НИКАНОР ШУЛЬГИН И КАЗАНСКОЕ ГОСУДАРСТВО 400 ЛЕТ НАЗАД
ГЛАВА 5
КАЗАНЬ И ПЕРВОЕ ОПОЛЧЕНИЕ
Главным явлением жизни в Казанской земле с 1611 году стало прекращение междуусобной войны. По крайней мере, нет никаких свидетельств, что конфликт между сторонниками Шуйского и тушинцами продолжался на Горной стороне и в других местах. Напротив, представители Горной стороны и, в частности, свияжские татары в дальнейшем упоминаются как часть казанского войска, а враждебные земские миры (вроде того же Арзамаса) [3, с. 248] оказываются в политической орбите Казани. Очевидно, что основой для прекращения военных действий и установления мира послужила январская присяга казанцев Лжедмитрию II. «Вся земля Казанского государства» выступает теперь как единая общность. Подобную консолидацию бывших противников в то же самое время можно наблюдать и западнее – в Московском государстве.
При этом последствия нескольких лет войны давали о себе знать. Экономика Царства Казанского, торговые связи с другими землями, финансовая система – всё это находилось в глубоком упадке. Летом 1611 года казанское правительство сообщало в своём послании в Пермь: «А у нас в Казани денег в сборе нет, потому: всяких доходов с Чуваши и с Черемисы, с дворов ясачных и с вотчин оброчных денег, не имано, для смутного времени по три годы, ни одной денги, и кабаки заперты были по многое время, и таможенных пошлин взятии было не с чего, с Верху и с Низу ни из которых городов больших соляных и никаких судов не было» [2, с. 319]. В таком состоянии Казань включилась в общероссийскую политику, которая теперь проходила под знаком освобождения страны от иностранного государства.
В это время по призыву Патриарха Гермогена с целью изгнать из Москвы польско-литовских интервентов объединяются, враждовавшие прежде, региональные корпорации служилых людей, городские общества и казачьи группировки. Формируется войско, которое в будущем Первого земского (или народного) ополчения, а наиболее заметным деятелем становится думный дворянин Прокопий Ляпунов. 1 апреля 1611 года полки из разных земель объединяются под Москвой. В качестве общерусского правительства выступает Совет всей земли, возглавляемый триумвиратом рязанца Ляпунова, тушинца князя Дмитрия Трубецкго и лидера казачества Ивана Заруцкого.
Участие Казани в этом движении описывается в литературе в категориях «промедления», «задержки», «уклонения», что обычно связывается с позицией Никанора Шульгина и его сторонников. Достаточных оснований утверждать это на 100 % нет, так как неизвестен расклад сил в Царстве Казанском и нюансы политики, которую вело местное правительство. В февральской отписке, отправленной из Ярославля в Вологду, Казань и другие Понизовые города упоминаются в качестве участников движения [4, с. 91]. С другой стороны, в апрельской грамоте, которую привезли в Казань посланники того же Ярославля, сообщаются совсем другие сведения. Своё посольство в Казань ярославцы объясняют тем, что от казанцев, бывавших по торговым делам на Верхней Волге, и от своих земляков ездивших на Низ, им стало известно, что в Казани ничего не знают ни о последних событиях в Москве, ни о земской рати и т.д. «потому что Казань от Москвы место далнее» [2, с. 321].
Как бы то ни было, Казань присягает подмосковному Совету всея земли. Происходит это после того, как 28 апреля в Казань прибыло посольство из Владимира, Ярославля и Костромы, а затем 1 мая посольство от главы переходного правительства Ляпунова.
Грамоты, присланные русскими городами и Ляпуновым, дают интересный срез восприятия Казани и информированности о делах на Средней Волге в других частях страны. Так, ни во Владимире, ни в Костроме ничего не было известно о гибели Богдана Бельского, и он по-прежнему фигурирует в качестве одного из воевод [2, с. 324]. Верховным главой казанской администрации признаётся митрополит Казанский и Свияжский Ефрем (в грамоте из Ярославля его даже называют «святейшим митрополитом Казанским и Астраханским», что звучит как гипербола) [2, с.320]. Города исторической Залесской Руси признают Казань старшим городом с особым статусом. Грамоты адресуются в «царствующий преславный град Казань» [2, с. 320], руководству «Богом держимого Казанского государства области» [2, с. 323-324], а ярославцы, убеждая казанцев придти на помощь, прямо пишут: «Мы вам меньшие, большим не указываем» [2, с. 323]. Однако Прокопий Ляпунов, адресуя своё послание «в великое государство Казанское» сразу же даёт уточнение: «в вотчину Московского государства» [2, с. 325]. В Совете всея земли было известно о присяге казанцев «тому, который был в Калуге, и назывался царским именем» и Ляпунов специально заостряет внимание на том, что и бывшие сторонники Лжедмитрия II теперь действуют заодно со всей землёй. Главное, чего ждали от Казани в центральной России – войска и денег на содержание войска.
