутная стрелка, всё также старается не замечать ворону и уж тем более, не слушать, что она там каркает. Она занята делом, на каждую цифру у неё отводится ровно пять минут и не секундой больше.
- Это, очень много, пять минут, - могла бы сказать секундная стрелка, если бы у неё было время поделиться своим мнением. За пять минут, секундная стрелка, похожая на девочку подростка, успевает пробежать пять кругов, правда не таких больших, как на всём циферблате. Там, в середине циферблата, у самой оси, есть круг поменьше, специально для девочки секундочки.
Это тоже, ещё одно отличие больших башенных часов от всех остальных часов на свете. Ну, скажите, приходилось ли вам видеть на часах подобного размера меленькие секундные стрелки, такие маленькие, что увидеть их можно, разве что в бинокль или с самого близкого расстояния.
Часовая стрелка всегда очень важная и оттого, наверное, такая толстая, что наполовину закрывает цифры, на которые указывает. Правильным людям, чтобы определить который час, приходится смотреть на часы, то сбоку, то снизу, и только один человек может смотреть на циферблат сверху, это старый часовщик. Единственный, кого ворона побаивается затрагивать, особенно если в руках у часовщика длинная швабра.
Каждое утро поднимается он по лестнице на самый верх башни. Добираясь до крыши, стоит в верхнем проёме стены и, рискуя сорваться с большой высоты, аккуратно, стараясь не задеть стрелки, протирает циферблат от пыли.
- Эй, часовщик, отойди в сторону, не мешай мне бежать по кругу, - увидев человека, кричит ему маленькая секундная стрелочка.
- Пожалуйста, сеньорита, я только расчищаю вам дорогу, - кланяется он в её сторону. Но секундной стрелочке некогда раскланиваться в ответ, она всегда смотрит только вперёд, впрочем, как и все остальные стрелки. Вслед за ней, словно надеясь её догнать, рывками движется минутная стрелка. Преодолевая расстояние от цифры к другой, она каждый раз тут же забывает, о том, что оставила позади себя в бесконечном пути по кругу.
В отличие от неё, часовая стрелка имеет достаточное время, чтобы осмотреться вокруг и перекинуться словом с человеком.
- А, это вы, - слегка кивает она, в ответ на приветствие часовщика, когда он говорит ей: - Доброе утро сеньора!
Часовщик пытается продолжить разговор и, глядя на солнце, которое медленно движется вслед за часовой стрелкой, делится с ней своими наблюдениями: - Вам не кажется, что как-то незаметно и быстро прошёл этот час? Вам не кажется ?
И хотя часовая стрелка, ничего не сказала, а только передвинулась ещё на один шаг выше, часовщик, расценил это движение как утвердительный ответ.
- Я согласен с вами, сеньора. Действительно, как незаметно и быстро проходит сегодня время.
Снова и снова скользят по кругу стрелки. Солнце всё выше и выше поднимается над горизонтом и в полдень застывает над крышей башни. Часовщик, всё ещё желает продолжить разговор: - Жаркий сегодня день, не правда ли, сеньора? Ни единого облачка на небе.
- А это вы, - так же как и утром, произносит часовая стрелка. Наклонившись, она наблюдает, как длинная минутная стрелка завершает ещё один круг.
Вечером, прежде чем уйти домой, часовщик прощается с этими стрелками до следующего дня. - А это вы, - коротко вздрагивает часовая, а минутная, словно это она, а не часовщик торопится домой, бросает на ходу: - Всё, всё, мне сейчас некогда, завтра поговорим. Завтра, завтра… Секундная стрелка добавляет: - Видите, как мы спешим. Спешим, спешим, спешим… - всё дальше и дальше летит тоненький её голос.
Старый часовщик спускается по лестнице. Сойдя с последней ступени, некоторое время стоит, глядя снизу вверх на большие башенные часы.
Любопытная ворона, которую он часто отгоняет от циферблата, когда она надоедает своим карканьем, теперь, не видя поблизости человека, усевшись на край крыши, хриплым голосом спрашивает: - Карр, который час? Карр, карр, карр…
- А это вы, - зевнула, передвинувшись к цифре девять, часовая стрелка. Ей уже хочется спать, но впереди, до того как должна наступить полночь, ещё три долгих часа пути.
Потом, когда часы пробьют в ночи двенадцать раз, часовая стрелка сможет, наконец-то, хоть ненамного отдохнуть, потому что наступит время, когда на смену башенным часам приходят другие, ночные сказочные часы.
-------------------------------------
Когда город погружается в ночную мглу, всё вокруг становится иным. Старинная башня будет похожей на тёмный дворец, где обитают ночные духи. Ветер, притихнет на какое - то мгновение, чтобы полнее надуть щёки, и выдохнет на город невидимое облако, пронизанное маленькими волшебными ветерками. Они будут очень разными, эти ночные ветерки. Одни из них, опустятся на землю и станут о чём-то шептать тоненьким стебелькам трав. Другие, что постарше, пойдут гулять по опустевшим улицам города, срывая с запоздавших прохожих шляпы и подбрасывая их в небо. Третьи, врываясь в распахнутые окна, будут шевелить шторы и, проникая в область сновидений, будут несбыточными надеждами заманивать в неведомую даль.
Наступит время, когда происходят самые невероятные истории.
Нужно отметить, что всё невероятное и сказочное, происходит вне правильного времени и привычного пространства. Поэтому люди ничего необычного и не замечают. Для них, часы на городской башне, так же как и всегда, ровно отсчитывают свои секунды. Разве только, старый часовой механизм, в ночной тишине стучит громче, чем днём, и циферблат, отражаясь в лунном свете, кажется, поменял свой цвет, но это так понятно, если светит луна.
Старый часовщик, который живет недалеко от башни, единственный, если не считать любопытную ворону, кто видит всё происходящее таким, как оно и есть на самом деле. Другими словами, он видит в, казалось бы, вполне обычном, самое невероятное и необычное, правильней сказать, - в невероятном и необычном, всегда видит он всё совершенно обычное. Но, это, тоже вполне понятно, потому что, в городе правильных людей, старый часовщик был единственным неправильным человеком.
У него была неправильная одежда в любое время года, потому что летом не носят таких длинных плащей, а зимой никто, кроме него, не ходит в лёгкой куртке нараспашку. У него неправильные, огромного размера туфли, которые он надевает на босые ноги. И на голове его шляпа, которую, как не надевай, кажется, что надели её задом наперёд.
А когда он снимает эту шляпу, волосы его так торчат во все стороны, что старой вороне, причёска эта напоминает детство, когда, ещё птенцом, копошилась она, точно в таком же лохматом гнезде.
Но, самое главное, что в голове у часовщика были совершенно неправильные мысли.
О чём, казалось бы, должен думать такой старый человек, живя в маленькой комнатке похожей на сарай, и у кого на столе, будь это завтрак, обед или ужин, всегда, одно и то же, вода в графине и кусочек хлеба на тарелке. - Карр… конечно нужно думать о нормальном доме и хорошей еде, - кричит ворона, словно это её сейчас обо всём этом спросили.
