Поединок

               

                Предисловие

Адам   Стейн, корреспондент популярного еженедельника,    возвращался   домой   из    Африки. В его журнале на днях  был опубликован переданный им репортаж о жизни аборигенов одного из  живущих  там  племен.

  Отправляясь  на    африканский   континент, Адам   рассчитывал    совместить   работу с   отдыхом. Он   добился, чтобы эти две недели ему засчитали как отпуск и ограничились одним  или  двумя материалами на любую, какую он сам выберет тему.

 Не посвящая никого в свои планы, он  поставил для себя  задачу, собрать  новые сведения об исчезнувшем  здесь в прошлом   году метеорите. В свое время об этом много говорили. Предполагаемое место падения гостя из космоса чуть ли не вдоль и поперек исходили  ученые и журналисты из разных стран, но ничего вразумительного в их отчетах не было. В  итоге  взяли под сомнение и сам факт падения метеорита.

 Как бы то ни было, Адам Стейн  надеялся на везение.

Была еще одна причина, что он направился в эти места. Примерно за месяц  до этого, с ним встретился представитель престижного издательства, журналы которого выходили  во многих странах. Имя человека и название журнала на визитной карточке произвели впечатление. Адам  как завороженный смотрел на посетителя, который предложил ему  солидный гонорар  за материал об исчезнувшем метеорите. Сразу  было оговорено, что   он   вправе распоряжаться полученной информацией по своему усмотрению. Это может быть репортаж или отчет, а может и рассказ, основу которого составит таинственность,  связанная с местом падения небесного камня.
 Отказаться от такого предложения было невозможно. К тому же издательство брало на себя все расходы, связанные с поездкой, оставалось   лишь   оформить отпуск по месту работы, упаковать вещи и взять билет на самолет.

Что касается  нескольких дней отдыха, на которые он рассчитывал, то, увидев по месту прибытия поселок, состоящий из десятка бамбуковых лачуг и покрытых пылью голых   ребятишек, которые неотступно следовали за ним, Адам вздохнул, поправил  на  плече рюкзак   и  внушил себе простую и разумную мысль, что от благ цивилизации тоже нужно отдыхать.

Он сделал несколько записей о различных обрядах, которые наверняка европейцам покажутся в диковинку, присутствовал на свадьбе, где венчальное платье  невесты  состояло   лишь из нескольких листьев. Видел как отмечался праздник большого улова, ему даже разрешили сесть в лодку с рыбаками .
 
Если с отдыхом, пусть даже и относительно,  как-то сложилось,  нельзя  же   сбрасывать со счета,  золотистый песчаный берег, теплые воды океана и смуглую наготу   аборигенок, то  насчет главной цели поездки, ждало полное разочарование. Так же как и его предшественники, он за время пребывания на острове ничего не смог  узнать.

При попытке завести разговор о метеорите, его собеседники  замолкали, и   смотрели  на   него  с  испугом.  Единственное, что удалось выяснить,  -  все, кто  знал   что-нибудь  об этой тайне, бесследно исчезли.

На исходе второй недели в дверь  хижины, заменявшей журналисту гостиничный номер, неожиданно постучали. Не спрашивая, кто  там, в этом не было  смысла, Адам  отодвинул задвижку, удерживающую шаткую дверь. На пороге стоял высокий мужчина, в отличие от жителей острова, на нем была довольно странная одежда, что-то похожее на  темный плащ, плотно закрывающий тело. Голову он наклонил так, что  за спущенным  капюшоном не было видно лица.

Все   остальное  вспоминалось   довольно  смутно, Адам Стейн   почему-то   безоговорочно следовал за этим человеком. Сколько времени они шли,  в каком направлении – этого   он   не   мог вспомнить. В памяти осталось,   как  скрипел песок под ногами, доносился плеск волн, а впереди, в серой полумгле, ясно виделся свет, словно невидимый прожектор, откуда-то из небесного пространства направил сюда свой луч.

Они подошли ближе, и Адам   мог теперь различить сгорбленные силуэты людей сидящих вокруг белого пятна. У журналиста возникло желание подойти ближе протянуть руку и прикоснуться к загадочному свету,  но  люди в темных одеждах, не расступились перед ним, а лишь плотнее прижались друг другу, словно заключая пролившийся с небес свет в  черное кольцо.

- Ты единственный, кто это видел и может рассказать другим – услышал он голос проводника. – Запомни это, запомни и  расскажи,  как слаб этот луч и   как  сильны  тени мрака.
               
 Утром, проснувшись, Адам Стейн первым делом выбежал их хижины в надежде увидеть оставленные ночью следы. Волны набегали на песчаный берег, приглаживая и пропитывая его соленой пеной. Вдали, над кромкой синего горизонта, медленно поднималось солнце и в утренних его лучах    ночное  происшествие  казалось   совершенно  нереальным.

  В хлопотах, связанных с отъездом, Адам Стейн почти забыл,  по крайней мере, старался не придавать особого значения тому, что  произошло накануне, решив, что  всё  это,   наверное,  приснилось.

 Когда за ним прибыла моторная лодка, провожать его вышло почти все население поселка, за эти две недели они успели привыкнуть к любознательному журналисту.   Адам  сделал   снимок   на память,  и  странное чувство овладело   им, будто оставляет  здесь, на этом небольшом пространстве, что-то очень дорогое и близкое сердцу.

Несколько дней, по возвращению домой, он не выходил из квартиры   и, всё это время, почти целиком, провёл    за  письменным   столом.

Замысел рассказа, который он думал предложить в качестве обещанного материала, возник   на борту самолета. Его подтолкнули к этому врезавшиеся в память слова ночного пришельца:   -  Смотри, как слаб луч света и как сильны  тени мрака.
За стеклом иллюминатора, набравшего высоту лайнера, виделись причудливые облака, подсвеченные солнечным сиянием, их вид давал богатую пищу воображению.
 Достав путевой блокнот, Адам  сделал несколько быстрых записей, которые  содержали   наброски  к самым невероятным историям.

И, теперь,  находясь дома, он печатал одну страницу за  другой, выстраивая задуманное в последовательную цепь событий.
Отпечатав еще один лист, потянулся, разминая затекшие плечи. Перечитал написанное и произнес: - Как же мне распорядиться  дальше своим героем, оставить  в поисках своей тени или … 
Эти  размышления прервал телефонный звонок. Звонили из   журнала, для которого Адам  сейчас   готовил рассказ.  На вопрос, может ли   он   назвать день, когда представит рукопись, ответил несколько уклончиво:  - у меня  несколько вариантов развития событий, и я пока не решил, на каком остановиться, так что назвать точно какой-то день…
- Недели вам хватит? – прервал его голос в телефонной трубке.
- Недели? – переспросил Адам Стейн, - Недели, чтобы все закончить?:
- Недели, чтобы выбрать окончательный вариант из тех, что у вас есть.
- Хорошо, согласился Адам, постараюсь уложиться.
- Вот и договорились, прозвучало на другом конце провода

Положив трубку, Адам   скопировал   голос   звонившего:  -  Недели вам хватит?   С  наигранным раздражением   ответил: - Конечно,  не хватит.    И,  добавил:  - Не люблю, когда мне ставят  сроки.

Впрочем, он был вполне самокритичен, и,   увидев в этот момент себя со стороны,  произнес:  - Что это с тобой, дружище, никак  начинаешь зазнаваться. А ну-ка, быстро за работу.









                Часть   первая.

Виктор потянулся к пачке сигарет и застыл в недоумении, – его рука не отбрасывала тень. Встал, посмотрел под ноги, оглядел комнату. От яркой люстры полукругом вырисовывались светлые серые контуры на потолке, четкие тени шли от книжного шкафа,   и только у него не было тени.

Громко стучали часы, журчала вода из неплотно прикрытого крана, за окном проносились машины.
Неожиданно зазвонивший телефон вырвал  его из этого, совершенно непонятного состояния. Он взглянул на настольные часы - одиннадцать тридцать.  - Кто бы это мог быть?   Взял   трубку -Алло, я слушаю … В ответ гнетущее молчание. На определителе высветился номер телефона знакомой девушки.
 
-  Алло, Эйни,  я слушаю тебя. Алло…   Ни  слова в ответ, хотя, было ощущение, что  там, на том конце провода,   его  слышат.

- Может телефон у неё не в порядке, - подумал Виктор и, положив трубку на рычаг, решил сам позвонить. Он нервничал и оттого не сразу смог набрать  знакомый номер.     Прозвучало несколько длинных гудков, затем что-то щелкнуло, и вновь воцарилась тишина.

О своей исчезнувшей тени   он  теперь не думал. Мысли были заняты другим. – Что заставило Эйни позвонить в столь позднее время? И почему её телефон  теперь  молчал? Он встал, несколько раз прошелся по комнате, затем быстро вышел и, поймав такси, назвал   водителю  адрес.

Подходя к её дому, заметил отблеск света в окне на втором этаже. Облегченно вздохнул. Постучал, сначала тихо, затем громче. Прислушался. Никого. Хотел снова постучать, но в этот момент дверь сама медленно стала открываться, словно кто-то изнутри потянул её на себя. Виктор стоял в проеме открывавшейся двери, вглядываясь в темноту…  Что было дальше,    он  не помнил.

 Утром проснулся в своей квартире. С удивлением обнаружил, что лег не раздеваясь. Расслабив ворот рубашки, какое-то время продолжал  лежать, вспоминая всё, что   было этой ночью. Решил,  что   надо  всё  таки  дозвониться до Эйни, протянул руку к телефону  и   снова  обратил  внимание,  на  отсутствии   тени. - Выходит, всё это было на самом деле? И открытая дверь в доме Эйни, и свет в её окне. Набрал номер – длинные гудки. Сколько же сейчас времени? Посмотрел на часы, стрелка приближалась к 10-ти.
Неудивительно, что Эйни не отвечает, она же давно на работе. Наскоро принял душ, выпил кофе и через полчаса входил в здание редакции, где второй год работал в отделе криминальных сообщений.

Он шел по коридору, глядя  то под ноги себе, то по сторонам в надежде увидеть хоть что-то напоминающее тень. Наверное, это бросалось в глаза. Виктор то и дело ловил на себе любопытные взгляды.

-Что с твоей головой, хлопнул его по плечу  фотокорреспондент  из  их  отдела, - она у тебя вращается как мяч, который вот-вот залетит в ворота.
Не  ответив,  Виктор  прошёл  в  свой  кабинет. В середине рабочего дня позвонил  из полицейского участка инспектор Джеймс. У  Виктора с ним были хорошие отношения,  инспектор   часто   выручал, давая   наиболее  полные сведения о  происшествиях. На этот раз дело было серьезное - убийство.

-Хочешь успеть раньше других, давай быстро спускайся, через пару минут я буду у редакции.
-Спасибо старина, успел произнести Виктор, прежде чем Джеймс положил трубку.
 
Когда они свернули на улицу, где тянулись в ряд невысокие особняки, Виктор   ощутил недоброе предчувствие, он еще надеялся, что машина проедет мимо дома стоящего в конце тенистой аллеи. Но именно здесь Джеймс   остановился.
-Что с тобой? -  он   внимательно смотрел на Виктора, -  можно подумать, что это первый твой выезд.
-Нет, все нормально, – голос у Виктора внезапно охрип от волнения. Неторопливо он вылез из машины вслед за Джеймсом. Возле дома стоял полицейский, чуть в стороне группа людей, видимо живущих неподалеку. Виктор боялся поверить в худшее.
               
 - Да, Виктор, это Эйни, Джеймс говорил, не отрывая   взгляд  с побледневшего лица своего приятеля, - Её обнаружила сегодня утром соседка. Хочешь знать подробности?     Голос Джеймса доносился, словно откуда-то издали,– На шее темные полосы, следы от  рук, но смерть наступила не от удушья, еще раньше, видимо, от шока.
      
 Джеймс выждал немного, потом, коснувшись плеча  Виктора, спросил: -  Ты  ничего   не  хотел бы  мне  объяснить?
               
-  Не знаю...  Правда, не знаю. Вчера со мной происходило что-то непонятное               
–   Поэтому я и хочу, чтобы ты сам всё объяснил. Двое свидетелей видели тебя у  этого  дома,  как раз в то время, когда, по мнению экспертов, наступила её смерть. 
–  Ты хочешь сказать, что это   я?
-  Я сказал только то, что сказал? А как бы ты поступил на моём месте, если бы  располагал такими данными?

