Наша квартира опустела. Остались три семьи. Самое тяжёлое – это был холод. Во всех комнатах были очень высокие потолки, как во всех старинных московских домах, и по два больших окна. Но батареи, хоть и довольно большие, нагревались чуть-чуть. Только тёплые, чтобы не за¬мёрзла в них вода. Да ещё наши окна выходили на северную сторону.
У мамы был знакомый лётчик. Его полк из Баку перевели в Москву. Он привязался к нашей семье и стал нас опекать. После начала войны его учебный полк, в котором он был командиром, стоял в Ундоле. Когда на¬чались холода в Москве, он добыл печку «буржуйку». Мы все знали рассказы об этих печках, которыми люди обогревались во времена гражданской войны. Печка была установлена в одной из комнат, проведена труба с выходом в форточку. Щели зацементировали. Приехал грузовик, полный дров. Теперь по вечерам печку топили и становилось тепло, но эти печки из железа тепла не держат. Тепло, пока печка топится.
Утром просыпались в леденящем холоде. Грелись по вечерам.
Газ на кухне горел еле-еле. Вскипятить воду в чайнике или кастрюле было невозможно. Чайник грелся, но не закипал. Тогда бралась старая газета и подсовывалась под чайник. От горящей газеты вода закипала.
Исчезли спички Стали беречь каждую спичечку, старались зажечь газ от соседней конфорки, и даже иногда оставляли огонь после готовки. Газ так слабо горел, что урона, по моему разумению, не было, спички были ценнее.
Газовая горелка в ванной не могла работать, так как напор газа был очень мал. Мылись, нагревая воду на плите в огромной кастрюле. Всю войну ходили в баню. Очереди были огромные, приходилось стоять часа два-три. Но зато горячей воды сколько хочешь, да ещё в придачу давали по кусочку туалетного мыла на билет в баню. Мыло было кстати, его не хватало, давали по карточкам, отрезали маленькие кусочки от большого бруска. Те, кто работал в бане, имели этих кусочков достаточно, я знаю случаи, когда меняли мыло на хлеб.
Появились вши. И не только головные, но и платяные. Платяную вошь я увидела впервые в бане на стопке чистого белья, которое было приготовлено какой-то женщиной для смены после мытья. Мы стали строже следить за одеждой. Меня учили как проглаживать горяченным утюгом швы и складки носильного белья.
Конечно, мы жили относительно в чистоте: горячей воды, мыла, соды было достаточно. Соду носили по квартирам. Какие-то женщины с фабрики, где работали, брали соду и продавали нам стаканами очень дёшево.
У нас постоянно был приезжий народ. С фронта приезжали братья, дядья, их друзья-фронтовики, родственники, знакомые, с поездов. Вши у нас не заводились. Всё-таки в Москве массовой вшивости не было, я, во всяком случае, про это не слышала. Может быть, в других местах было по-другому.
Но вдруг откуда-то появилось «нашествие» блох. Собаки нашей Дика, давно не было, попал под обстрел в 41-ом году на аэродроме. Взрослые говорили: блохи от земли. У нас провалился потолок, мы жили на последнем этаже. Земля лежала прямо в комнате. Потом всё исправили и дыру заложили. Но чтобы вынести эту груду земли с пятого этажа без лифта, требовалось время. И запрыгали у нас блохи. Множество. Это была середина войны, тогда появился ДУСТ, или какой-то другой порошок. Мы спали обсыпанные порошком. Я носила унты, которые мне дал отчим из своего лётного обмундирования. Без порошка их невозможно было носить, я засыпала порошок прямо в унты. Помог ли ДУСТ, или что другое, но через некоторое время блохи исчезли.
Ещё в начале войны население призывали экономить электричество. Не помню точно – когда именно – объявили, что будут отключать электричество на три месяца в каждом районе по очереди. Гражданам следует позаботиться о замене электричества, например, на керосиновые лампы, благо в Москве керосин продавался свободно в москательных лавках. Многие граждане в своих кладовках нашли старинные керосиновые лампы, между прочим, очень удобные. Но их не доставало. Стали делать, или добывать откуда-то плошки. Не помню, как они были устроены, но их можно было переносить с места на место, мы ими спасались.
Запаслись и свечами. Комнаты, кухня, ванная, длинный коридор – всё освещалось, когда было нужно. При керосиновой лампе можно было свободно читать. Плошки и свечи придавали романтичность даже мрачному коридору. Три месяца прошли быстро и без происшествий.
Обустроить быт нам помог брат моего отчима, Иван Александрович, мастер на все руки, который, имея бронь, работал на военном заводе.