Старый часовщик, глядя на ворону, которая, слетев с крыши башни, уселась на подоконник, в ответ лишь улыбнулся и, отломив от хлеба кусочек, протянул птице.
Ворона наклонилась, посмотрела на сухую корочку и, сказав, что-то, на своём вороньем языке, не прикасаясь к пище, отодвинулась в сторону.
Она была очень важной эта ворона, такой же старой, как часовщик, и такой же важной как часовая стрелка на башенных часах. Ворона даже внешне была на неё похожа. Оттого, наверное, так нравилось ей смотреть, как неторопливо передвигается по циферблату часовая стрелка. Иногда, ей казалось, что ещё немного и, стрелка эта, расправит сложенные крылья, взмахнёт ими и взлетит на самый верх крыши, туда, где её терпеливо ждёт ворона. Но, каждый раз, именно в этот, самый решающий момент, ей мешает человек. Так думает ворона, когда часовщик, отгоняет её от циферблата и тем самым, мешает важной часовой стрелке взлететь в небо.
- Тоже мне, карр, карр, размахался, - кричит ворона, слетев с крыши и продолжая кружиться возле часов. Впрочем, она не обижается на человека, она привыкла к нему. И, когда он машет перед ней руками, знает, что взлететь не сможет, а если всё же и взлетит, то вряд ли её догонит, скорее всего, просто упадёт на землю. Оттого и крутит ворона головой, то на часы посмотрит, то на землю бросит взгляд, то снова на этого неуклюжего, непохожего на всех человека. А когда, наступит полночь, подлетит она к дому, где живёт часовщик и, не опасаясь, что её прогонят, усядется на подоконник, потому что знает, как только часы пробьют двенадцать, часовщик начнёт рассказывать необыкновенные истории. А ворона любит всё необыкновенное, потому что она тоже не такая как все, она очень любопытная птица. И, старый часовщик, тоже зная это, придвигается к окну и начинает рассказывать.
-----------------------------------------
Это было давно и совсем недавно. В то время я ходил не в этом плаще, указывает часовщик на старый плащ, который висит на гвозде возле двери. Я был молод и ходил в короткой куртке. И ещё, я любил повязывать на шею шарф зелёного цвета, и даже туфли у меня были с зелёными шнурками.
Ворона, наклонив голову, то ли начинает дремать, то ли, пытается, что-то вспомнить. Впрочем, её всегда, когда начинает о чём-то вспоминать, клонит ко сну. И всё, что рассказывает сейчас часовщик, она видит в своих вороньих снах. Она видит, как, легко поднимаясь по крутому склону, идёт юноша в короткой зелёной куртке, в руке у него большой букет, где на каждой зелёной веточке, несколько ярких лепестков. Ворона смотрит в ту сторону, куда идёт юноша и видит небольшой, сложенный из белых каменных плит, дом. Ещё немного и в дверях этого дома появляется девушка в светлом платье.
- Боже мой, как давно это было, - вздыхает старый часовщик и, задумавшись, глядя в ту же даль, замолкает.
Нужно сказать, что в душе старый часовщик оставался таким же мечтателем, каким был и раньше. Только, если раньше мечтал, скорей вырасти и стать взрослым, потом, когда, неожиданно вдруг быстро состарился, стал мечтать вернуть утраченную молодость. В его жизни было много неожиданного. Да и сам он, его неожиданное появление в этом городе, для многих так и осталось неожиданным и загадочным. И то, что жил отшельником, и что многие так и не знали, откуда он пришёл, и как его зовут.
Все дни напролёт проводил он в старой башне или в небольшой пристройке, ставшей для него домом. У него не было ни знакомых, ни друзей, ни родных ему людей. У него не было никого. И если случалось, что заходила в городе о нём речь, то, говоря об этом странном человеке, все называли его просто - старый часовщик. Возможно, загляни кто в его дом, состоящий из одной единственной комнаты, был бы в немалой степени удивлён, увидев на стене написанный светлыми красками портрет женщины, лицо которой показалось бы знакомым.
- Так ведь это Алия, дочь рыбака! - воскликнул бы, случайный посетитель, разглядывая портрет. Вызвала бы удивление и рукопись на столе, если бы удалось кому-нибудь прочитать хотя бы несколько строк из неё. Но, никто в дом к старому часовщику не заходил, и тем более, не читал записи в его дневнике.
- Да, всё это было. И, очень давно, и совсем недавно, - повторяет смотритель старых башенных часов и продолжает вести свой рассказ.
Город, тем временем, год от года рос и скоро стал таким большим, что с одной стороны совсем вплотную подошёл к подножию горы, а с другой стороны вышел к самому морю. Любуясь им с высоты старой башни, часовщик вспомнил время, когда мог пробежать через весь город, по главной улице. Она была небольшой, эта главная улица, такой, что от дома, где начиналась, был виден дом, где она заканчивалась.
Часто на этой улице можно было увидеть юношу в короткой зелёной куртке. Он был высоким и стройным. У него большие, спадающие почти до самых плеч волосы. Светлые, цвета синего неба глаза смотрели с нескрываемым восторгом, словно перед ним была не просто знакомая улица, а галерея живописных картин. Вот, на одной из этих картин, слегка покосившийся от времени дом, стены которого обвиты зелёным плющом. Рядом, наполовину вросшая в землю скамейка, на которой разлеглась, вытянув лапы, рыжая кошка. Чуть дальше забор, окрашенный в синий цвет, над ним ветвистая яблонька. Склонилась, словно примеривается, где ей лучше перелезть через забор. Увидев юношу, протянула к нему свои ветви со спелыми ярко красными плодами.
Руслан, так зовут юношу, умеет видеть в, казалось бы, вполне обычном, что-то и не совсем обычное. И всё это, и яблонька за забором, и дом, обвитый зелёным плющом, и совсем обычная кошка на скамейке, видится ему рисунком мастера, которому он пытается подражать. Оттого всегда и карандаш, и кисть в его руке, а через плечо, висит на ремне, сложенный в небольшой чемодан мольберт.
Выбрав удобное место, устанавливает он его в густой траве, закрепляет на планшет лист бумаги и начинает рисовать. В его набросках сделанных акварелью нет тёмных штрихов. Всё, что изображает юноша, настолько пронизано лёгким призрачным светом, что, если внимательно вглядеться в рисунок, кажется, можно услышать тихую мелодию, сплетённую из тонких солнечных лучей.
Однажды, когда Руслан как обычно, что-то рисовал, к нему подошла Алия, девушка, которую он и раньше видел на этой улице, но первым подойти и заговорить с ней не решался.
Он знал, что зовут её Алия, знал, что дом, в котором она живёт, находится в конце этой улицы.