Джеймс достал из кармана зажигалку, закурил. Сделал несколько глубоких затяжек:        -  Я не верю, что ты мог это сделать, но ведь ты был здесь?
Виктор молчал, пытаясь сосредоточить внимание на том, что говорил  Джеймс                –   Хорошо, тогда я сам расскажу, как всё было. Где-то ближе к двенадцати ты  приехал сюда. Постучал в дверь. Видимо тебе никто не ответил. Ведь так?

Виктор молча кивнул головой в ответ. Он помнил, как дверь медленно открылась перед ним. Но дальше… Что было дальше, он не помнил. А Джеймс между тем продолжал: - Ты поднялся на второй этаж, увидел  открытую дверь в её комнате. Позвал по имени, она не ответила, тогда ты вошел и увидел   её    без  признаков   жизни. Понял, что  помочь  уже ничем не сможешь и, испугавшись, что подозрение может   упасть на тебя, выбежал из дома.
Джеймс, докурив сигарету, бросил её под ноги. Немного помолчав, спросил: - Скажи, ведь так всё было?
               
 - Не знаю, я не помню. Последнее, что осталось в памяти, как медленно и долго открывалась дверь. А дальше, словно сплошная черная полоса и больше ничего.
Мимо них прошли санитары с носилками, на которых лежало тело Эйни. Проводив её взглядом, Джеймс   снова  обратился  к
Виктору: - Я не могу осуждать тебя за проявленную слабость, но почему ты, что-то утаиваешь, не говоришь, что в действительности произошло здесь, этой ночью,  это я понять не могу.
               
 – Джеймс, я не собираюсь ни оправдываться, ни что-либо доказывать. Я сам хочу понять, что произошло.  Ты  же  знаешь,  кем  она  для  меня  была. Была…- ещё  раз  повторил   Виктор,  глядя  вслед  машине  увозившей   тело  Эйни.

 Ему  хотелось  сейчас  остановить  эту  машину,  прикоснуться  к   Эйни,  смотреть  в  её  лицо,  надеяться,  что  она  ещё  жива.  Ему  не  хотелось  верить,  что   её  уже  нет,  что   никогда  больше   он  не  услышит,  как  она  смеётся,  не  увидит   светлых  её   глаз,  которые,   казалось,  всегда  улыбались.  Эйни   больше  нет,  -  кто  то   убил  её.  И, возможно,  в  ту   самую  минуту,  когда  он   стоял   в  дверях  её  дома,  кто-то   хладнокровно  наносил  смертельный  удар   этой  девушке.

  В  сознании  Виктора,  поверх  всех    мыслей,  всё  звучали  и  звучали  два    слова: - Эйни- нет...
 Наверное,  нужно   было,  что-то  делать,  выяснять   обстоятельства   её   гибели,  расспрашивать  обо  всём  Джеймса,  что-то  предпринимать,  не  быть  сторонним   наблюдателем.  Наверное,  нужно  было,  что-то  делать,  но  Виктор,  всё   ещё  не  мог   до  конца    осознать,   страшную  истину,   что  Эйни  уже  нет…

Был теплый осенний день. Легкий ветер слегка покачивал ветви деревьев, отчего они чуть слышно шелестели  листвой. Далеко в небе тянулись к горизонту стаи птиц. Был тот период времени, когда на смену цветению трав и жарких солнечных лучей приходит пора увядания и тишины.

И хотя всё, и выцветшие листья, и крики улетающих птиц, и свежесть прохладного ветра, напоминали о неминуемости прихода холодного безмолвия, но было в отблесках осенних красок и ощущение чего-то вечного, символ надежды, которым  было пронизано и это небо, и земля, и склоненные ветви деревьев. Незримый символ, который ощущается в дни поздней осени, который  можно  почувствовать,  но  невозможно прикоснуться   к   нему  взглядом. Виктор   стоял   и   смотрел  в  сторону  горизонта, где таяла в облаках стая птиц.  Джеймс, подняв упавший  пожухлый лист, расправил его на ладони и легким движением подбросил вверх, давая возможность, чтобы он, подхваченный ветром, еще раз испытал чувство полета.
 
– Что ж, прервал  он   затянувшееся молчание, я пытаюсь тебя понять Виктор. Хочу верить тебе. Но есть факты, которые требуют объяснений.
– Я уже все объяснил тебе, Джеймс.
– Нет, не всё, знаешь, о чем сообщили те, кто видел тебя поздно вечером у этого дома. Ты шёл, словно опасался быть замеченным, совсем не так, как если бы был чем-то страшно испуган, а как человек, который пытается скрыться. И хотя ты прятал свое лицо и скорее напоминал безликую тень, они всё же узнали тебя.
               
– Как ты сказал, воскликнул Виктор и вслед за Джеймсом повторил: “напоминал безликую тень.” Ну, конечно же, это тень и была, моя тень.
– Наконец-то, что-то у тебя прояснилось, облегченно вздохнул Джеймс                – Да, это была моя тень, признался Виктор, но сам я здесь, в комнате у Эйни не был. По крайней мере, помню только, как подошел к двери, но внутрь не заходил. А вот тень…

- Послушай Виктор,  инспектор  теперь  не пытался скрыть раздражение, - убита Эйни, мы стоим перед её домом. А ты…
            
 - А я пытаюсь всё тебе объяснить, но не знаю, как сказать об этом. Смотри, видишь, мое тело совершенно не отбрасывает тень. Вот, смотри – Виктор развернулся перед Джеймсом, видишь мою тень?      
- Так же как и тебя?
- Что? Виктор посмотрел вниз и удивленно застыл. От ног его тянулась по земле тень, такая же, как и у всех.
 
– Хватит, Виктор. Я сделал всё, что мог, я  пытался придти на помощь. Но если ты решил, вместо того, что бы откровенно обо всем рассказать, устроить это глупое представление, знай, участвовать в нём я не собираюсь. Тебе придется проехать со мной в полицейский участок и там, в официальной обстановке, дать письменное объяснение.











                Часть  вторая.

Стена за  спиной Жака была сделана сплошь из единого стекла, которое растворялось в потоках дневного света и Жак, прислонившись  к этой невидимой стене, казалось, стоял у края пропасти. Но в поддержке нуждался сейчас не он, а Виктор, которого Жак пригласил в свой кабинет, чтобы передать самое из неприятных распоряжений редактора газеты.
               
 – Извини, мы все за тебя переживаем,  но,  сам понимаешь, ты оказался  в такой ситуации. Шеф просил передать тебе этот  конверт, здесь за два месяца вперед.
Виктор, пересчитав деньги, сунул их во внутренний карман куртки. Жак облегченно вздохнул, самая трудная часть разговора была позади. Осталось сочувственно пожать руку, посмотреть в глаза, - мол, всё обойдется.
 Виктор прервал его :  - Увидишь шефа, передай, сюда я уже не приду, пусть не беспокоится.
– Зачем ты так,  ты же понимаешь, все желают тебе только добра, но – такая ситуация. 

  – Такая ситуация, – повторял Виктор, спускаясь по лестнице. – Ни черта они не знают, в какой я ситуации, им бы чистенькими остаться. Ладно, буду сам разбираться с этой ситуацией.

Дома он заварил кофе. Откинувшись к спинке кресла, прикрыл глаза и позволил себе расслабиться, чувствуя, как сильно устал.
Объяснения в полицейском участке, подписка о не выезде, увольнение с работы, мысли о Эйни, её гибель и всё это на фоне то исчезающей, то вновь возвращающейся тени.

Тень-убийца! – возможно ли такое. Не схожу ли я с ума? И, что теперь  делать? -  в который раз мысленно спросил себя Виктор.

-  А ничего делать и не надо. Живи как раньше.   Донесся до него приглушенный голос, идущий, казалось  бы,   от  стен.  -  Кто это? Спросил Виктор, поднимаясь с кресла и оглядывая квартиру.

-  Как ты недогадлив, неужели не узнал, – прошипел  всё  тот же голос.
Только теперь заметил Виктор на стене силуэт своей тени.  Она плавно скользила по комнате то, вытягиваясь и достигая потолка, то, уменьшаясь в размерах до небольшой темной полоски.
    
 – Ты можешь говорить? –  он  протянул руку, чтобы прикоснуться к тому, что еще совсем недавно было всего лишь его тенью, теперь этот темный колеблющийся сгусток, оказывается, мог не только существовать отдельно от него, но и разговаривать. Гладкая холодная поверхность стены на какое-то мгновенье вернула Виктора в мир реальных ощущений. Он закрыл глаза, и устало прошептал: - Сейчас очнусь от этого нелепого сна, и всё станет самим собой, сейчас я открою глаза, и этот кошмар рассеется.

    Он открыл глаза и с облегчением увидел у ног своих покорную и притихшую тень. Не сводя с неё глаз, Виктор снова подошел к креслу, опустился в него, тень повторила его движения.– Я просто очень сильно устал за эти дни – подумал Виктор. Он достал сигарету, закурил, попытался заново осмыслить происходящее, но в это время всё тот же голос оборвал  тишину.
 
– Мне доставило удовольствие наблюдать за тобой.
 Виктор вздрогнул и в каком-то  оцепенении  смотрел как тень, легко отделилась от тела, скользнула к стене и оттуда произнесла: - В общем-то, ты неплохо держишься, не мечешься, не кричишь, не швыряешь в меня пепельницу.

 В это трудно было поверить, но это происходило. Тень двигалась по комнате, хотя Виктор всё так же сидел в кресле. Тень двигалась и говорила:- Что же ты, ни о чем меня не спрашиваешь?
- Ты можешь ответить на все мои вопросы?
- Я могу всё – прошелестела тень.
- Но, почему, как это происходит?
- А, чтобы ты ответил, когда бы я спросила тебя о том же. Почему ты движешься и говоришь? Откуда такая уверенность. А что ты есть на самом деле, лишь одна видимость.

- О, боже, я с собственною тенью говорю, - Виктор  провел  рукой  по лбу, словно  пытаясь  отогнать  саму  эту  мысль,  -  Немыслимо, чудовищно и всё  же … Невероятно! Подумать только, тень моя – убийца.

- Там, в комнате у Эйни это ты была?   Повернувшись  к  стене,  где    колыхалось, меняя  очертания,  темное  пятно, спросил Виктор.
- Конечно я.
- Но для чего, зачем?
- Показать, на что способна.

При этих словах четкий силуэт тени приобрел какой-то влажный оттенок, затем темными тонкими ручейками она растеклась по всей стене, застыла, напоминая   собой  паука, и   вдруг,   совершенно неожиданно исчезла.


Слова, произнесенные тенью, продолжали отзываться  в   сознании, пока их не заглушил  настойчивый и громкий дверной звонок.
- Кто там? – хрипло спросил Виктор.
- Это я, Джеймс, - раздался знакомый голос.
- Подожди, сейчас открою, - кинулся к двери Виктор, стараясь успокоиться и взять себя в руки.
- Ну и беспорядок у тебя, Джеймс окинул взглядом холостяцкое жилье журналиста. Виктор молча подвинул  стул, предварительно убрав с   него   стопку старых газет.              – Я к тебе так просто зашел, пояснил Джеймс, - не думай, не по службе.
- Оставь, прервал его Виктор, - не оправдывайся. И потом, о чем бы мы ни говорили, за каждым нашим словом будет стоять   она.
- Да, Эйни, вздохнул Джеймс, хорошая была девушка. Я помню, как на прошлой неделе
встретил тебя с ней в кафе.

  Виктор опустил голову,  вспоминая,   как   они  встречались   в  свободное  время,  какой   всегда   весёлой  она  была,  и,   казалось,  ничто  не  могло   в  этой   жизни  её  опечалить.

  - Извини дружище, опять не то говорю,  Джеймс  встал  и  прошёлся  по  комнате,  - Мне бы не хотелось, чтобы ты  связывал мой приход с расследованием. Просто, когда узнал, что ты ушел из редакции

- Ушел?   Усмехнулся Виктор. – Это, они тебе так сказали?
Он достал пачку  сигарет, протянул Джеймсу, затем закурил сам.

-  Виктор, я хочу, что бы ты доверился мне. Неужели мы не можем поговорить с тобой откровенно как старые друзья.
-  Я уже говорил, могу ещё раз повторить, но ведь ни ты, ни остальные, никто не верит ни одному моему слову.

