Сколько ушло народу 16 октября 1941 года из Москвы, я не знаю, но город не опустел, народу в Москве было много. Остались некоторые крупные предприятия, например, авиационный завод № 45 на Мееровском проспекте, советские властные и исполнительные структуры, работали суды, милиция, домоуправления, магазины, булочные, мастерские. Работали кинотеатры, клубы, театры, поликлиники, больницы, госпитали. Ходили трамваи, автобусы, троллейбусы, работало метро. Только станция «Дзержинская» не работала, поезда там не останавливались. В народе говорили, что там работает правительство и товарищ Сталин. Есть проходы, связывающие станцию с Кремлём.
Жизнь не останавливалась. Были открыты церкви. Бабушка ходила в церковь каждое воскресенье и в праздничные дни. Она рассказывала, что иногда ей не хватало денег для раздачи милостыни, тогда она брала взаймы у старшей нищенки. В следующий раз бабушка аккуратно отдавала долг. Нам с братьями было смешно, что есть какая-то «старшая нищенка», которая даёт прихожанкам своей церкви в долг для раздачи милостыни. Когда началась война, пенсионерам увеличили пенсию почти вдвое. Бабушка стала получать девяносто рублей. Деньги шли в общий котёл семьи.
Первым признаком военной Москвы, пожалуй, было то, что с улиц исчезли мужчины. Многие были призваны на фронт, а те, кто имел бронь, работали. Если кто-то из мужчин случайно заходил в магазин, то женщины тут же пропускали его без очереди. Для меня, подростка, Москва оставалась прежней, с некоторыми ограничениями, например, исчезло шоколадное мороженое…
Я почти каждый день видела, как из Покровских казарм выводили взвод молодых солдат и гоняли их строем по Покровскому бульвару. Это были ребята из деревень. Они шли и пели свои солдатские песни «деревенскими» голосами. Мы, городские девчонки, дуры, над ними посмеивались. Только теперь, вспоминая эти их учения по маршировке, с горечью думаю: сколько из них не вернулись домой.
Надо отметить, что власть умела организовать народ так, что почти вся молодёжь непризывного возраста была быстро отправлена в Подмосковье на рытьё окопов и других оборонительных сооружений. Работал и мой брат Борис, школьник, ещё до поступления в артиллерийскую спецшколу. Немцы уже наступали на Москву, ночью бомбёжки, труд тяжёлый, с едой плохо, но ребята держались, делали всё, что надо.
Конечно, не всё было гладко, иной раз проявлялась растерянность в самых неожиданных местах. Я помню один момент, связанный с радио. В самом начале войны, я слышала, как по радио, которое всегда отличалось чётким порядком передач, их сменой, объявлениями следующих программ, и т.п., вдруг стали передавать несколько раз одно и то же: отрывок из «Падения Парижа» Ильи Эренбурга, то место, где описывается как немцы входят в Париж. Народ стоит и смотрит, а героиня закрывает рукой глазки дочери, чтоб она не видела этого позора. Сама я эту вещь не читала, но, прослушав несколько раз одно и то же, запомнила этот кусочек из книги.
До войны у нас был радиоприёмник СИ-235. Когда началась война, был издан приказ о сдаче всех радиоприёмников. Мама отнесла наш приёмник в специальное хранилище, где выдали квитанцию о сдаче.
Как-то раз наша знакомая Тонька рассказала, что её муж, радиотехник, встроил свой небольшой приёмник в массивную ножку стола, и они слушали трансляции передач немецкого радио. В этих передачах уверяли русских, что немцев не надо бояться, что они пришли к нам с миром, передавали красивую религиозную музыку. На нашу знакомую передачи произвели благоприятное впечатление. В её рассказах сквозил интерес и доверие к немецкому радио.
Нас возмутило её отношение к вражеской пропаганде. Ни бабушка, ни я не верили этим передачам, даже слушать об этом было неприятно. Бабушка попросила Тоньку с этими рассказами больше не приходить.
Был организован, так называемый «трудовой фронт». Систематически снимали с работы молодых трудоспособных, не имеющих малолетних детей, женщин и отправляли на три-четыре месяца из Москвы на заготовку топлива и другие тяжёлые работы. В основном, это были женщины-служащие, абсолютно неприспособленные к такой работе. Тяжёлая физическая работа, голод, никаких условий для нормального житья... Этот «трудовой фронт» прошли многие. И многие вернулись с тяжёлыми заболеваниями. Теперь всех, кто работал во время войны причислили к «ветеранам труда во время Великой Отечественной войны», даже если работали в магазине, поликлинике или домоуправлении. Но те, кто был на «трудовом фронте» вне Москвы заслуживают особого отношения.
Зимой 1941 года выпало очень много снега. Дворники, как правило пожилые женщины, не справлялись. И вот всех жильцов, не работающих, включая пожилых и подростков, обязали выйти на снегоуборку. Из нашей квартиры вышли я и моя бабушка. Раздали лопаты, ломы и мы убирали снег. Он был белый, очень чистый, т.к. всё валил, валил и валил.
Моя мама ещё до войны закончила снайперские курсы. Курсанты были на военном положении, ходили в военной форме. Мама получила звание «снайпер» и значок «Ворошиловский стрелок». В соревнованиях по стрельбе она заняла первое место, за что её наградили книгой стихов бельгийского поэта Эмиля Верхарна.
Во время войны маму, хоть и снайпера, почему-то определили в пожарную команду, они были образованы во всех домоуправлениях. В нашем большом старинном доме был огромный чердак. Туда натаскали мешки с песком, бочки с водой, лопаты, крючья для растаскивания горящих досок, длинные специальные щипцы для хватания зажигательных бомб, брезентовые рукавицы. Эти пожарные домовые команды были нацелены против зажигательных бомб. Каждую ночь, как только начиналась тревога, мама подымалась на чердак и сидела там до отбоя. С ней увязывались мои братья, пока не уехали в Прокопьевск, соседская девушка Нина Бояринцева до ухода добровольцем на фронт и я, конечно, тоже торчала со всеми. Снизу кричали пожарники, отвечающие за пожарные группы из жильцов: «Васильева! Ты на месте?» Мама смеялась: «На месте, на месте! Проверяют!» Мы сидели, ждали, что будет. Бомб не было. Мама всегда была весёлая, чего-нибудь рассказывала интересное. Все шумели, веселились. Если кто-нибудь хотел рассказать анекдот, его предупреждали: «Этот анекдот нельзя, Лилечка ещё маленькая...», я возмущалась, ведь мне уже 14 лет...
После войны мама была награждена медалью «За оборону Москвы», брат был награждён за участие в строительстве оборонительных сооружений под Москвой. Старший брат, фронтовик, имел боевые ордена и медали.