Согласитесь, вполне достаточно, чтобы ближе познакомиться, когда выпал такой случай и она оказалась рядом. Руслан, поправил, спадающую на лоб волнистую прядь и, запросто, словно перед ним был парень, его ровесник, протянул руку, и назвал своё имя. Она чуть помедлила вначале, даже руку за спину убрала, но тут- же встряхнула головой, словно тоже хотела поправить непокорную прядь и, пожав протянутую руку, сказала: - А меня зовут Алия.
Её маленькая ладонь задержалась лишь на мгновение, но юноше оно показалось таким долгим, что он ощутил идущее от её руки тепло и нежную её доверчивость. - Какая у тебя крепкая ладонь, - неожиданно призналась Алия. Тут же спохватившись, что вроде бы и совсем не то сказала, добавила: - А вы хорошо рисуете.
Так они и познакомились в тот день. И после этого, иногда совершенно случайно, а чаще и не так, чтобы и, совсем случайно, стали встречаться на той же улице, в начале которой находился дом, где жил Руслан, а в конце улицы, дом, где жила Алия.
Руслан самый младший в семье, у него есть два взрослых брата, которые уже отслужили в армии, и теперь собирались жениться.
- Нечего спешить, - говорил им отец, - вот закончим строить дом, подведём его под крышу, тогда можно и к свадьбе готовится. О Руслане речь пока не идёт, ему ещё предстоит, или учёбу после школы продолжить или на работу устроиться, потом, служба в Армии впереди, одним словом, ещё только предстоит ему человеком самостоятельным стать. Хоть и младший он среди братьев, всего- то ему, только что восемнадцать лет исполнилось, но, ни ростом, ни силой, взрослым братьям своим не уступает.
Ладонь у паренька действительно широкая и крепкая. Не обделила природа его силой, с такого, фигуру атлета, только и писать. Однако, сам Руслан, предпочитает находить совершенство линий в том, как меняются оттенки светлых теней, пролившихся на землю от плывущих по небу облаков. Он выводит, еле заметными штрихами, лёгкую ткань накидки на тополиных ветвях, а затем, переносит на тот же рисунок, капельку дождя, которая, казалось, вот-вот, упадёт на землю.
- Ой, как у вас это здорово получилось, не может скрыть своего восторга, Алия. Так и хочется, говорит она Руслану, - протянуть ладонь и удержать эту маленькую капельку, пока она ещё не упала на землю.
Она и в самом деле, протягивает сейчас к мольберту руку, словно собирается прикоснуться к рисунку. Восторженный её взгляд довольно красноречив и после того, когда переводит его на лицо юноши. Она находит его глаза, удивительно светлыми, а волнистые кудри, словно рука её уже дотронулась до них, удивительно лёгкими. И всё это, ладно скроенное тело юноши, и то, как он движется, или как он стоит, не отрывая взгляд от рисунка, всё это ей сейчас кажется, настолько прекрасным, что она начинает испытывать нереальность происходящего, потому что, не может быть, чтобы всё было настолько красивым.
Руслан ощущает этот взгляд, хотя, казалось бы, всё его внимание приковано только к рисунку. Но он уже думает не о нём, не об этом рисунке. Не капельку воды, наполненную небесным светом, видит он. Лицо Алии перед ним. То лицо, которое он хотел бы сейчас написать. И, повернувшись к девушке, он говорит ей: - Хотите, я напишу ваш портрет. Прямо сейчас, вот такой, какой я вас вижу.
Её смутило такое неожиданное предложения, она не знает, что ответить юноше. Она просто смотрит на него и снова думает, что с ней сейчас происходит, совершенно непонятное. Ей не хочется никуда уходить, больше того, ей даже не хочется ничего говорить, хотя он так смотрит и ждёт, что она скажет в ответ.
Алия молчит, но молчит так выразительно и долго, что ему и не нужны теперь никакие её слова.
Он берёт чистый лист и размашистым движением кисти выводит черты её лица, которые тут же проступают на бумаге, словно были давно на ней прописаны. Они проступают, соединяя в единое разрозненные легкие линии, словно срывая призрачную ткань, что была накинута его взглядом на этот рисунок.
Всё произошло так быстро, так неожиданно быстро, что, тому, как получился этот портрет, казалось, не меньше чем Алия, был удивлён и сам Руслан. А когда отошёл он в сторону, она, обращаясь к нему, спросила: - Можно, я возьму себе этот портрет?
Только эти несколько слов и произнесла. Но, как они прозвучали!
А может, это только так показалось Руслану? Показалось, что в том, как она это сказала, было гораздо большее, чем обычная просьба?
Легко и быстро он нарисовал тогда её портрет, запечатлев и тонкую прядь, спадающую на лоб и кисть руки её, когда попыталась она поправить свои волосы, и эту, необыкновенную улыбку, которая слегка коснулась её губ и тут же отразилась в больших и удивлённо глядящих перед собой глазах.
----------------------------------------------------
Руслан давно мечтал поступить в художественное училище и стать художником. Эта мечта у него была с самого детства. Наверное, так бы всё и было в его жизни. И, в училище, где обучают живописи, поступил бы, и в Армии отслужил бы, и дом бы себе построил, и было бы в его жизни всё предсказуемо и ясно, как и у всех людей, если бы не та, неожиданная встреча с Алией. С того дня всё и пошло. Сказать, что такая судьба, не скажешь, не была прописана в их судьбе эта встреча, всё иначе, должно было бы быть. Но - случилось. А как, кто его знает? Может и вопреки всему, а может, всё же, и по воле непредсказуемой судьбы. Кто его знает, как они пишутся, там, наверху, судьбы людские?
Но, что сейчас об этом говорить, вперёд забегать, опережать события.
Алия, среди своих сестёр старшая по возрасту, ей уже исполнилось двадцать пять лет и на неё давно заглядываются мужчины. Только она ни на кого особенного внимания не обращала, никто не тронул её сердце так, чтобы только о нём она и днём и ночью думала. Так было до того дня, пока не встретился ей тот юноша, который, протянув руку, сказал одно лишь слово, имя своё назвал. И ведь видела она, что он намного её моложе, что в отличие от других мужчин, можно сказать ещё совсем мальчишка, хоть и вымахал ростом, на голову выше её.
Разве не видела она, что он всего лишь вчерашний школьник, усы ещё толком не пробились, разговаривая с ней, смущается и краснеет как девушка. А всё равно, с того дня, только имя его и повторяет. И, портрет, который он тогда нарисовал, в комнате своей повесила. Смотрит и думает, что вот такой он её тогда и увидел, такой, как вышла она на этом портрете. И ведь, главное, не только её портрет, какая она есть написал, но и то, как смотрела она тогда на него. На свой портрет смотрит, а видит Руслана, как стоит он перед мольбертом с кистью в руке, только его и видит.
Каждый день теперь ждёт она встречи с ним, только о нём и думает. И видит, и чувствует, что и он, хоть и не говорит ей об этом, а тоже, о ней думает, к ней стремится, имя её нараспев, словно песню произносит.