-  Если опять насчет тени, которая тебя иногда покидает, пойми, Виктор, разве можно в это поверить.

-Значит, по-твоему, я всё это придумываю. Но, скажи, зачем? Я ведь не похож на сумасшедшего, зачем мне всё это  придумывать. Зачем?

- Вот то-то и оно…  Джеймс собирался еще что-то произнести, но, подняв глаза на Виктора, который в это время ходил из угла в угол, замолчал; следя за каждым его движением.

- Конечно, что здесь особенного, нет тени,  -  продолжал говорить Виктор, вот если бы машины не оказалось у подъезда, или деньги просто так взяли бы и исчезли со счета, что впрочем, в моем положении вполне реально, а то, всего-то, - тень пропала.

- Подожди, Виктор….
- Чего, чего еще ждать?
- Тень… Я не вижу её.
- Наконец-то, всплеснул руками Виктор. Наконец-то ты всё увидел своими глазами и удивлен, а я, представь себе, уже не  удивляюсь, привык.
- Действительно, нет тени, я не вижу её,  -  словно пытаясь себя в этом   убедить, снова повторил Джеймс.
- Тебе-то что беспокоиться,  Виктор  сел  напротив   Джеймса, -    твоя тень при себе, она не бродит   по улицам, когда ей вздумается, не забирается в чужие дома, не убивает. Кстати, как раз перед тем, как ты пришел, она была здесь, в этой комнате. Ползала по стенам и даже разговаривала со мной.
- О чем? – теперь Джеймс верил каждому слову Виктора.
- Она призналась в убийстве Эйни…
Виктор, на мгновение замолчал. А затем, глядя прямо в глаза Джеймса, с отчаянием произнес: - Ты можешь себе представить, я разговаривал с собственной тенью, с той, что убила Эйни. Послушай, Джеймс, может я действительно, сошел с ума?

-Считай, что мы тогда оба сумасшедшие. Ведь то, о чем ты прежде говорил, я сейчас вижу своими глазами.

Их разговор был прерван, воем полицейской сирены, который донесся с улицы, затем, где-то, совсем рядом, прозвучали выстрелы. Джеймс бросился к окну, распахнул его, выглянул на улицу. У перекрестка стояла полицейская машина.

- Пойду, посмотрю, что там происходит, сказал он, отходя от окна.

  Виктор как-то неестественно полулежал в кресле, склонив голову на грудь. Джеймс тронул его за плечо и почувствовал, что рука прикоснулась к чему-то липкому. На ладони оказалась кровь

-Как тебя угораздило под пулю попасть сидя у себя в квартире –   говорил  Джеймс, приводя в чувство Виктора.
-Что это было? – спросил он, как только сознание к нему вернулось.  -  Меня что, ранили?
-Представь себе, ещё  бы, чуть ниже,  и пуля попала бы прямо в сердце.
 У  Виктора хватило  сил  улыбнуться, - Знаешь, я довольно ощутимо  сейчас  это  представляю.

Быстро оказав первую помощь, Джеймс вызвал  “Скорую”. Помог Виктору удобнее расположиться в кресле,  а  сам,  тем   временем,  стал осматривать окно, надеясь найти след от  пули  ударившейся, по всей видимости, рикошетом. Через несколько минут прибыли врачи и, уложив   Виктора  на носилки, осторожно спустились   по лестнице.

После того, как из плеча Виктора была извлечена пуля, выяснились следующие обстоятельства этого  происшествия.   Через дорогу от дома, где жил Виктор, в одной из квартир было обнаружено тело убитой женщины, подозрение пало на человека, одетого во всё черное, при попытке его задержать, он пытался скрыться, и тогда было применено оружие. Правда, поймать предполагаемого преступника так и не удалось.  В тот же день экспертиза дала заключение, что, Виктор  ранен из пистолета патрульного полицейского, а это означало, что он и есть тот самый преступник.   
 В  качестве  ещё  одного доказательства,  -   утверждения  свидетелей   опознавших  в  Викторе    человека    одетого  во  все  черное.
 Эти  доказательства были гораздо убедительней утверждения Виктора о своей невиновности, и  даже,  заявления  Джеймса, что в момент стрельбы на улице, он  находился  в квартире  Виктора  рядом  с  ним. И совсем не брался во внимание рассказ о похождениях беспризорной тени, которая, кстати, в   последующие  дни  неотлучно находилась с Виктором.










                Часть   третья


-Скажите, инспектор,  Вы действительно верите, что тень может существовать отдельно от тела?

Это был один из многих вопросов, которые журналисты буквально обрушили на Джеймса, как только он вышел из больницы, где лежал Виктор. На страницах газет уже пестрели заголовки типа: “ Тень – убийца”, где реальность обильно перемешивалась с  домыслом. И вот, в который  раз за эти дни, всё тот же вопрос: “ Вы верите, в существование этой тени?”   
   Джеймс остановился, к нему сразу протянулся с десяток микрофонов, - Я верю в то, что вижу своими глазами – ответил Джеймс,  ему тут же стали задавать другие вопросы, но он уже шел к своей машине, расталкивая толпу наседавших корреспондентов.

 Еще в коридоре, подходя к двери  кабинета,   услышав, как звонит телефон. Он не торопился снять трубку. Сел за стол, достал сигарету, закурил .Телефон звонил всё также настойчиво и громко. Наконец, Джеймс поднял трубку, подержал её немного в стороне, а затем выдохнул вместе с табачным дымом: “ Инспектор Джеймс слушает”.

-Инспектор, это доктор Хармс. Вы просили сообщить, если что-то случится с Виктором.
-Что с ним, опять потерял сознание?
-Нет, гораздо хуже, он только что скончался.
-Как? – крикнул Джеймс, - Ведь я минут десять назад с ним разговаривал и он был почти в полном порядке, Вы сами говорили….
-Да, говорил, - прервал его доктор, - но после того, как    вы  ушли  из   больницы, у него неожиданно остановилось сердце. Мы сделали всё, что могли.
- Ничего  не  трогайте   в палате   до  моего  приезда и  попросите  остаться  тех,  кто  в  это  время  был   рядом или  на  этаже, я   выезжаю.

В ожидании полицейского, доктор Хармс  стоял у открытого окна. Смерть Виктор явилось для него полной неожиданностью.  Он  прикрыл окно и, проходя по коридору, остановился у палаты, где лежало тело Виктора. Решил ещё раз просмотреть запись снятой кардиограммы. Открыв дверь,  задержался у порога. Это тело,  что  то  в нём,  показалось  доктору  странным.  Да, так оно и есть,  кто  то  сложил руки на груди Виктора. Доктор отчетливо помнил, что когда выходил последним из палаты, руки   лежали вдоль тела под простыней, теперь, обнажённые по локоть, они лежали скрещенными  на безжизненной груди.

-Кто мог это сделать? – подумал доктор. Всё это время он был в коридоре и видел, что никто не входил и не выходил из палаты.  –Быть  может, пока я говорил по телефону?  Да, конечно же, - внушил он себе, -   за те несколько минут пока я, наконец – то,  дозвонился до полицейского инспектора и разговаривал с ним… Но, зачем, кому понадобилось заходить в палату и прикасаться к мёртвому телу?

Доктор подошёл ближе, всматриваясь в лицо Виктора, ещё несколько минут назад такое доброе и располагающее к себе, а теперь застывшее, словно восковая маска. Хармсу вдруг показалось, что у Виктора дрогнули ресницы.
 
– Не может быть, - с волнением прошептал он и тут же отпрянул назад. Виктор стал медленно подниматься с больничной койки, его руки вытягивались  и  тянулись к доктору. Происходящее смахивало на холодящую душу картину из фильма ужасов. Страх парализовал волю  и лишал возможности сделать хоть какое то движение. Между тем Виктор уже сидел на кровати. Глаза его  по – прежнему были закрыты, он неторопливо поднялся  и, продолжая держать перед собой вытянутые руки, подошёл к застывшему от испуга доктору Хармсу.

Когда инспектор Джеймс в сопровождении дежурного врача вошёл в палату, он увидел, что Виктора  в  ней   нет, а рядом с его кроватью лежал без признаков жизни доктор Хармс.











                Часть  четвёртая


 Виктора, уже подозреваемого в нескольких убийствах, в том числе и доктора Хармса, искали везде, в аэропорту, на  железнодорожных  вокзалах, в глухих закоулках и людных местах, его фотографию показывали с экрана, прерывая телевизионные программы.

Его искали везде, а он в это время,   не пытаясь скрываться, сидел на одной из  скамеек тенистой аллеи больничного сада. Сидел неподвижно.  Окаменевшее лицо, пустые, без единой мысли глаза, холодные руки с вздутыми жилами, по которым не пульсировала кровь. Луна, пробившись сквозь пелену облаков, резко обозначило гибкую тень у застывшего тела, она то трепетно вытягивалась, то сворачивалась клубком у ног.

В полночной тишине только ветви деревьев, отблески лунного света и прохлада каменных стен внимали беззвучным голосам. Тень, словно черная змея готовая к прыжку шипела, обращаясь в звездную даль: - Что теперь осталось от тебя, бестелесный, неосязаемый обрубок?

 Ей, отвечая,  доносился   тихий голос: - Прошу тебя, остановись, верни мне тело.
-Хорошо, остановлюсь, - шипела тень, - а дальше что? Как   думаешь,   вернуться в тело? Ведь ты теперь ничто, полнейшее ничтожество.
-Пусть так, но – тело…
-Что тело? Оно моё  теперь и навсегда. Куда скажу, туда и повернет.
-Зачем оно тебе, чужое тело?
-Зачем? А ты задумывался раньше обо мне. Хоть раз подумал, как тяжело томиться у чьих-то ног и повторять движения чужие.
- И что теперь, ты разве поднялась?  Всё также  на земле.
- Нет, не также. … Теперь свободна я. Не вслед за телом, а тело вслед за мной идет.

       - Так оставайся же свободной, а тело  мне   моё   верни.
 - Нет, не проси… А, впрочем, что мне теперь, будешь ты просить  или  перестанешь. Поступай, как знаешь. Хочешь вслед за мной иди. Мне будет веселей, хоть переброшусь словом. И, потом, я покажу тебе, на что способно тело. Тебе и всем другим.

-Прощу тебя…
-Проси, проси… Безмолвное, бесцветное, бессильное ничто.
-Утратил много я, но главное осталось, – себя не потерял.
-Которого никто не ощущает,-  тень, разомкнув  ледяные  губы  безжизненного тела,  скривила  их  в  мрачной  улыбке
-Душа моя сейчас страдает, пусть и бессильное пока страданье это,- всё  тише  и тише  звучал  голос  с  небес,  заглушая   его,  тень  назидательно  произнесла:
-Вся сущность  человека   в   этом,  всю жизнь  страдать  и множить  цепь страданий, терять  и  находить, чтоб снова  потерять.
-Дай только срок,   и  я  верну  украденное   тело.
-Кто  тебе мешает. Страдай, стони, витай над бывшим своим телом,  живи  с  несбыточной  надеждой  и  это всё, что можешь ты теперь.

В облике Виктора,  когда   теперь,  его   потерянным  телом  управляла  тень,   внешне  ничто  почти  не изменилось Только он сам, лишенный  тела, видел   произошедшую  перемену. Он ощущал её в медлительности  движений,   когда  тень повелевала  телом,  пусть   слабо, но   тело,   всё  таки,  пыталось  ей  сопротивляться.

-Эй, парень, что    ты  такой  грустный;? – молодая женщина,  в короткой блестящей юбке,  окликнула Виктора, когда он проходил мимо  неё.   Он остановился, достал пачку сигарет, молча прикурил, не сводя глаз с ярко накрашенной  блондинки.
-Что, так и будем молчать? Она бесцеремонно взяла его под руку и прижалась  к нему  всем телом.
-Куда пойдем? – хриплым голосом спросил он.
Женщина   шепнула: - Здесь, рядом, в машине, только деньги вперед.
Виктор вынул из кармана несколько смятых купюр.
- Идёт, повеселевшим голосом произнесла она и буквально затащила   его  в стоящую рядом машину. Расположившись на заднем сидении, Виктор смотрел, как она торопливо расстегивает его брюки.
-Какой ты холодный, можно подумать тебя неделю держали в холодильнике.
 Виктор,  медленно  гладил её  грудь, потом  зарылся  пальцами  в  густые  и  жесткие,   пропитанные  лаком  волосы, потянул  их назад, сцепил руки  на  её  горле, опрокинул и начал душить.