С деньгами в Казани всё было очень плохо. Однако казанская рать была собрана и под командованием большего воеводы Василия Морозова пришла под Москву в июле 1611 года. В поход казанцы взяли с собой список с чудотворной Казанской иконы Богоматери. Но к этому времени Первое ополчение уже переживало кризис. Конфликт между служилыми людьми и казачеством вылился в открытое противостояние, а Прокопий Ляпунов был убит казаками 22 июля. Избавившись от неугодного дворянского вождя, казаки отходят идеологии выбора царя всей землёй и возвращаются к практике самозванства. Иван Заруцкий в это время продвигает идею присяги Ивану Дмитриевичу, «Ворёнку» – сыну Лжедмитрия II и Марины Мнишек. Но, в конце концов, в 1612 году подмосковное казачество присягает Лжедмитрию III – очередному самозванцу, действующему в Псковской земле. Прибывшая казанская рать, по всей видимости, подверглась обструкции со стороны казаков. Известен эпизод, когда по прибытии Казанской иконы под Москву, казаки во главе с Заруцким демонстративно отказались спешиться перед святыней [5].
Подмосковный переворот был воспринят в Казани резко отрицательно. В августе в ответ на грамоту Патриарха Гермогена, призывавшего не принимать на царство «проклятого Маринкина панькина сына», митрополит Ефрем и дьяки постановили «всем Казанским государством единодушно» стоять против Ивана-Ворёнка и любого другого кандидата на царство, выдвинутого казачеством. И далее: «а выбрать бы нам на Московское государство государя, сослався со всею землею, кого нам Государя Бог даст» [2, с. 332-333]. Узурпированный казаками Совет всея земли, во главе с Трубецким и Заруцким, Казань не признавала в качестве законной власти. Прибывший в город из Подмосковья посол казачьего правительства Полоченинов был убит. [3, с. 343] Уже во второй раз с января 1611 года Казань дистанцируется от событий в центральной России и заявляет себя самостоятельным центром власти. В качестве политического манифеста Казани и «конституции», определившей организацию власти, можно рассматривать текст отписки казанского правительства в Пермь, датированной сентябрём 1611 года. В XIX веке славянофил Константин Аксаков включил этот текст в свою драму «Освобождение Москвы в 1612 году»…
Деревня на дороге между Казанью и Пермью, крестьяне на завалинке обсуждают новости из Москвы. «Гонец, гонец!» – кричат мальчишки. Гонец спешивается и читает крестьянам грамоту от дьяков Никанора Шульгина и Степана Дичкова, всех сословий и народов Казанского государства:
«…под Москвою, господа, промышленника и поборателя по Христовой вере, который стоял за православную крестьянскую веру и за дом Пречистыя Богородицы против Польских и Литовских людей и Русских людей воров, Прокофья Петровича Ляпунова казаки убили, преступя крестное целование. А в записи написано, по которой под Москвою крест целовали и какову из под Москвы к нам прислали, чтобы никому друг друга не побивати и лиха никому никакого не мыслити.
И Митрополит, и мы всякие люди Казанского государства, и князи и мурзы, и Татаровя, и Чюваша, и Черемиса, и Вотяки, сослалися с Нижним Новымгородом и со всеми городы Поволскими, и Горными, и Луговыми, и с Горными и с Луговыми Тотары, и с Луговою Черемисою, на том чтобы нам бытии всем в совете и в соединение и за Московское и за Казанское государьство стояти, и друг друга не побивати, и не грабити, и дурна ни над кем не учинити; а кто до вины дойдёт и ему указ чинити с приговору, смотря по вине; и воевод и дияков, и голов, и всяких приказных людей в городы не пущати, и прежних не переменяти, быти всем по прежнему; и казаков в город не пущати же, и стояти на том крепко до тех мест, кого нам даст Бог на Московское государьство Государя, а выбрати бы нам Государя всею землею Российския Державы; а будет казаки учнут выбирати на Московское государьство Государя по своему изволению, одни не сослався со всею землею, и нам того Государя на государьство не хотети». [1, с.93-95, 2, с. 335]
Письмо казанцев пермичам во многом воспроизводит положения январской присяги Лжедмитрию II. С тем только отличием, что здесь уже нет обращения к авторитету Государя. В отсутствие царя, законного правительства и высших должностных лиц на местах, казанские дьяки требовали сохранять статус-кво: «и всяких приказных людей в городы не пущати, и прежних не переменяти, быти всем по прежнему». Таким образом, они утверждали законность своей власти (относительно «беззаконной» власти казаков) и ограничивали её от посягательств извне. С лета 1611 года, уже без натяжек и преувеличений, можно говорить о фактической независимости Казанского государства.
Источники и литература
1. Аксаков К.С. Освобождение Москвы в 1612 году: Драма в пяти действиях. – СПб, 1848.
2. Акты Археографической экспедиции, т. II. – СПб, 1836.
3. Документы о национально-освободительной борьбе в России 1612-1613 гг. / Публ. подгот. В.И. Корецкий, М.П. Лукичев, А.Л. Станиславский // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст. М., 1989. С. 240-267.
4. Ермолаев И.П. Среднее Поволжье во второй половине XVI — XVII вв. (Управление Казанским краем). – Казань, 1982.
5. Новый летописец