Алия высокая и стройная. У неё светлые, цвета синего неба глаза. Чёрные брови выгнуты дугой и у самой переносицы соединены тоненькой ниточкой. Когда они идут вместе, Руслан и Алия, кажется, что это идут брат с сестрой, так они похожи друг на друга.
- Если ещё раз увижу его возле нашего дома, учти, не поздоровится ему, - грозит отец девушки, старый рыбак, который мечтает выдать свою дочь за богатого человека. - И тебе тоже, не следует, каждый раз выбегать на улицу, когда видишь его.
Строго ворчит он на дочь, брови седые хмурит, только всё это не по-настоящему. Достаточно Алии улыбнуться в ответ, как тут же разгладятся сердитые морщинки на обветренном лице старого рыбака. Мечтает он видеть дочь счастливой. А счастье, - считает рыбак, и никто его в этом не переубедит, счастье оно может быть только при наличии богатства. Например, такого, каким владеет влиятельный в их городе человек, которому принадлежит рыболовецкая артель. У него и дом в городе самый большой, в три этажа, и машина в гараже, и яхта, такая, что заглядишься. И ведь главное, сватается он к Алии, всё, как говорится, честь по чести.
А она, даже и слышать про такого завидного жениха не хочет.
- Ни за что на свете не выйду я за него замуж. Тоже мне, счастье, - быть женой старика. Наотрез отказывается Алия, когда отец заводит речь о предстоящем её замужестве. И тому жениху, которого прочит ей отец в мужья, так и прямо и сказала, когда он в их дом на днях зашёл, - нечего, мол, сюда ходить, ищите себе невесту в другом месте.
Уж как стыдно было тогда отцу Алии перед тем человеком, солидным, уважаемым в их городе.
Обидела дочь своего отца, сильно обидела. А ведь он, после того, как жена умерла, и один с тремя маленькими детьми остался, чтобы вырастить их, с моря на берег сошёл, работу сменил, чтобы всегда быть дома. И отцом и матерью был для дочерей. Был и добрым и ласковым с ними. Чтобы руку на них поднять, это - никогда. Разве только, прикрикнет, когда слишком начинали баловаться, или пальцем пригрозит. Любит дочерей, души в них не чает, а к самой старшей всегда особенное отношение. Она ему и помощницей в любом деле была и за младшими сёстрами помогала смотреть. И поэтому сейчас обидно ему, что дочь от него, как бы отдалилась. Понять она того не может, что отец ей только счастья желает. Он достаточно многое повидал в жизни и смог понять в ней главное, ведь люди, как они человека оценивают? Сколько есть у тебя денег такая тебе и цена. И, ничего, здесь не изменишь. Так и раньше было, так и дальше будет.
- Ну, что ты, сразу нахмурился, - прислонилась Алия к плечу отца. Ну, не права я была, что так с ним разговаривала, сама знаю, что не права, только не по душе он мне. Какой-то весь гладкий и скользкий. И ещё, всё время пот с лица вытирает огромным своим носовым платком. Да ты посмотри на него внимательно. Он же, лет через пять, совсем лысым будет. Усы, вот такие, как у таракана и лысина на голове.
Алия показывает, растопырив пальцы во все стороны, какие у того жениха, большие усы. Пытается рассмешить отца, теребит его за плечо, в глаза заглядывает, улыбается. Только совсем не смешно старому рыбаку. И, чтобы не говорила сейчас Алия, чувствует он, что всё дело здесь, в том самом пареньке, что приходит, чуть не каждый день к их дому, будто и нет другого места, что бы рисовать свои картины. Как появился он тогда, возле их дома, так дочь словно подменили, совсем другой стала. И всё к этому пареньку тянется. Ладно, был бы её ровесник, или человек взрослый, состоятельный. А то, так себе, - мальчишка, одним словом.
Не будет перед собой лукавить старый рыбак, Руслан, парень, в общем-то, неплохой, вежливый, воспитанный, но, только в том-то всё и дело, что всего лишь парень, а не мужчина, и для его дочери больно молод. На целых семь лет моложе. О какой свадьбе здесь ещё думать? И потом, нет у него ничего пока в этой жизни, ни работы, ни настоящей профессии. Мечтает стать художником. Но разве это профессия? Стихи, говорят, пишет, их даже печатали в местной газете, но опять же, что это за профессия, - писать стихи? Нет, у мужчины должна быть настоящая работа, не от случая к случаю, а так, чтобы постоянно и солидно, чтобы было своё дело. Конечно, есть и художники, картины которых стоят больших денег, и поэты, книги которых идут нарасхват, но это люди большие, с именем, известным на всю страну. А кто знает этого парня? К тому же, как не поворачивай, а всё к тому же и возвращается, слишком он молод ещё, чтобы семьёй обзаводиться. Ему ещё нужно подождать, пока братья его женятся. А это не год и не два ждать нужно. Да, что об этом говорить, и так всё ясно. И говорить здесь не о чём. И всё же, говорит, и уже не раз, говорит об этом своей дочери. Разъясняет всё, чуть не на пальцах перечисляет, что да как. Вот только понять она этого не хочет. Заладила своё, люблю я его и никто больше ей не нужен. А время то идёт, это сейчас ей двадцать три, а через три или четыре года, сколько будет? Эх, упустит она своё счастье, если будет упорствовать, и отказываться выходить замуж за самого богатого в городе человека, который ей предложение делает. И так и эдак, растолковывает отец дочери, в чём оно - счастье, а она, опять твердит о глупой своей любви.
- Да, послушай ты меня, - настаивает он, если бы он был старшим среди своих братьев и хотя бы по возрасту, ровесник тебе, тогда, разве я был бы против? Не посмотрел бы, что профессии у него настоящей нет, со временем всё бы наладилось. Но вот, возраст его, не должно быть такого, чтобы жена старше мужа была. И ведь не на год или два, а то, считай что лет на десять. Да и какой из него муж, в семнадцать - то его лет
- Не семнадцать, а уже восемнадцать, - поправляет Алия и так смотрит, что, кажется вот-вот, и заплачет. И не столько из-за того, что сейчас всё это говорит ей отец, сколько оттого, что и сама понимает, большая это разница в возрасте, в семь лет, тем более, когда на эти семь лет она старше Руслана. И то, как смотрят на неё соседи, она видит, когда с Русланом, совсем как девчонка неразумная бежит по улице. Да и сама себя со стороны видит, девчонка она и есть, это Руслан, старше её выглядит, а она в свои двадцать пять, словно только что школу закончила? Не серьёзно всё это выглядит, не правильно. Но это если со стороны смотреть, даже если смотреть приходится самой на себя, всё осуждающими чужими глазами. А вот если к самой себе прислушаться, попытаться понять, что и понять то не сразу получается.
Всё чаще теперь, когда встречается с Русланом сама же и заводит разговор на эту тему. Только, что же об этом изо дня в день говорить, если ничего изменить нельзя.