Она пыталась вырваться, силилась что-то произнести, но вместо слов из широко раскрытого рта вырвался только тяжелый хрип, тело её выгнулось дугой, судорожно дернулось в последний раз и затихло.
Виктор разжал  пальцы  рук, не спеша, привел в порядок одежду и вышел из машины.
- Скоро вы, - усмехнувшись, произнес  парень  в кожаной куртке. Он стоял у кромки тротуара, держа в руках открытую банку пива.  Виктор  молча  прошел мимо и,  растворился в сумраке ночи.

-Что, видел? - Прошелестел голос тени. – Где ты там, эй, ничтожество. Смотри, как повинуется каждому моему желанию твое тело.
Всё, что осталось от прежнего Виктора,  -  память, чувства, мысли, сознание души своей – всё, что было неосязаемым  и вместе с тем,  составляло цельность его личности, всё это теперь,  клокотало от негодования.  И столь велика была  сила  гнева, что она рванулась вверх,  с поверхности земной,  прокручиваясь в небесную пустоту, а когда почувствовала, что снова притягивает её к себе земля, то не увидела на ней ни Виктора, ни злобной тени, ни машины на обочине, ни засвеченного огнями ночного бара. Осенним пожухлым листком опустилась незримая  душа на холодный могильный камень.

          Вторую неделю город был охвачен паникой, убийства бессмысленные, жестокие, совершались почти каждый день. Причастие к ним Виктора не вызывало сомнений ни у кого. Только  Джеймс   всё    ещё     упорно не желал   верить, что    его   приятель  способен  на такое.   Но,  когда,   ещё   трое   свидетелей   опознали   в   фотографии Виктора убийцу,   он    поднялся  из  за  стола    и   бросил сквозь зубы: - Ну, попадись он мне, теперь.

На поиски преступника были брошены все силы. Но поймать его не могли. Несколько раз в него стреляли почти в упор, и всегда ему удавалось уйти от погони. Во всем этом было много необычного,   но,  именно   Джеймс,   в одном из телевизионных интервью,   опровергая  слухи  по  поводу   таинственной   тени,   сказал следующее:-  Виктору удавалось довольно долго скрывать от всех своё истинное лицо. Я жалею, что слишком  поздно  это  понял.
 
  Он говорил, а на экране большим планом надвигалась на зрителей   фотография   Виктора, всё  крупнее и ближе  его  глаза, пронзительный, цепкий взгляд. Глаза убийцы выискивающего новую жертву.
- Джерри, немедленно выключил телевизор, я не могу больше смотреть   на  это.  Ты слышишь?    Тетя Маргарет стояла в дверях комнаты, в руках её был поднос, на котором лежали нарезанные  ломтиками бутерброды и две чашки кофе.
Джерри даже не отозвался. Он только мельком бросил взгляд на поднос, взял кофе и вновь повернулся к телевизору.
-Нет, вы посмотрите на него, всплеснула руками тетя Маргарет, он даже не соизволит мне ответить, а ну, быстро выключи телевизор. 
-Ладно, ладно, ты только не волнуйся, сейчас выключу, сказал Джерри,    не  столько повинуясь непреклонной воле своей  тетушки, сколько из-за того, что на экране, уже  замелькали рекламные ролики,  он  подошел к телевизору и вдруг резко остановился. Из-за раздвинутых штор, сквозь темные оконные стекла на него смотрели,  так же как только что с экрана, те   самые глаза. Взгляд был скорее усталый и тусклый, нежели пронзительный и цепкий, но это были те самые    глаза.

“Еще одно убийство” - этот заголовок теперь уже становился рубрикой на первых страницах  газет. И вновь, после всех подробностей кровавой драмы, говорилось о бессилии полицейских, которым не удается задержать убийцу.
Джеймсу был ненавистен его  кабинет,  сидя в котором он каждый раз ощущал свою вину за то, что возможно в это время где-то в городе совершается еще одно жуткое преступление.
Трудно было найти какую-ту логику в поведении Виктора. Его жертвами становились самые разные люди. Старики и дети, молодые женщины и рабочие на стройке, бизнесмен и нищий. Местом преступления мог быть любой дом, любая улица, любое заведение. И никакой зацепки, чтобы можно было расставить сети и вычислить следующее место и время действия этого маньяка, которого Джеймс  знал прежде как нормального парня.

Вспоминая об этом, он  даже заскрежетал зубами от чего Томми, его постоянный напарник,  внимательно посмотрел на шефа.
-Сидим здесь, в бумагах ковыряемся, читаем все эти заявления,  а  там… - Джеймс не успел закончить, как  зазвонил телефон. Томми, подняв трубку, произнес:
-Алло…. Да, полицейское управление. Сейчас записываю. В семь вечера у входа в парк… Что? Эй, парень…. Алло…Алло… Повернувшись к Джеймсу пожал плечами; - какой – то идиот пошутить решил. Представляешь, говорит, ровно в семь  у входа в парк произойдет еще одно убийство.

Томми положил трубку на рычаг и прежде чем вернуться к своим бумагам, посмотрел на часы: - Между прочим, до семи осталось ровно 12 минут. Узнать бы, откуда он звонил…

Джеймс перебил его: - Давай быстро в машину, может, успеем.
-Ты что, думаешь, это серьезно?
-Я думаю, надо успеть к семи часам, быть у входа в парк.
-Хорошее дело,  -  пожал  плечами  Томми, -  и  к   какому же входу нам подъехать? Потом, если он собирается кого-то пришить, какой ему резон звонить об этом в полицию.
-Он что, так и сказал, что сам убьет?- спросил  Джеймс 
-Нет, так прямо не сказал. Постой, я же записывал… Вот, дословно: – “В семь вечера у входа в парк будет совершено убийство”.
-В семь,  а сейчас восемнадцать сорок девять… Едем, иначе можем опоздать.

Быстро спустившись, они  сели в машину и включив сирену, на полной скорости устремились к парку. У главного входа Джеймс и Томми были, когда до семи  оставалось две минуты.
– Если  что-то и произойдет, то, вряд ли на этом месте, посмотри,  ни одного человека поблизости, - Томми по-прежнему был убежден, что звонок в полицейский участок всего лишь чья-то  глупая  шутка.
-Подождем, ответил Джеймс, у меня  предчувствие, что за этим кроется что-то серьезное.
-Предчувствие, усмехнулся Томми, с каких это пор ты стал таким мнительным?
В  это  время,  сзади, вплотную к машине, скользнула большая черная тень  и  голос,  который,  казалось,  шёл  из  под  земли  произнёс:  -Ровно семь часов инспектор.  И,  тут  же,  прозвучал   выстрел, отбросивший   Джеймса к сидевшему за рулем Томми.
-Джеймс, - крикнул полицейский, ты ранен?
-Всё в порядке, слегка только руку задело – Джеймс прижал ладонь к локтю правой руки и, преодолевая острую боль, вылез из машины. Томми последовал его примеру и, стоя с пистолетом наготове, огляделся вокруг: - Кто это был и куда он исчез?
- Спроси, о чем-нибудь  полегче, - Джеймс стоял, облокачиваясь  на  открытую  дверцу машины.
 
Большая ярко освещенная улица, прилегающая к парку, была совершенно безлюдной. Только ветер шелестел ветвями деревьев, и изредка, за перекрестком, было слышно шуршание шин проезжающих машин.
Томми достал медицинский пакет, вынул бинт и помог Джеймсу перевязать рану.
- Сообщи в участок  и скажи, чтобы прислали подкрепление,  а   я,   -   он,   кивнув   в  противоположную сторону улицы,  - пройду  к   тому дереву.
- Будь осторожнее, Джеймс,  - предупредил инспектора Томми. Не спуская   с  него   глаз,   он  взял рацию, нашел кнопку вызова и громко произнес: -Алло. Управление. Я седьмой. Находимся у главного входа в парк. Джеймс ранен. Ждем подкрепления.

Получив подтверждение, что вызов принят, - Томми,  положил  рацию на сидение   и   вышел  из  машины.  Всё   дальнейшее   произошло  в  считанные  секунды.   Из-за перекрестка  выскочила   черная машина  и,    не  снижая  скорости,   направилась    на   Джеймса.  Казалось,  ещё   немного  и  она,   сбив  полицейского,      врежется   в  дерево  возле  которого   он   стоял.    Джеймс  отскочил  в  сторону   и  несколько  раз   выстрелил   в   затемнённое    лобовое  стекло. 
Резко заскрежетали тормоза,  каким-то непонятным образом машине   удалось развернуться,  и    Томми заметил, как сбоку, вцепившись в  дверцу, на ней повис Джеймс, ноги его волочились по асфальту,  рискуя  в любой момент   попасть под колеса.









               
                Часть   шестая


      Прежде я не умел прислушиваться к тишине. Я ощущал её как безмолвие. Теперь любой шорох, отдаленный шум, всё, что вызывало хоть какое-то колебание воздуха, обретало в моем восприятии живую ткань, Я цеплялся за невидимые нити и карабкался по ним в необозримом пространстве как по упругой паутине сплетенной из множества лестниц. Куда и зачем? Вопрос, который я мысленно задавал  себе, вдруг был повторен рядом кем-то вслух

     - Куда и зачем? Вот голос человека. Он вечно ставит цель перед собой.
Я встрепенулся от ощущения присутствия чего-то неизвестного и невидимого: - Кто здесь, чей   это  голос? И услышал в ответ: - Такой  же  бестелесной   души,  как   и  твоя,  лишь с тою разницей, что я не ставлю цель перед собой. Брось взгляд на землю. Видишь этот город, на который опустилась мгла, каким он видится тебе?

-  Огни, огни то здесь, то там. Свет фонарей похожих на  гирлянду, громады темные домов, квадраты освещенных окон, мерцающие блики проезжающих машин. Но, что тебе в ответе этом?
 - Неразличимость человека с высоты, - вот мысль твою куда веду, - ответил  неизвестный  голос.  В звучании его  отсутствовали    оттенки,   которые  могли бы  передать  характер.  В нем было, что то, изначально  не живое, и если  с чем   сравнить, то ближе  был бы скрежет  металла,  чем  голос  человека. Четко , выделяя  каждый  слог,  лишенный  эмоций   голос  произнёс:
-   Не  видим  человек,  на   расстояние.
-   По сравнению с нами он всё  же более заметен, - осторожно  пытался   я  возразить
-   Что, эта плоть?  -    тем  же   безразличным   тоном   ответил  голос.  -  Дым от костра ценней и ближе мне, чем все создания людские.
-   С какою ненавистью, нет, я сказал бы, с каким  скрытым  отчаяньем, ты говоришь о людях, как будто не был сам когда-то среди них.
-   Я вычеркнул из памяти те годы.… Было бы что помнить. Жизнь человека на земле судьбой  своей  сравнима с гусеницей. Приходит срок и вот он в небесах как бабочка порхает, разве что без крыльев.
 Я не мог  с  ним  согласиться,   но   и  спорить, не  зная  его, тоже  не хотел, однако у меня  было свое  мнение: -   Одно скажу, живущий  на земле, дыханьем времени пронизан. И только там рождается любовь к немеркнущим огням.

 -      Представить   даже трудно, чтоб эти люди, снующие как муравьи в земных заботах, могли бы чувствовать мелодию рассвета. Они внимают  жалким подражаниям её. А знаешь, с чего всё началось, что музыкой впервые зазвучало?
- Как же, конечно, -  шум волн,  ответил  я.
- Нет. Капля дождевая. Она пробила вечное молчанье  и лишь затем и плеск волны, и шелест трав, и первые шаги.
- Шаги! -  задумчиво   повторил   я , -  каждый раз, когда их слышу, они меня тревожат, даже если едва лишь различимы в тишине.
- Наконец-то ты заговорил как я. Утратив тело, лишь тогда мы можем ощутить, какою тяжестью оно на нас давило.
- Всё  равно, я был бы рад опять вернуть его.
- Зачем?
- Привык к нему. Я до сих пор, склонившись над водой, пытаюсь отражение  увидеть.
-       Как это глупо, - отражение своё.  Что до меня, то я давно забыл,  какою  плоть моя была.
-       Не буду спорить,  - произнес  я, - только,  если   бы   была    возможность, вернуть  мне  тело,  я  и минуты  бы не колебался.
- Всё  оттого, что не достиг ты высоты и в истинном не видишь свете, живущих на земле ,  проскрипел  металлический  голос,– Поднимемся чуть выше… Ну, как теперь?
- Ещё острее грусть.
- А если выше
- Нет, не могу, когда бы было тело, сказал бы я; - у  горла самого комок застрял, и слёзы проступили на глазах.
- Какие слёзы. Ты , -  бестелесный дух. Тебе ль грустить.
- И всё же грустно мне.
- Но если так, тогда вернись… А может быть раздумаешь. Ещё не поздно. Что  толку в тело загонять себя. Здесь всё - приволье, вечность, сила, а там?  -     голос  достиг  предельного  звучания,  -  Всё равно как если бы птенец едва расправив крылья и ощутив всю красоту полета, вновь захотел бы в скорлупу свою залезть. За мною следуй в небеса, туда, где в отблеске едином, слиты начало и конец.   
-Нет, не могу, мне трудно выразить словами желание своё. Как  ни   прекрасны небеса, но бестелесная душа, не ощутив прикосновения, увы, всего  лишь пустота.