- Да, бог с ними, с этими житейскими правилами, не в старое время живём, говорит ей Руслан, - давай, ни на кого смотреть не будем, ни у кого никаких разрешений брать не будем, поженимся и всё.
- Эх, Руслан, какой же ты, всё-таки, ещё мальчишка, - улыбается Алия и ласково прикасается к густым его кудрям.
Он тут же голову и отстранил, не любит, когда Алия так с ним разговаривает, действительно, как с мальчишкой. Руку её перехватил, сжал в своей ладони.
- Но ведь мы, - он словно подбирал сейчас то, единственное слово, которое хотел произнести. - Ведь мы любим друг друга? Разве не так, Алия?
Не столько спросил, сколько хотел сам же и ответить всему, что встало сейчас между ними.
Задумалась девушка, так-то оно, конечно, так, только, не всё так и просто, как думает об этом Руслан. Она поначалу и сама, так думала, что главное, что они любят друг друга, и нет им никакого дела, до того что другие думают о них. Да и сейчас, не сомневается, что любовь у них самая настоящая, только, с мнением других, считаться всё же приходится. И, потом, если хорошо подумать, во многом прав её отец, вначале нужно ему на ноги встать, профессию обрести. Сейчас ей кажется, что это уже голос её отца, спокойный, рассудительный, проник в её сознание. Но, это, только на какое-то мгновение, и снова смотрит на Руслана, отметая в сторону все сомнения.
- Боже мой, о чём я ещё думаю, - какая там ещё профессия? Вот он, рядом с ней, и она хочет, чтобы он никуда не уходил, всегда был рядом.
Быстро пролетел этот год, который Руслан и Алия провели вместе, встречаясь чуть ли не каждый день. А можно сказать и иначе, - не расставаясь ни на один день. Потому что, даже в те минуты, когда были на расстоянии, все их мысли были друг о друге и о новой встрече. Их любовь была трепетной и совсем не по-взрослому, ещё достаточно наивной. Они словно поменялись возрастом, Руслан ощущал теперь чувство ответственности, за всё что происходило и могло произойти с Алией. А она, рядом с ним, иногда казалась себе девочкой - подростком, у которой жизнь только начинается, и заранее искала защиты, от этой, слишком правильной взрослой жизни, у Руслана. Они тянулись друг к другу, и в те мгновения, когда сплетались их пальцы, им казалось, что большей близости и быть не может. Им не нужны были слова, когда их пальцы, вот так, скользнув по ладони, сливались в одно целое. Они ощущали в этом прикосновении как бьются их сердца, как с полуоткрытых губ вырывается и остаётся невысказанным вслух всё, молча, произнесённое ими. Они любили друг друга, и им не нужно было облекать свои чувства, в какие-то, не раз до этого, уже кем-то произнесённые слова. Слова эти, сказанные, когда-то и кем-то, но не ими, теперь, когда они были вместе, ничего для них не значили. У них было своё, никем не пройденное, никем ещё не испытанное и, оттого, ни кем ещё не высказанное. Они это чувствовали и, не умея обо всём этом говорить, а главное, не зная, нужно ли об этом говорить, предпочитали говорить о другом, казалось, не имеющем никакого отношения к тому, что все называют словом - любовь. Они, возможно, и не так часто, произносили это слово, потому что всегда искали другое, более близкое им по звучанию, более светлое и тонкое. Искали и находили только одно слово, которые каждый произносил особенно, вкладывая в него, всё, что невозможно было повторить.
- Алия! - произносил юноша имя девушки, и каждый раз оно звучало по-новому.
- Руслан! - слышалось в ответ слово, произнесённое девушкой.
Но они жили в мире, где многое значат и другие слова, иногда, жестокие и злые, порой завистливые и неискренне льстивые. Слова, которые люди выстраивают перед собой словно высокий забор, чтобы спрятаться за ним. Руслан и Алия были в стороне от всего, что несли с собой эти слова, но они были рядом и не могли их не слышать. И тогда, они становились ближе друг к другу, ещё пристальней смотрели друг другу в глаза, и им хотелось снова и снова вглядываться в каждую капельку того, огромного мира, который каждый из них нёс другому.
Но они жили в мире, где принято всё подвергать сомнению. Возможно потому что, Ложь, в том мире, в котором они жили, была похожа лицом на Правду. Она одевалась в те же одежды, у неё была та же походка, она произносила, часто те же самые слова и трудно было отличить её голос. Может, поэтому, влюбленные сердца предпочитали молчать, им достаточно было взгляда, в котором отражались все оттенки невысказанных признаний.
Но они жили в мире, где всё подвластно Времени. И тому, большому, которое отсчитывают невидимые часы и тому, что меняется на их глазах. Знойное жаркое лето сменили осенние дожди. Жёлтый лист, сорвавшись с дерева, упал на выцветшие травы. Хрупкие снежинки, подхваченные ветром, робко прикоснулись к ладони, протянутой к небу.
- Эх, было бы мне сейчас, лет тридцать, как моему старшему брату - глубоко вздохнув, выдохнул юноша, - тогда бы и думать было не о чем.
Улыбнулась девушка и так посмотрела на Руслана, так внимательно и долго посмотрела, словно сказать сейчас, что-то собиралась, да вот только раздумывала, - а стоит ли об этом говорить?
А время было как раз под новый год, в домах уже ёлки наряжали, продуктами запасались для праздничного стола, покупали подарки новогодние, желания на новый год загадывали.
- А что если, - медленно произнесла Алия и снова, оборвав себя на полуслове, замолчала, задумчиво глядя в глаза юноши.
- Ну, говори, не мучай меня, - торопил он, ласково обнимая её за плечи, - я же чувствую, сказать что-то очень важное хочешь, и не решаешься.
- В том то и дело, что не решаюсь, боюсь, смеяться будешь надо мной.
- Говори, обещаю, смеяться не буду.
- Правда, не будешь?
- Даю слово, причём, самое, что ни есть, железное, - и Руслан, и для большей убедительности, придал лицу застывшее выражение монумента.
- Ну, ладно, - наконец, решилась она. - Только, помни, ты обещал, что не будешь над этим смеяться.
И поведала Алия историю о быстром Времени. Уже и не помнила, когда и кто ей эту историю рассказывал, только, однажды услышанное, осталось в её памяти.
Они сидели на той же самой скамейке, где любила лежать большая рыжая кошка. Всё тот же дом, который летом был обвит зелёным плющом, теперь казался заброшенным и пустым, словно там давно никто не живёт. Яблоня за забором протягивала к ним тонкие ветви, покрытые ледяной кожурой. Вечерний сумрак смывал светлые краски дня, всё темней и темней становилось небо.
- Один раз в году, - рассказывает Алия, - часы на старой башне, обретают силу быстрого Времени. В ночь под Новый год, стрелки часов становятся волшебными и могут перенести жизнь человека вперёд. Сколько раз повернёт он вперёд стрелку на тех часах, на столько лет сразу и станет старше. Только крутить часовую стрелку нужно в тот самый момент, когда в полночь, часы начнут отбивать последние секунды уходящего года.