     Все стихло. Ни голоса, ни звука. Безмолвие повисло в небесах. Дух Виктора печальный, к стремительному облаку прильнув, на землю бросил взгляд прощальный. Ещё одно мгновение в ночи как вечность долгое . А  вслед за ним , как будто бы раскалывая  небо , от высоты  незримой до земли  сверкнула   молния и гром ударил глухо и сердито. И в этом   шуме  словно луч надежды вдруг прозвучали тихие слова.
-Я помогу тебе вновь обрести себя.
Совсем иначе голос прозвучал, чем тот, с которым говорил я прежде – Кто здесь, спросил, и  голос мне  ответил: - Невидимая оболочка духа.
-Я до сих пор привыкнуть не могу к невидимости этой. По голосу я принял бы тебя за женщину.
-Ошибся ты, я её не была.
-Ты говоришь не женщина, тогда…
-И не мужчина, я не землею рождена.
-Понятно. Мне ли удивляться. Я слышу голос ангела с небес.
-Увы, опять ошибся.
-Не женщина, не ангел, ни мужчина, землей не рождена – ведь кем-то ты была, до той поры, как стала бестелесной.
-Я свет звезды давно уже сгоревшей. Взгляни, ты видишь эти блики?
-Это  ты?
-Всё, что осталось от меня. Когда-то   ярким  я  лучом пронзала небеса, рассеивая мглу. Теперь вот только блики.
-Могу поверить в то, что нет меня, в бессмертие души, в живую тень ворующее тело, но чтобы робкий луч, едва заметный, дошедший до земли, со мною говорил.
-Можешь, верить мне или не верить, я не затем с тобою говорю.
-Так, что ты хочешь, отблеск света?
-Помочь тебе.
-Да, я помню, ты обещала тело мне вернуть. Но только вряд ли это в твоих силах.
-Одна я не смогу, но вместе мы могли бы.
-Хотелось бы мне в это верить, тем более, что  в  голосе твоем есть что-то,  что внушает мне надежду.
-Я расскажу тебе историю свою. Взгляни, ты видишь в вышине сиянье звезд.
-Как будто бы крупицы яркой соли просыпали на черный небосвод, -  ответил  я,  рассматривая  звезды  и слушая внимательно  рассказ,  который  мне  поведал  отблеск  света.
-Так вот, одна из   этих  звезд   была моя планета. Не столь большая как Земля, но единственная в мироздание, где вечная царила доброта. Там всё живое излучало свет. Свет радости и счастья, его хватало всем с избытком. Не только тем, кто жил на той планете, но и другим созвездиям. Мы согревали души и сердца. Как солнце освещает землю, улыбками мы озаряли лица. Вы славили небесное светило, не думая, что есть источник доброты не меньшей силы. Когда на краткий миг диск солнечный затягивала тень вы, падая, молили небеса о снисхождении. Но сколько раз на души ваши тень ложилась и что, искали вы спасенья? Боролись с ней? Нет, легко вы расставались с добротой, когда она вам становилась в тягость.  И так вот незаметно, год за годом, черствели души. Солнце озаряло землю, а в сердце вашем воцарялся мрак. Когда бы видел ты свою планету,  в истинном  её  отличие. Когда бы видел,  как в дымке голубой, отчетливо проглядывают тени. Как будто черный спрут в неё вцепился и разъедает ржавчиной. Луч доброты не мог уже пробиться сквозь плотную завесу зла. Вы жили без забот, не думая о дне грядущем, а там, у нас шла острая борьба за вас, за вашу землю и за мира иные. Схлестнулось зло с добром. Мы битву проиграли. А вы не замечали, как всё плотнее чёрный плащ печали врастал в живую плоть. И вот я здесь, последний отблеск света, что прежде проливался радостным дождём.
-Выходит  всё потеряно и нет надежды на спасенье? – робко прозвучал  мой  голос.
-Всё зависит от тебя, от нас с тобой, не с тенью ты вступаешь в бой, с холодной, мрачной,  не  земною  мглой.
-Как мне, утратившему тело, бороться с ней?
-Я научу, хватило б только сил, вселить в тебя уверенность свою. Я чувствую, как таю на лету.
-Мне кажется, твои померкли блики, и голос ослабел.
-Но не настолько, чтобы  я не завершила это дело. Ведь я затем сюда и долетела. Видишь там внизу могилы, насыпь, каменные плиты?
-Я различаю кладбище, где нет моей могилы
-Но есть другая. Сейчас свершим задуманное мной, смотри.
Будь я при теле, мороз пробрал бы кожу. Зрелище такое любого напугает. Из могилы, откидывая насыпь, вылезает… Боже мой, так это  - Джеймс, - воскликнул голос мой.  И  мне  в  ответ,  слабея  с  каждым словом, отблеск  света  произнес:
- Три  дня  назад убит он был  твоею тенью, той, что живёт в твоём обличье.
-Джеймс был убит моей рукой. Но для чего его   теперь  тревожить, зачем ты подняла его?
-Ты тело обрести хотел, вот я и помогу тебе вернуться к жизни.
-Стать Джеймсом?
-Нет, собой, но в теле Джеймса.
-Но как мне жить, как объяснить смогу, что я не Джеймс, а он уже не мертвый.
-  Будь  им,  на  время,  пока  не   победишь  ты  тень.  Тебе  потребуется,  рассеять  все   сомненья  у  тех,  кто  Джеймса  знал  при  жизни,  в   том,   что   выжить   смог   он,  в   огненном  аду,  когда  машина,  рухнув  в  пропасть, взорвалась.
 -  Постой,  луч  света,  но  как   уверить  в  этом  тех,  кто  только  что  похоронил  его?  Они  ведь  были  здесь,  на  кладбище,  прощались  с  ним,  смотрели  на  обугленное  тело,  которое  не  выглядело  так,  как  этот  Джеймс,   покинувший   могилу?  И,  не  лучше  ли,  вдохнуть  мой  дух  в  другое  тело?

 Пока   беззвучные  звучали  голоса,  не  видимые  ни  с  земли,  ни  в  небе,  Джеймс,  вставший  из  могилы, стоял   как  памятник,  не  двигаясь,  с  закрытыми  глазами.  Усталый    ветер,  шелестя   листвой,  дыша   ночной  прохладой,    к   нему  лишь  только   прикоснулся  и  тут  же,   прочь  отпрянул,   неся  с  собою  запах  смерти.  Мертвец  стоял  всё  так  же  неподвижно  у   свежевырытой  своей  могилы.
-Единственным, чем я могу помочь  тебе  сейчас, -  ответил   духу  Виктора  луч  света,- дать  только  это, тело Джеймса.  Тень, одолев,  вернуть  ты  сможешь  своё  тело,  и  Джеймса  воскресить  и   всех   других. Решай, решай скорей остаться бестелесным духом или…
-Я согласен, -   произнёс   дух  Виктора   и  в  тот  же   миг  почувствовал,  как  ветер  прикоснулся  к  нему  своею  теплою  ладонью, и  вниз  понёс  к  земле,  к  могиле   Джеймса.

- Прикоснись к нему,  -  услышал  он,  и  прикоснулся,  и  мгновенно,  мёртвое  лицо  преобразилось.
- Сейчас  вдохну в тебя я гаснущий свой свет, -   уже  не  бестелесный   дух   внимал   словам,  звучащим  в  небесах,  теперь  их  слышал   человек,  чьё  имя  было  Джеймс.  Открыв  глаза,    он,   оглядевшись,  смотрел  по   сторонам,  вздохнул  всей  грудью  и,  помахав  рукою  облаку,  закрывшему  луну,  неторопливо  зашагал  заросшею   извилистой   тропинкой,  проложенной  людьми  среди  могил.   - Прощай и помни, силу доброты тебе вручаю и надежду – вслед  ему  неслись   слова  звезды  потухшей  .










                Часть     седьмая.


В полицейском управлении  неожиданное появление Джеймса произвело сильное впечатление.

В вестибюле уже  был установлен  его  портрет с черной траурной лентой, рядом лежали цветы.   Около портрета стояли несколько человек. Сэм, двухметрового роста полицейский с крутыми плечами и  с  вечно жующей что-то челюстью. Рядом с ним миловидная девушка секретарь  отдела, она  держала у глаз платок и вполне искренне могла вот-вот разрыдаться. Наверное, у холостяка Джеймса были с ней какие-то свои отношения, подумал я,  забыв, что нахожусь в теле человека, о гибели которого скорбели его друзья.

  - Жаль, отличный был парень, -    прикоснулся  к  плечу кто-то сзади, я повернулся и, это надо было видеть, говоривший буквально окаменел. Еще несколько человек застыли в изумлении. Сэм, то и дело переводил взгляд с портрета на меня. Первой опомнилась Сюзи, девушка с платком в руке.  – Джеймс, так ты жив! О, боже, как я рада.

 Она кинулась ко мне и слезы, которые еще мгновенье назад она пыталась удержать, наполнили её красивые  глаза.  Неожиданно, первый  порыв  чувств   сменился  недоумением, продолжая  держать  меня  за  руку, Сюзи, чуть  отстранилась,  и,   с   трудом   подбирая   слова,  спросила:  -  А  кого  же   мы  тогда   похоронили?

Этот  же   вопрос,  довольно  отчётливо  можно  было  прочесть  в   глазах,  стоящих  рядом  с  Джеймсом,  его  сослуживцев,  многие  из  которых,  ещё  вчера,  над  его  могилой,  произносили  прощальные   речи.

 Джеймс    рассказал    что  помнил,  как,  падая   в   пропасть,  оторвался  от  машины   и   угодил  в  небольшую    расщелину,  ударившись  о  камень,  потерял  сознание  и   долго   пролежал  там,  полностью   присыпанный   землёй.  Под   утро  следующего  дня,   когда  полицейские,  завершив  свою    работу,   удалились,  на   смену  им  пришли   бродячие   собаки   и  начали  лапами   раскапывать   землю.  -  Они,    наверное,  и  спасли  мне  жизнь,  -  признался   Джеймс,   в  принципе   не  далеко   отходя  от  истины.  Потому  что  всё  это   имело  место,  и  полёт  в  пропасть,  и  камни, и  собаки.   Разве  что   присыпанное   землёй  тело было   уже  сильно  обгоревшим  и   не   собаки  сменили  людей,   а   полицейские,   прибыв  на  место  аварии,   отогнали  собак.

   Но  как  бы   то  ни  было,  сослуживцы  Джеймса    внимали  каждому   его  слову  не  просто  с   любопытным   интересом,  но  и  с  полным доверием,  потому  что  в  качестве  неопровержимого    аргумента   был  сейчас  он  сам,  здесь,  рядом  с  ними,  живой   и  невредимый.
  А    Джеймс   тем  временем,  говорил,   с  каким  трудом   карабкался    он  по  крутому   склону,  как    добирался  до  дома  и   как,  едва  переступив  порог   квартиры,   свалился  на  пол,   обессиленный,  голодный  и  совершенно  разбитый.

 -  Потом,  привёл  себя  в  порядок  и  вот  я   снова   здесь,  с   вами,  с улыбкой  завершил  свой  рассказ  Джеймс,  многозначительно    посмотрев    при  этом  на   портрет  в  траурной  рамке.