Сказала, и смотрит на Руслана, насколько серьёзно отнёсся он к тому, что сейчас от неё услышал. Руслан, перевёл взгляд с лица девушки на циферблат башенных часов, который был хорошо отсюда виден. О чём он думал в этот момент, можно было прочесть по его глазам. И Алия, тоже, казалось, о том же самом подумала.
- Только это, конечно, сказка, новогодняя волшебная сказка, а в жизни так не бывает, - сказала она, сожалея, что не все сказки сбываются.
Руслан ничего не ответил, он только плотнее прижал девушку к своей груди и, прикоснувшись губами к её щеке, сказал, те самые слова, которые она всегда ждала от него, и могла их слушать бесконечно долго.
-------------------------------------------------
Всё ниже опускались к земле звёзды. В эту новогоднюю ночь, они, казалось, сверкали ярче обычного. И круглая луна, выскользнув из-за тёмных облаков, казалась в эту ночь, какой-то особенно большой. Она сейчас была похожа на циферблат башенных часов. Руслану почудилось, если долго и внимательно смотреть, можно заметить на лунном диске маленькие чёрточки похожие на цифры.
Он шёл по той же улице, к дому, где жила Алия. Эту новогоднюю ночь они решили, встретить вместе, чтобы никогда уже больше не расставаться. Руслан разжал ладонь и ещё раз посмотрел на кольцо, которое собирался ей сегодня подарить. Оно было очень тоненьким, золотое это колечко с маленьким сверкающим камушком в середине.
Он долго выбирал подарок, пока не заметил в углу витрины кольцо, которое лежало в стороне от всех, словно хотело остаться незамеченным. Руслану вспомнился его же рисунок, когда, с веточки дерева готова была, упасть на землю робкая капелька дождя. Он вспомнил, как Алия, протянула тогда руку к рисунку, словно собиралась подхватить падающую капельку.
Он стоял у витрины и думал, что на руке у Алии, это колечко, с маленьким бриллиантом, будет смотреться точно так же как та дождинка. Он был уверен, что кольцо обязательно понравится Алии. Не может не понравиться. Положив в карман новогодний подарок любимой девушке, он ускорил шаг, всё ближе и ближе подходя к её дому.
Мимо пробежали по улице несколько молодых людей, парни и девушки взявшись за руки, смеялись и торопили друг друга.
- Скорее, скорей, - раздался чей – то звонкий голос, - до Нового года осталось всего лишь пятнадцать минут.
- Пятнадцать минут, - вслед за ними повторил про себя Руслан и, остановившись, посмотрел на башенные часы.
- А что если? - вспомнил он историю про быстрое Время. А что если? Произнёс он на этот раз вслух и громко.
--------------------------------------------------
Город, с верхнего пролёта старой башни, виделся далёким и как будто бы чужим. Никогда прежде ему не доводилось видеть так много крыш, лежащих под его ногами. Дома, казались неподвижными исполинами, которые столпились вокруг старой башни, заключая её в каменные объятия.
Но не затем, чтобы смотреть на эти крыши, так высоко поднялся юноша, он мечтал сейчас, в одно мгновение стать старше своих лет. Любовь заставляет многое забыть, чтобы ни о чём не думать кроме любимой. Сейчас, перед ним было лишь лицо его девушки и огромный циферблат волшебных часов. И даже не столько весь циферблат, сколько эта, волшебная часовая стрелка, которая всё ближе и ближе подкрадывалась к цифре двенадцать.
Бой часов заставил его вздрогнуть, отчего он, чуть было не сорвался вниз, чувствуя, как заскользило его тело по обледеневшей поверхности циферблата, на фоне которого он был похожим на одну из двенадцати цифр расположенных одна за другой по кругу. Он прижался к циферблату, чувствуя, как громко стучит его сердце в такт боя старых башенных часов. Часы продолжали раз за разом отсчитывать последние секунды уходящего года. Юноша уже не знал, какой по счёту сейчас звучит, сотрясающий всё его тело, удар. Он давно сбился со счёта, он только чувствовал, что ничто уже не держит его на поверхности круга, что с каждым новым ударом он отдаляется от заветной цифры. И, когда, казалось, что в следующее мгновение, он непременно упадёт с этой высоты на припорошенные снегом крыши, теряя надежду, он всё же смог выбросить вперёд руку и дотянулся до застывшей на самом верху большой часовой стрелки. Он почувствовал, как она вздрогнула в его руке, словно пойманная им птица.
- Птица счастья, - подумал он, и, следующим движением руки, стал толкать дальше вперёд тяжёлую и скользкую стрелку. Часовая стрелка, казалось, намертво примёрзла к циферблату и рука человека вряд ли могла её сейчас сдвинуть с места. Руслан висел, ухватившись за неё задеревеневшими от холода руками, он висел над городом, не зная, что ему следует предпринять, чтобы не упасть с головокружительной высоты. Ему казалось, что в эту минуту он хорошо всем виден, на фоне взлетающих в небо праздничных салютов, и, наверное, представляет сейчас, смешное и жалкое зрелище. Эта мысль угнетала его сильнее, чем опасность сломать шею, если придётся упасть. И в этот миг, когда увидел себя со стороны, когда осознал, как нелепо он выглядит, в этот самый миг, отчётливо ощутил, как стрелка, за которую он держался, стала выскальзывать из онемевших его пальцев. Он был готов разжать пальцы, которые, уже ни за что не держались, когда, вдруг почувствовал, как тяжёлая, железная стрелка часов, будто бы сама, по собственной своей воле, вдруг заскользила по кругу. Она скользила то вниз, то вверх, вращалась, не останавливаясь, увлекая его за собой. И перед глазами его всё замелькало с невероятной быстротой. Крыши домов, небо с тёмными облаками, ветви деревьев, которые тянулись к нему, светящиеся гирлянды новогодних окон, цепочки разноцветных огоньков и снова, крыши домов, россыпь звёзд в ночном небе и, близко - близко, мелькающие одна за другой цифры на ледяном циферблате.
Сколько это продолжалось, он не знал, и когда оказался вдруг на земле, прислонившись к стволу дерева, всё ещё продолжал чувствовать, как и сейчас всё вокруг него вращается по кругу, то, отдаляясь, то снова приближаясь к нему. С трудом, смог он сделать несколько шагов, прежде чем вполне отчётливо ощутил, что земля, вот она, вновь, под его ногами.
- С новым годом, дедушка! Может вам помочь дойти до дома, - услышал он знакомый голос. Повернулся, так и есть, это его старший брат, пальто нараспашку, глаза улыбаются.
Руслан не обиделся, на такую, совсем и не умную шутку брата. Всё же, как - никак, новый год, к тому же, его брат и сам сейчас на ногах еле держался. Махнул Руслан на него рукой и, немного пошатываясь, пошёл вслед за ним, знакомой дорогой к своему дому. Он шёл неторопливо, всё также с трудом передвигая ноги, которые вдруг стали тяжёлыми и, оттого, казались какими - то чужими. Шёл и думал, что Алия, наверное, обидится, что не пришёл он к ней, как обещал, чтобы вместе встретить новый год.
Но, таким, невероятно уставшим и дрожащим от холода, ему не хотелось показываться ей на глаза.
- Приду сейчас домой, отогрею руки, приведу себя в порядок, а потом, пойду к ней и всё, сразу ей и объясню, - думает Руслан, по-прежнему испытывая неимоверную тяжесть во всём теле.
Наверное, когда она узнает, что я сделал, взобравшись на эту башню, снова назовёт меня мальчишкой. Ну, и пусть, - лишь бы не обижалась, что не пришёл во время, - рассуждал Руслан, подходя к своему дому, и не зная ещё, что по-настоящему, самое неожиданное здесь его и ожидает.
Едва только переступил он порог, как тут же бросилось в глаза, что все сидящие за столом, довольно странно на него смотрят. Он хотел, было у них спросить: - Что это, вы на меня так уставились? Хотел, отвечая на эти, как ему казалось, осуждающие его взгляды, чувствуя, о чём они сейчас думают, видя его таким, сказать: - Да, совсем не пил я ничего. И, ни в какой кампании, не сидел.
К отцу повернулся, чтобы всё это ему и сказать. Только отец, и вовсе, как-то странно себя повёл, приподнялся с кушетки, словно перед ним старший по возрасту. И, как будто это не сын его младший, а гость запоздалый зашёл, которого он в первый раз в жизни видит, указал ему на свободный стул. И, снова, глупое это к нему обращение, как насмешка над ним, и теперь уже не от кого-нибудь, а от его отца: - Ты, дедушка, не стесняйся, садись с нами за стол, давай, раз уж зашёл, новый год встретим.
И, говоря это, так пристально смотрит в глаза Руслана, словно пытается, припомнить, где видел раньше этого человека. В самый бы раз сейчас Руслану рассмеяться, да только, смех этот, не успев вырваться, так и застрял у него в груди, когда, проходя к столу, увидел себя в зеркале. Он сначала подумал, что это какой-то старик, следом за ним в дом вошёл. Повернулся, но не позади себя, ни рядом с собой, никакого старика не заметил. А из зеркального отражения, на фоне наряженной ёлки, всё так же, смотрит на него, какой-то очень старый человек. Настолько старый, что юноша, тот, который несколько мгновений назад им был, теперь, уже рукой по лицу своему провёл. Невозможно было этому поверить. Этого просто не могло быть, чтобы это, прорезанное глубокими морщинами лицо, на самом деле принадлежало ему.
Он сделал ещё несколько шагов старческой шаркающей походкой и остановился, упираясь ладонями в край стола. Показывая взглядом на висящее перед ним зеркало, спросил хриплым и чужим голосом: - А это кто?
И уж тут, не рассмеяться было невозможно. Даже отец, человек правильный и строгий, смеялся сейчас от всей души. Что уж здесь говорить о братьях, им - палец покажи, рассмеются, а здесь, не палец, старик, неизвестно откуда явился, будто к себе домой вошёл, и на себя же показывая, спрашивает: - А это, кто?
- Уж ты, мил человек, на нас не обижайся, - видя, как незнакомец, в один миг помрачнел лицом, извинялся перед ним, отец семейства, пытаясь угомонить не в меру развеселившихся домочадцев. И снова стал приглашать к столу, придвигая к нему какие-то тарелки с едой.
Ничего не сказал в ответ Руслан, только теперь он и понял, когда стих громкий хохот за столом, понял сразу, в одно мгновение, всё, что с ним произошло, в эту новогоднюю ночь.
Часы действительно сделали его старше, но не на пять или на десять лет, как он того хотел, а, судя по его лицу, сделали его глубоким стариком.
В памяти вновь замелькали цифры на циферблате волшебных тех часов, когда в стремительном движении они вращались перед его глазами.
- Это, сколько же, не прожитых мною лет прошло за эти секунды, - подумал Руслан с какой-то отрешенностью ко всему происходящему. Вряд ли мог бы он сейчас, даже с приблизительной точностью сказать себе, сколько же ему теперь лет. По виду, по тому, что он видел в зеркале, наверное, лет семьдесят или все восемьдесят. И, как только произнёс он мысленно эти, страшные для его восприятия, цифры, почувствовал, как зашатался пол под ослабевшими его ногами, как снова всё вокруг закрутилось, и эти знакомые и родные лица вдруг отдалились и, в одно мгновение, стали для него чужими. И не поддержи его, кто-то, под руку, не придвинь к нему стул, он тут же, скорее всего и упал бы.
Он слышал голоса, которые откуда-то, доносились, кто-то, настойчиво пытался выяснить его имя, о чём-то спрашивал. Он ничего не ответил, ничего никому не сказал, только смотрел на каждого, переводя взгляд от одного лица к другому и, почувствовав, как по щеке его скатилась слеза, вытер её, чужой холодной ладонью.
От протянутой ему рюмки водки не отказался и, первый раз в жизни, пил обжигающий горло напиток. Сам отец ему ту рюмку наполнил, и закуску на вилке держал, пока Руслан ту водку пил.
И закуску принял Руслан, и голову в знак благодарности склонил, а может, опустил её, чтобы никто не заметил, как в уголках его глаз снова появились слезы. Упираясь ладонями в стол, поднялся и, не задерживаясь больше за праздничным этим столом, так и не ответив, кто он и откуда, вышёл из дома, совсем недавно ещё бывшего ему родным.
Вновь переступил он через порог, уходя теперь, из тепла и света в холодную и звёздную ночь. Шёл по улице, мимо наметённых вдоль дорог сугробов, то и дело, проваливаясь в снег, чуть ли, не по колено. Шёл по знакомой и ставшей теперь, в один миг, совсем чужой улице. Шёл мимо того, что взрывалось вспышками новогодних салютов, заливалось, на этот раз совсем и не злым, собачьим лаем, мимо весёлых и громких голосов. Он шёл. А куда? Кто его знает. Он просто шёл по улице. Мимо людей сторонившихся его, шёл мимо счастливых в эту ночь людей, мимо случайных прохожих и проезжающих по дороге машин. Он шёл, стараясь быть незамеченным, мимо домов приземистых, мимо распахнутых окон. Шёл, чувствуя, как хмелеет, то ли от выпитой рюмки, то ли от горя, внезапно навалившегося на его, теперь уже старческие плечи.
Лишь только один раз остановился он, возле дома, где жила Алия. Встрепенулось сердце в груди, забилось, словно птица, которую поймали на лету и заперли в клетку. Хотелось придти к Алии, рассказать ей всё, что с ним произошло в эту ночь, руку её взять в свои ладони. Только ладонь у него, теперь стала не та, что была раньше, теперь, пальцы на руке его, плохо, с трудом сгибались. И лицо у него теперь другое, видел он его уже в зеркале, вместо спадающих до плеч вьющихся кудрей, редкие седые пряди.