   Он   стоял   в плотном кольце   своих   друзей,  которые хлопали   его  по плечу, жали руку, смеялись и, наконец, поверили, что их старина Джеймс, на самом деле,  вот  он, - живой и невредимый стоит рядом.
Особенно радовался появлению Джеймса его напарник Томми. В тот злополучный вечер он  почти настиг черный лимузин на окраине города, когда машина неожиданно свернула с обочины и, сметая ограждения, рухнула с большой высоты в каменный карьер. Она несколько раз перевернулась в воздухе, Томми отчетливо видел, как Джеймс по-прежнему держался за дверцу, словно был прикован к ней, а затем раздался сначала глухой стук упавшей на камни машины и   следом   за  этим, взрыв, поднявший со дна карьера огненный столб.

  -  Выходит,  мы  с  таким   почётом,  вместо  тебя, похоронили   этого  маньяка,   Виктора, -  сказал   Томми, обнимая   Джеймса  за  плечи.   -  Ну  и  бог  с  ним,  главное,  что  ты  жив.

  -  И  всё    же,   это  не  порядок,  - сказал  кто-то, -  надо  бы его   оттуда   убрать. С  этим   мнением  все  согласились,  но  решили  отложить   на  завтра,  а  сегодня,  отметить  возвращение   к  жизни   своего  коллеги.

  В  течение   следующих  дней  никаких   особых   происшествий   не  было,  если  не  считать,  странное   исчезновение  тела  которое  должно  было  находиться  в  могиле  Джеймса.
 Единственный  человек,   который  мог  бы  всё   разъяснить  был  он  сам,  Джеймс,  но  он  предпочитал   хранить  молчание,  с  каждым  днём  становясь  всё  более   задумчивым.  А  если  и  был  откровенным,  то  только  наедине  с  собой.

    - Я до сих пор не могу смириться   с    этой раздвоенностью, - привычки,  мысли, –  мои, а тело  -   Джеймса. Порой, забывшись,  стоя  перед  зеркалом, начинаю с ним говорить.
   
-Нелегкой   будет   наша   схватка  с  тенью, но мы готовы к ней, не так ли, Джеймс, –    произнес   вслух   дух  Виктора.   Всматриваясь в отражение,   отметил суровую складку возле рта, которая придавала  лицу   инспектора  выражение   спокойной  уверенности  в   себе.

Живя в  квартире   Джеймса,   он   старался оставить всё на своих местах. К каждой из находившихся здесь вещей  относился с  трепетным чувством,  будто в них была  осязаемая частичка   души  хозяина  квартиры.

Однажды,  любопытство   взяло вверх, и   Виктор  открыл лежащий на столе альбом с фотографиями. Перелистал несколько страниц.   Вот  Джеймс в кругу своих родственников. Вот,   совсем юный,   на теннисном корте,  ещё  фотография,   где   он  на  мотоцикле, через плечо алая лента с надписью “чемпион”. Смешная фотография – Джеймс на берегу реки в каких-то несуразных длинных трусах с удочкой в руке. Еще несколько фотографий, где он с   друзьями. В полицейской машине,  за столом в своем кабинете,  на  улице. Виктор   хотел,  было   закрыть альбом,  как заметил   на  одной  из  страниц,   фотографию Сюзи. Она была снята, во весь рост. Скромное   платье, букетик цветов в руке и счастливая улыбка  на   лице.
- Джеймс никогда   не говорил  мне  о   ней, -  подумал  Виктор.  Впрочем,  несмотря  на  приятельские  отношения,   они  не  были  настолько  близки, чтобы  делиться  сердечными  тайнами.  -  Да   и  вряд ли стоит быть откровенным  в   таком  деле,  подумал   Виктор,  который   и сам никогда не говорил Джеймсу, как сильно   ему  нравилась Эйни.

-Нравилась… Повторил с оттенком грусти, что  приходится произносить это слово в прошедшем времени. Посмотрел на часы. Пора. Быстро перекусил и уже минут через десять подъезжал к зданию полицейского участка.
 Не успел припарковать машину, как   к   нему   подбежал чем-то сильно взволнованный дежурный.

-Инспектор, Томми   искал вас,  просил передать, что он преследует черную машину, в которой,  как   он   считает,  находится Виктор.

Мое имя, произнесенное в качестве убийцы,  не раз звучало в разговоре среди полицейских,   мне  трудно  было спокойно на это реагировать, вот и сейчас, ударив рукой о руль,   я  не  выдержал  и  выругался от досады.  Тут же связался по рации с Томми:  - Слушай, приятель, будь добр, не ввязывайся в перестрелку, иди следом  за  ним   и всё. Понял меня? Я иду к тебе на помощь. Будь осторожен. Не дай себя засечь. Понял?

-Поздно, Джеймс, он уже заметил   мою  машину .
До меня отчетливо донеслись звуки выстрелов, вой полицейской сирены и  какой-то невообразимый треск   в  аппарате. Когда  на предельной скорости   я   выезжал на главную трассу, обгоняя одну за другой   машины, в динамике рации снова раздался голос Томми.

-Джеймс, я только что выпустил в него почти всю обойму, стрелял в упор, ты можешь поверить, ему хоть бы что. Это какой-то дьявол за рулем. Джеймс, ты меня слышишь?
-Держись, Томми, я уже близко. На выходе из города дорога перекрыта,  ему некуда будет деться, мы возьмем его. Смотри, не подставляй себя под пули, Томми, – еще раз повторил я напарнику.

Преодолев подъем, я увидел впереди  стальную магистраль, по которой шел длинный состав. Здесь же стояла машина Томми. Она застыла, наполовину съехав в кювет, словно изготовившись к броску, минуя шлагбаум.
-Джеймс, слава богу, успел,… Тяжело дыша и облизывая пересохшие губы, произнес Томми. Он полулежал на сидении, удерживаясь лишь тем, что одной рукой крепко держался   за   руль, в другой был зажат пистолет.
-Представляешь, я стрелял, стрелял в него, а он даже не покачнулся…
Казалось это обстоятельство, задело   Томми  гораздо    сильнее,  чем  собственное  ранение.
-Что же ты не  надел бронежилет, - укоризненно заметил Джеймс, осторожно опуская кресло  сидения  в  машине.
Томми в ответ только улыбнулся   и, словно оправдываясь, произнес: - Не знаю, как я его упустил,  проехать прямо он не мог, в сторону не сворачивал… Что он, сквозь землю провалился? Джеймс, скажи, кого мы ловим?
Последний вопрос он произнес шепотом, еле шевеля губами.
-Ты прав, Томми, это не человек. Это дьявол, воплощение зла.… И  мы  обязаны  его победить. 
-Наверное, без меня,  - прошептал  Томми,  -  он тоже стрелял в упор и не промазал.
-Ты это брось, сейчас врачи приедут, мы вытащим тебя, держись приятель.
 Просунув   руку под голову Томми, придерживал её,   Джеймс говорил с ним, не давая ему забыться. Но всё было уже бесполезно, и когда врачи укладывали полицейского на носилки, сердце Томми, в пробитой пулями груди, остановилось.

       После  убийства Томми, обстановка  в полицейском участке  стала еще напряженней. Раздражение возникало иногда на пустом месте.
Проходя мимо стола, за которым   ещё  вчера  сидел   Томми,   Билл, смуглолицый полицейский с  раскосыми глазами, в сердцах бросил, глядя   в  сторону  Джеймса: - Какой-то там   Виктор  убивает одного за другим наших полицейских, а мы сидим здесь как истуканы.

Поймав его взгляд, Джеймс неожиданно для всех сказал, то, что думал: - Причем здесь   Виктор, он   не причастен к этим убийствам, здесь всё гораздо серьезней. 
Как   ты   сказал?   -  подскочил к   нему   Билл, -  Причем здесь   Виктор?
Он   ударил кулаком по столу,  -  А  при  том, что от его руки погибло  уже   тридцать  человек и среди них трое полицейских.   От   руки   подонка,   которого ты всё время покрывал… “Он невиновен. Он не мог убить.”  –Это же твои слова   были?   Вот  и  сейчас, - при  чём  здесь  Виктор…Что  ты   хотел  этим  сказать?  Что,  скажи?

-Скажу, но сначала убери свои  руки  с моего стола, -   поднялся  навстречу  Биллу    Джеймс.  Вид  у  обоих  был  такой,   что   ещё   минута,  ещё   одно   слово,   и  они  готовы  были  вцепиться   друг в друга. Все, кто   находился в комнате, бросились их разнимать. Сэм, на какое-то мгновение, перестал  перекатывать во рту  жвачку, глядя сверху вниз на Билла, пытался его образумить: - Перестань,  о  чём ты говоришь?  Ведь этот   журналист  чуть не отправил и  Джеймса на тот свет.

Отходя  в  сторону, Билл всё  же огрызнулся,  - В том-то и дело, что чуть   не отправил, а Томми не повезло, здесь Виктор был точнее.
Сэм, повернувшись  к Джеймсу, пожал плечи, словно пытался  этим  сказать: - Ну, что с ним поделаешь?
-Ладно, произнес Джеймс, мы все сегодня на взводе, не хватало ещё  потасовку  устроить. Я поеду на свой участок.
И неожиданно обратился к Биллу:  - Слушай, старина, поедем вместе, хватит дуться друг на друга. Ну, что, поедем?

 Джеймс, в знак примирения, протянул   руку.  Билл наотмашь хлопнул по ней  всей  пятерней, и пробурчал: - Не сердись, сам не знаю, что на меня накатило.
После этой сцены напряженная обстановка сама собой разрядилась. Каждый занялся своим делом, целиком уходя в повседневные хлопоты, которых как всегда было вполне достаточно.








                Часть    восьмая.


Ближе к полночи вернулся  Джеймс в свою квартиру. Да это был Джеймс, душа Виктора, находящаяся в нём, во время патрулирования по городу целиком переключалась на те профессиональные  особенности, которыми полицейский отличается от обычных  жителей.… И только переступив порог комнаты, и оказавшись среди вещей своего друга, он вновь испытал горькое чувство  одиночества.

-Что толку, что обрел я тело Джеймса, я им не стал, себя же не нашел, - в  словах  этих,   произнесенных  вслух,  звучало отчаянье.   -   С каждым днём все больше сомнений  одолевает. Кому открыться?  Мне не с кем даже поделиться мыслью.

Он подошел к окну, к холодному  оконному   стеклу  прижал   лицо, к  себе   приблизив   звезды,   и  в тот же миг услышал тихий голос: - Ты не один, я вновь с тобой.
Джеймс   резко повернулся: - Так ты жива?
-В тебе живу, надеждой согреваю  сердце – ответил голос.
-Скажи, что делать мне?
-Не падать духом и верить в силу доброты.
-Опять одни слова, - устало произнес дух Виктора в теле Джеймса, - как надоели мне все эти рассуждения о доброте.
-  И снова ты не прав,   от слабости  отчаянье  твое. Зачем терзать сомнением себя. Ты   постарайся  обрести уверенность...
-В словах?
-В себе.
-Луч доброты, как плохо знаешь ты людей. В том и отличие их, что вечное сомнение во всем, они передают  из  поколений  к  поколениям, единственное, в чем постоянен человек.
-Ты словно бы гордишься этим?
-Горжусь? Нет. Болезнью не гордятся.  Но ты о главном мне скажи,  - где тень найти?
-Она тебя сама отыщет и очень скоро.  Но  время  есть  ещё. Три  дня  ещё  осталось.  Запомни  слово  каждое   моё.  Ты  должен  поступить,  как  я  тебе  скажу  сейчас.  Ты  должен  отыскать  три  книги,  три   главные  книги,  они… Не  договорив,   голос   замолчал   и  в  то  же  мгновение, за  окном,  у  которого  стоял  Джеймс,   воцарилась  мгла.  Погасли    разом,   все  огни  на  улицах   города,   и  холодом  повеяло   таким,  как   будто  бы   опять   зима  вернулась.
 - Луч  света,  где  ты?   Ответь,  что   ты   сказать  хотел  насчёт   трёх   книг,  какие   книги,  где   искать  их?  И  при  чём  здесь   книги?

  В   ответ,  на  все   его   вопросы,   лишь  тягостная     тишина. Прислушиваясь  к  ней,   Джеймс  прошёлся  по  комнате,  отодвинул  в  сторону  стул,  -  ни  шороха,  ни  звука, - вязкая,  непроницаемая   как  мгла,   тишина.  И   вдруг,  взрывая  её,  громкой  трелью  раздался   звонок  в  дверь.  Никогда  он  не  был  столь  желанным  как  на  этот  раз. Он  прозвучал  торжествующей  музыкой    в  этой,   ещё  мгновение  назад,  казалось  бы,  в   могильной   бездне   тишины.

  На  пороге,  когда  Джеймс  открыл  дверь,   стояла  Сюзи.
-  Я  несколько  раз  звонила  тебе,  но твой  телефон  не  отвечал,  сказала  она,  проходя  в  комнату. – Как  ты  себя   чувствуешь?    Ты  в  последнее  время  стал,  какой  то…- она  запнулась,  подыскивая  слово, -  какой  то  чужой. Скажи,  Джеймс,  она  повернулась  к  нему, -   У  тебя,  кто  то  есть? Скажи,  я  не  обижусь.  Просто  я  хотела  бы  знать,  относишься   ты  ко  мне  как  раньше   или,  или…
  И,  как   не  старалась  сохранить  самообладание,  прильнув  к   его   плечу,  не  выдержала   и  расплакалась.
  -  Ну, что  ты,  Сюзи,  перестань.  Я  всё  тот  же   Джеймс,  твой  Джеймс,  слышишь?
  Я  был  в  довольно  неловком  положении. Меня  обнимала  девушка  Джеймса,  требовала  от  меня  внимания  и  ласки,  а  я  не  знал,  имею  ли  право,   в    данном   случае,  воспользоваться  телом  своего  друга,  не  будет  ли  это,  по  отношению  к  нему,    предательством.  Да,  я  думал  об  этом,  но  с  каждой  минутой  мои  понятия  о  дружбе,  претерпевали   существенные   изменения. И когда  Сюзи  меня  поцеловала,  то  я  уже  скорее   испытывал  чувство  ревности  к  Джеймсу,   видя  в   зеркале,  как   его  губы  прикоснулись  к  лицу  девушки,   которая  всё  больше  и  больше   начинала    мне   нравиться.  Не   знаю,  как  бы  далеко  мы   зашли,  если  бы,  она  вдруг  не  сказала, -  слушай  Джеймс,  как  хорошо,  что  у  тебя   есть  свет,  представляешь,  во  всём  городе,   неожиданно  пропало  электричество,   когда  ехала  к  тебе, всюду  было  так  темно, что  стало   жутко, словно  весь  город  вымер.  Представляешь?
 
  Она  говорила,  а    глаза  её   в  это  мгновение,  светились   такой  любовью,  что   мне   казалось,  погасни  всё  вокруг,  свет  идущий  от  её  взгляда,  в  силах   будет  разогнать  любую  тьму.   Но  слово  было  сказано,  слово, которое   напомнило    прерванный  разговор с  лучом  света.
 - Что  собирался  он   сказать?  Какие  три  книги  я  должен   найти?  И  что   должен  сделать  за  оставшиеся   три  дня?
 -  Джеймс, - тронула  меня  за  плечо  Сюзи, - у  тебя  такое  лицо,  будто   ты  сейчас,  где   то,  очень ,  очень   далеко  от  меня.
 -  Так  оно  и  есть  Сюзи,  ты  не  ошиблась, я  сейчас  действительно  был  далеко  и  от тебя,  и  от  этой  квартиры, и  даже  от  самого  Джеймса.

  Приняв  это  за  шутку,   Сюзи  улыбнулась ,  обхватила  шею  Джеймса   своими  тонкими  теплыми  руками   и  тихо  шепнула  на  ухо:  -  тогда  возвращайся  как  можно  быстрее,  я  жду  тебя.
 -  Он  обязательно  вернётся  к  тебе  Сюзи, обязательно,  -    губы   Джеймса   снова   прикоснулись  к  мягкой   щеке,  и  мне  стоило  больших  усилий  оторвать их  от  неё.
 -  Ты  сейчас   говоришь  о  себе   как  о  другом человеке, - девушка  разжала   руки,  опустила   их  на  колени  и  так  пристально  посмотрела  мне   в  глаза,  что  я  невольно  смутился.   Чтобы   перевести  разговор, сказал,  глядя  на  её  руки: - какое   удивительно  красивое  у  тебя  кольцо.
 -  Джеймс, ты  меня  сегодня  удивляешь,  ведь это  кольцо ты  сам  мне  подарил  месяц   назад,  неужели    забыл  об  этом?
  Снова    я   попал  в  неловкое  положение.  Откуда   мне  было  знать,   что  дарил  ей   Джеймс,  какие   слова   говорил,  что  обещал?
  - Я  не  так  выразился,  я  хотел  сказать,  как  удивительно  красиво  смотрится   это   кольцо  на   твоей  руке.
 -  Ой,   кажется,  в  городе  снова  появилось  электричество, - Сюзи   указала  рукой  в  сторону  окна,    которое  уже  не  выглядело  как   загрунтованный  чёрной   краской  холст.  Я  обрадовался    возможности   уйти  от  скользкой   темы  связанной  с  кольцом,  кто  его  знает,   может,   оно  было  подарено  в  день  помолвки.  И,  если,  опять  скажу, что  - то   не  то,  тогда  Джеймсу  не  позавидуешь,  а  мне  не  хотелось  затруднять  их   отношения.  В  общем,  как  бы  то  ни  было,   свет  появился  как  раз  во  время.
  Мы  подошли   к   окну  и,  глядя  на  ночной  город,   расцвеченный   яркими  огоньками,  стояли  и  думали,  каждый  о  своём.  Мне  не  давала  покоя  мысль  о  трёх  отведённых    днях,  в  течение  которых  я  должен  был  найти  какие - то  три  книги,  неизвестно  для  чего.
 -  Послушай,  Сюзи, -  обратился  я  к  ней,  -  ты  знаешь  какие  три  книги  можно  назвать  самыми  главными?
 -  Конечно,  знаю, - не  задумываясь,  ответила  она,  - нам  ещё  в  школе  об  этом  говорили.  И,  словно  отвечая  на  уроке,   стоя  у  окна,  как  у  школьной  доски, стала  загибать  пальцы,  -  во-первых,   Тора,  древняя  книга    иудеев,  во-вторых,  Библия  у  христиан  и  Коран,   священное  писание  мусульман. Вот,  три  самые  главные  книги  человечества.
  Сказала  и  подставила   для  поцелуя  щёку, - Ну,  какую  награду  я  заслужила?
 - Ты  ответила  на  отлично, а  вот  и  награда,  поцеловав  Сюзи,  Джеймс  взяв  её  за  руки  и   закружил  по  комнате.
 - Всё, всё,  Джеймс,  -  остановила  его  Сюзи, -  у  меня   голова  сейчас  закружится.
 Она  села  на  диван   и,  немного  смущаясь,  сказала:  -  В  последние  дни   у  меня    довольно  часто  кружится  голова  и,  вообще,  мне  сейчас  нужно  следить  за  своим  здоровьем.  Ты  понимаешь,  о  чём  я  хочу  сказать?
 - Боже  мой, этого  ещё  не  хватало, - подумал  Виктор, глядя  глазами  своего  друга  на   Сюзи.
По  своему  расценив   затянувшееся  молчание   она,   словно   оправдываясь,    сказала, что   до  сегодняшнего  дня   и  сама  не  знала  об  этом, но   вот  сегодня…

      Она  поправила  платье  на  коленях,  подняла   на  Джеймса  глаза, -  узнала  об  этом  и  решила  придти  к  тебе.  Только  ты  не  думай,  что я…
 И,  не  выдержав,  она  всё  же  заплакала,  прижав  руки  к  лицу.
   -Сюзи, дорогая,  это  же   здорово, это,  очень  и  очень хорошо, я  просто не  могу  найти  слов,  чтобы  сказать,  как  я  люблю  тебя,
   Джеймс, опустившись  перед ней  на колени,   взял  её  руки  мокрые  от слёз  и  покрыл  их поцелуем. Они  ещё  долго  сидели  вместе. Джеймс  гладил  волнистые  её  волосы,  осторожно  прикасаясь  к  ним, прижимал    к  груди  и    говорил   самые  ласковые  слова.  Иногда  душе  Виктора   казалось,  что  рядом  с  Джеймсом   сидит  не  Сюзи,  а  его   Эйни. Не  раз  с его  губ готовы  были  сорваться  слова:  -  милая   Эйни,  любимая  моя, но  вместо  этого  голосом  Джеймса  он  говорил  о   его   любви  к  Сюзи.  Она  так  и  заснула,  прильнув к  нему,  под   эти  ласковые  и  нежные  слова.









                Часть  девятая.

 
   
  Оставив   Сюзи   спать  на  диване,   Джеймс   вышел   из  дома.   Около   здания    библиотеки    остановил  машину, некоторое   время  оставался  в  ней,  разглядывая  с  интересом,  одно  из  самых  старых  зданий  города,  представляющий  собой,   памятник  архитектуры  конца  ХУ11  века.  Время  было    позднее,  и   не  рассчитывая,  что  кто   нибудь    ему   откроет,  Виктор,   а  точнее, в  данном  случае   инспектор    Джеймс,  всё  же  постучал  в  массивную  тяжёлую  дверь.   Может  быть, внутри   есть  сторож, - подумал    он,   заранее   вытаскивая  из   кармана   удостоверение,  - скажу,  что  нибудь   насчёт  проверки  сигнализации,  в  общем,  придумаю, что   сказать,   главное,  чтобы  кто  нибудь    был  и  открыл  дверь.  Он  снова,     громко  и  настойчиво  постучал  и,   собирался   уже  уходить,   когда  услышал  шаги  за  дверью.

  -  Кто  там?  -  спросил,  судя  по  голосу,  человек   преклонного  возраста.  Джеймс   представился,  и  после того   как  дверь  открылась,  показал  своё  удостоверение.    Седой   старик,   на  вид  которому  можно  было  дать  лет  девяносто, а  то  и  все  сто,  стоял,   держась   рукой  за  перила  лестницы   и,  казалось,  убери  он  руку,   тут  же,  упадёт.  Настолько  немощным   выглядел   этот  старичок,  похожий,  на    сказочного   гнома.  На  протянутое   удостоверение   он  даже   не  взглянул,  а  когда  Джеймс  начал   было  объяснять  причину  позднего  визита,  не  дослушав,   махнул   рукой,  чтобы   тот  следовал  за  ним.   Всё  это  показалось  Джеймсу  довольно  странным,  а  когда   увидел ,  как   легко  и  быстро   этот   древний  старик   поднимается    по  лестнице,  подумал,-  уж  не  мерещится  ли   всё   это  мне?

 Они  прошли  большой   полутёмный  зал,  свернули  в  длинный  коридор, где   находились  стеллажи  с  книгами,  и  оттуда,   через   еле  заметную  в  полумраке   дверь,  попали  в  комнату  пол  которой,  был  устлан  коврами.  Всё  так  же  молча,   старик,  указав   на  кресло,   предложил  ему  сесть,  сам   устроился  на    небольшой   скамейке  напротив.  Несколько  горящих  подсвечников  давали возможность   разглядеть  комнату,  в  которой   окна  заменяли  большие   в  тяжёлых  рамках  картины. Заинтригованный  поведением   старика,  тем,  что  он,   до  сих  пор  так   ни о  чём  его   и   не  спросил, Джеймс  тоже  предпочёл  пока  хранить  молчание,  ожидая,  к  чему  всё  это,  в  конце  концов, приведёт.  Какое  то  время  оба  откровенно  изучали  друг  друга  пристальным  взглядом,  ничего  не  говоря  вслух.  Первым  прервал  затянувшееся  молчание  старичок  похожий  на  доброго  гнома. Откашлявшись  в  кулак,  он  с  первых  же  слов  ввёрг  в   недоумение    ночного  гостя.

  -  Признаться,  я  вас  ждал  немного  раньше, но  хорошо,  что  вы   всё  же   успели  придти  до  рассвета.  Итак,  вам  нужны  три  книги,  главные  книги  человечества,  прославляющие   единого  бога, так?
Джеймсу   ничего  не  оставалось,  как    кивнуть  в  ответ  головой, -  Да,  но  откуда   вы  это  знаете? – спросил,    не  скрывая  удивления. 

 -  Откуда  я  это  знаю, -  усмехнулся    его  собеседник, -  поживите  с  моё,  молодой   человек,  и   вы  тоже   будете  знать  не  меньше  того,  что  написано   во  всех  этих  книгах, - указал  он  рукой  на  длинные  стеллажи  книг.