Постоял напротив окна, из которого доносилась музыка, постоял, ни о чём, уже не раздумывая, всё теперь было ему ясно и раздумывать, было уже не о чем. Постоял немного, достал из кармана не вручённый любимой девушке новогодний подарок, колечко золотое с маленьким камушком, проследил за тем, как оно скатилось, с его ладони и упало в снег и, не оборачиваясь назад, пошёл дальше, туда, где на небольшом пригорке стояла, возвышаясь над городом, старая башня.
С той новогодней ночи и прорезалась заново линия жизни на ладони. Перечеркнула та линия, все другие, что были на его ладони прежде, до той ночи. И глаза теперь у него не цвета синего неба, так сразу и не скажешь, какие у него теперь глаза? Словно прополоскали их в морской солёной воде, выжали крепко накрепко и вновь распахнули перед солнечным светом. Оттого так они и смотрят на всё, слегка прищурившись, и не поймёшь теперь сразу, какие они у него, глаза. Да и кому теперь и надо смотреть, в эти, его глаза?
Эх, о чём-нибудь другом, лучше спроси. А лучше, и совсем ни о чём не спрашивай. Подойди к раскрытому окну дома, где живёт старый часовщик, когда ночью пробьют часы двенадцать раз, будь то летом или зимой, разницы особой нет. Только подходи тихо, чтобы ворону не спугнуть, присядь в стороне и слушай, о чём рассказывает человек, которого, бог знает ещё когда, кто-то назвал часовщиком, да так и пошло с того времени.
- Вот, такая, значит, не совсем обычная история, - подводит он черту под своим рассказом и смотрит в окно, где начинает постепенно светлеть ночное небо. Ворона, проснувшись, или сделав вид, что она проснулась, переминается с ноги на ногу. Можно было бы сказать, с лапы на лапу, но ведь ворона тоже, не совсем обычная, и, возможно, придёт время и старый часовщик поведает и о ней, совершенно невероятную историю. Так что оставим, её сходство с человеком, хотя бы на уровне ног.
Ворона в знак благодарности за сказанное, а может и за то, о чём, старый часовщик не стал, сейчас распространятся, повела головой из стороны в сторону, щёлкнула большим своим клювом и приготовилась слушать дальше, чем же, вся эта история, в конце - концов, закончилась.
- Да, вот, значит, такая история, - повторил часовщик. И было непонятно, то ли о себе он сейчас рассказывал, то ли примерял к себе, историю жизни, прожитую кем-то, или, всё, как говорится, на быструю руку, сходу сам же и придумал, делая вид, что так оно и было на самом деле. Кто его знает, как оно на самом деле было, однако, не будем домысливать от себя, пусть старый часовщик, сам ведёт свой рассказ, который, кстати, действительно, подходит к концу.
------------------------------------------------
Ни в тот день, ни позже, ни братьям своим, ни отцу, ни, тем более, Алии, Руслан так ничего и не сказал. Теперь, всё, что осталось в его сердце, доверяет он одной лишь одной бумаге.
Там, в этих письмах, к любимой, остаётся он самим собой, по-юношески восторженным, влюблённым и нежным. Там, в этих письмах, находит он, никем ещё не произнесённые слова о высокой и светлой любви. В неотправленных этих письмах, печаль его, о том, что никогда не сбудется.
Все зеркала пытается обходить он стороной, а когда не удаётся, смотрит на этого старика, глазами любимой им женщины, пристально смотрит, надеясь увидеть хоть что-то, не затянутое сетью морщин. Не получается. Нет в этом старом и чужом лице, ничего, из того, что могло бы, хоть на мгновение, пробудить отблеск того, что когда-то было. Ничего не осталось. Разве только любовь в сердце старого часовщика, но об этом, только он один и знает.
В городе долго не могли понять, куда это, так неожиданно, в ту новогоднюю ночь, исчез Руслан. Предполагали разное и самое плохое и то, что вселяло надежду. Верили, что, возможно, так же неожиданно как исчез, он и появится. Но со временем, надежда его увидеть, или хотя бы что-то о нём узнать, год от года становилась всё слабее и слабей.
Алия, в конечном итоге, всё же вышла замуж, причём, как и хотел её отец, за самого богатого и солидного в городе человека. Была ли она счастливой в этом замужестве? Кто знает. По крайней мере, грустной и печальной её никто не видел.
Про Руслана она старается не вспоминать, простить ему не может, что в ту, новогоднюю ночь, он так и не пришёл к ней. Иногда, проходя мимо башни, на которой висят большие часы, она встречает на улице старого часовщика. Поравнявшись с ней, он снимает с головы выцветшую шляпу, нелепо как-то улыбается, словно что-то сказать хочет, но никогда, так ничего ей и не говорит. И даже когда она первой начинает с ним разговаривать и о чём-то спрашивать, только голову низко наклонит, мнёт в руках старую шляпу и виновато улыбается, словно в чём-то признаться ей хочет. А, в общем-то, он всегда, и со всеми такой же, отрешенный от всего, нелюдимый и странный, если не сказать, что несколько ненормальный, одним словом какой-то, во всём неправильный.
Всё так же стучат часы, отмеряя равные промежутки времени. Секунды, минуты, часы, недели, месяцы и годы. Жизнь человека похожа на циферблат часов, в котором ничего нельзя изменить, всё идёт по кругу, изо дня в день, из года в год. И всегда только вперёд. Не стоит опережать время и не стоит надеяться вернуть его назад. Всё заранее определено. Только старый часовщик не хочет в это верить, он живёт надеждой, вернуть утраченное.
- Увы, это ещё никому не удавалось. И уж, кто-кто, а ворона хорошо это знает, но вслух об этом, даже на своём вороньем языке, не говорит. И стрелки тех самых часов, которые никогда не возвращают время, тоже это знают, и тоже, не говорят об этом старому часовщику. Да им и некогда, говорить о времени, о том, что прошло или о том, что будет, у них на этот разговор и времени нет, только и знают, что идут и идут, не останавливаясь и всегда только вперёд и вперёд.
А старый часовщик, всё равно, надеется и ждёт. Что он ждёт? На что надеется? Если откровенно он и сам не знает. Он просто, надеется и ждёт. И, каждую ночь, пишет письма, которые никто не прочтёт. Он пишет их и складывает в ящик стола, и так, каждую ночь. А когда, с первыми лучами солнца начинается новый день, упираясь ладонями в колени, он с трудом поднимается и идёт по лестнице ведущей вверх. Он поднимается по крутой и узкой лестнице к циферблату больших башенных часов, потому что у него, ничего больше и не осталось, как эти стрелки часов, которые, хоть и не говорят ему об этом, но всё же, помнят его молодым.