 -  Впрочем,  достаточно  прочесть  хотя   бы  эти   три  книги, - и  тут,  словно  по  волшебству,  в  руках  его оказались  три   книги,  которые,   судя  по  их  размеру,  были  достаточно  тяжёлыми,  но  он  держал  их  так,  словно  они  не  имели  никакого  веса.  Джеймс   обратил  внимание,  что    книги  были  в  абсолютно  одинаковых  переплётах,   разве  что   на   обложке  каждой,    золотыми,   тиснёными  буквами, на  разных   языках, были   написаны  их  названия.

 -  У  этих  книг  один   автор  -  бог,   делая  ударение   на  последнем  слове,  произнёс  торжественно   седой   старик,  затем,  прикоснувшись  бережно  к  обложке,  словно  убирая    с  неё   пыль,  продолжил,  -  а  издал  их, одиннадцать  веков  назад,  один  купец.
  Родом   он   был  из  Иудеи,   долго   странствовал по  свету,  знал   много  языков,   с   глубоким  уважением   относился  к   обычаям   народов    разных  стран.  В  возрасте  тридцати   лет  он    принял   христианство,  на  проповедь  его  толпой  стекались   люди.  Он  проповедовал  и  сам  же  истину  искал,  блуждая  по  земле,  под  солнцем,  как  в  потёмках.  Уже  в  преклонном  возрасте,   ещё  одну  ступень,  к    познанию  одолев,  стал   верным  мусульманином,  приблизившись  к  Исламу.

    -  История   вполне   занятная,  в  другое  время,  я  с  большим  интересом,  смог  бы   её  выслушать, но  сейчас,  хотел  бы  узнать,  -   кто  сообщил  вам,  что  я  приду?   
 Старик,  уклонившись  от  ответа,   напомнил   пословицу,  что  золото  лежит  на  дне  терпения, и  снова    вернулся   к  тому,   о  чём   только  что  говорил.

  -  Человек,  который  издал  одиннадцать  веков  назад  эти  книги,  одев  их  в  одинаковый  переплёт,  известен  в  мире  под  разными  именами.  Там,  где  он   родился  в  семье   купца  и,  будучи  впоследствии  тоже  купцом,   звали   его  Иохим.  В  тех  странах,  где  он     проповедовал  христианство,   к  нему   обращались   как  к   преподобному    Якову. На  Востоке,  в  арабских  странах,   его  видели  в  одежде  дервиша,  с  посохом  в  руках   и  имя  было  его   Якуб. Всюду,  где  он  был  и  оставлял  после  себя  слово  истины,  люди  добавляли  к  его  имени  ещё  одно   слово - Путник. И  не  только  потому,  что   всегда  он   был  в  пути,  но,  наверное,  и  оттого,   что   пытался    указывать    путь  людям,  -  путь  к  истине.

 Рассказывая   про   путника,   старик,   казалось,  видел  всё,  о  чем  говорил,   вереницу   навьюченных  товаром  ослов,  которых  подгонял  купец.   Шумный  рынок  Вифлеема,  улицы   древнего   Рима,  деревянные  статуи  Христа,  которые  несли  верующие  в  день  святой  пасхи.  Пески  аравийской  пустыни   и  измождённое  лицо  странствующего  дервиша,   протянувшего   пиалу   с  последними  глотками  воды  сидящим    рядом.
На  этот  раз  Джеймс   не  перебивал  своего  собеседника,  который,  за  всё  время   общения   с  инспектором,  так  и  не  назвал своего  имени.
 - На  сторожа  он  не  похож,  слишком   немощный   старичок, -  размышлял  Джеймс, -  по  всей  видимости,  один  из  сотрудников  библиотеки,  какой  нибудь  хранитель  архива, а  может…

 Он    вспомнил,   как   этот   работник   библиотеки,   совершенно  не удивился  его  приходу  и  даже  сказал,  что    ждал  его,  вспомнил,  как    неожиданно,  на  пустом  столе,  вдруг  оказались  эти  книги  и,  подумал,  что  возможно,  между  этим  стариком  и  вернувшим  его  на  землю  лучом   света  есть,  какая  то  связь.  После  всего,  что  с ним  произошло,  он  уже   ничему  не  удивлялся,  не  считал  происходящее,  чем  то  невозможным.   И,  потом,  не  так   и   важно,   кем   на  самом  деле  является  этот   человек.  Для  Джеймса,   учитывая  его  профессию,  возможно,  это,  имело  бы  какое  то  значение,  но  для  Виктора,  душа  которого  сейчас  управляла  телом  полицейского  инспектора,  это   не  было  главным.  Для  него  важно  было  как  можно  скорее  вернуть  своё  тело,  обрести  в  нём  свою  жизнь,  вернуть  погибших  друзей,  развеять  мрак,   который   всё  более   сгущался   над  землёй.  Ему   важно  было  не  теряя  время,  встретиться  с  тенью   и  победить её.  Что   нужно  для  этого  сделать,   он  ещё  не  знал,  но  уже  догадывался,  что  дальнейшие  его  действия  должен  определить  этот    старик,  так   убедительно  и  красноречиво   рассказывающий, что  происходило   более  тысячи  лет  назад. По  лицу  Джеймса  трудно  было  догадаться  о  чём  он  сейчас  думает,  тем  более,  что  и  думал  то,  в   данном случае  не  он,  а  Виктор. Джеймс  сидел,  подпирая   рукой,   крутой  подбородок   и  в  упор   смотрел  в  лицо   старика,  ни  сколько  не смущая  его  этим,  потому  что  старик   почти  не  открывал   своих    глаз,  пока  вёл     рассказ.

  -  Чтобы  издать   эти   книги, -  продолжал   он, -  Якубу   пришлось  потратить  целое  состояние.  Обратите  внимание,   переплёт  сделан  из   нескольких  слоёв  тонкого  пергамента,  по  краям  окантован  серебряными   пластинками,  а  названия  книг  оттиснуты  золотыми  буквами, - старик  поочерёдно  брал  в  руки  каждую  из  книг  и  показывал   Джеймсу. 
 -  А  дальше   случилось,  самое  печальное,  издание  этих  книг  поставили  в  вину  Якубу  высшее  духовенство  всех  трёх  главных  религий.  Каждый  из  них  увидел  ересь  уже  в  самой    идее,  поставить   три  веры,  в  данном  случае  три  книги   на  одну полку,  в   один  ряд.  Имя   его  было  проклято  иудеями, христианами  и  мусульманами.  Под  страхом  смерти  он  был  изгнан  из  их  стран,  а  книги,   в  том  виде  как  их  издал  Якуб,   оказались  под  запретом.

 -  А  как  они   попали  сюда,   в  эту  библиотеку?  -  спросил  Джеймс.
 -  О.  это  отдельная  и  очень  долгая  история, -   махнул   рукой   старик.   Гораздо  интереснее  другое,   в   каждой  из    книг,  на  последней  странице,   есть  примечание,   которое   имеет  отношение   к  тому,  о  чём   вы  хотите  спросить, - как  победить  силы  зла.
 Он  взял  наугад  одну  из  книг,  открыл    на  последней  странице  и,   поправляя  сползающие   очки,  начал   переводить   сделанную   там    запись:  - Три  книги  нужно  взять  до  наступления   рассвета,  и  так  расположить,  чтобы  их  одновременно  луч  солнца   осветил.   Три  нити,  три  луча,  как  три  стремительные  реки  проникнут  в  небеса  и  там,  соединившись,  свет  доброты  пролив   на  землю,   разгонят  мглу.
 
           Закрыв  книгу  и  отложив  её  в  сторону,  старик  опять   задумался. Чувствовалось,  что  мысленно,  он,   где  то   далеко  и  во  времени  и  в  пространстве. Джеймс,  понимая,  что  совершенно    бесполезно   его  торопить,  молча  ждал,  когда  этот  странный  старичок  вернётся  из  своего   задумчивого   состояния.  Ждать  пришлось  не  очень  долго,   древний  хранитель   архива,  окинув  комнату  взглядом,  словно  желая  удостовериться,  что  всё  осталось  на  прежних  местах,  продолжил  неторопливую   беседу:   -  Луч  света,  долетевший  до  земли,  явление  не  только  наших  дней.  Отрезок  времени,  спрессованный   в  привычные  для  нас  минуты,  на  самом  деле    может  охватить  столетья.  То,  что  для  нас  всего  лишь  миг  короткий,  на  самом  деле  может  растянуться  в  границах  нескольких  тысячелетий.
    Заметив,  что   мне  с  трудом   удаётся  понять  смысл  сказанного,  старик  улыбнулся,  и  попытался  пояснить  все  конкретными  примерами:  -  Луч    света   долетевший  до  земли,  коснулся    не  только  вас,  возможно,  среди  тех,   кто  ощутил  его  присутствие,   был   в  своё  время,   и  тот   Якуб,  о  котором  я  так  подробно рассказывал. И  раньше   были  люди,  кто  вёл  борьбу  со  злом,   храня    божественный  огонь  в  душе,  свет  доброты. К  их  числу,  в  первую   очередь,   стоит  отнести    пророков,  которых  чтят  сегодня  люди  разных  стран.

        Слова  его  заставили  задуматься: -   Добро  и  зло,  вот,   начало  всех  начал.  Как  две  змеи  в  один  клубок  свернувшись,   они  друг   друга  жалят   постоянно.  Не  в  этом  ли  вся  суть   существования  всего   живого  на  земле? - подумал  я.
  Старик,   разделяя  мои  мысли,  то  и  дело    одобрительно    покачивал   головой .  Это  было  довольно  интересное  зрелище,  мы   стали  обходиться   без   слов,  сказанных   вслух.  По  крайней  мере,   складывалось  впечатление,  что  мои  мысли  ему  вполне  доступны.  Я  не  обладал  таким  даром  и  поэтому  больше  внимания  уделял  не  глазам,  а  губам   сидящего  напротив  меня  человека,  ожидая,  когда  же  они,  наконец,   что  то   дельное   выдадут.
 
    -  История  твоей  души,  твоё  желание  зло  победить, всего   лишь  одна  страница  этих  книг,  всё  дело  в  том,  что может  быть,  последняя  страница,-   в  старческом  голосе   звучала   какая  то  обречённость  и  больше   ничего.                Все  эти  заумные  его   слова,   признаться, мне   стали   уже  порядком   надоедать.
 
    -  Страница,  или  несколько  страниц, хотя  бы  и  одна  строка   не  в  этом   суть,  -  не  скрывая  раздражения,   произнёс  я,  давая  понять,  что  пора  бы  от  слов  перейти  к  делу. И  если  насчёт  книг,   всё  было  ясно,  то  до  сих  пор   я  не  знал,  где  их  надо   так   расположить,  чтобы  первые  лучи  солнца   могли  коснуться  их  одновременно
       И,  снова,  будто   читая  мои  мысли,  хранитель  древних   книг,  пришёл  на  помощь.
     -  Всего  лишь  несколько  минут  ходьбы  отсюда  до  старой  крепостной  стены,  там  башня  есть,  с  которой    город   виден  весь   как  на  ладони,  там  ты  и  положишь  эти  книги.
     -  И  там  же  встречу  тень  свою, у  башни? – спросил  я,  не  скрывая    своего  желания,   сразиться   с  мрачной  тенью.
     -  Нет, раньше  встретишься   ты  с  ней,  сказал  старик , который  всё  предвидел, -  Я чувствую, как сгусток темноты, могильным холодом дыша, уже приблизился к порогу.
       - Придет сюда?
       - Уже подходит.
        -Наконец-то, прочь теперь сомненья.
        -И я тебе о том же говорю. Запомни только, тень, она коварна, она способна изменить лицо. Не дай ей  обмануть себя.











                Часть   десятая


 Когда  Джеймс  выходил  из  библиотеки,  держа  в руках  книги,  громко  пробили  часы  на  крепостной  башне, отсекая  последний  час  ночи,  и  тут  же ,с  минарета,  послышался  голос  муэдзина,  призывающий  правоверных   мусульман  к  утренней  молитве.  Ночь  уже не  была  столь  непроницаемой   и   тёмной, она  обрела  серый  оттенок,  но  до  первых  утренних лучей  ещё  оставалось  время,  которого  должно  было  хватить,  чтобы  подняться  к  старой  башне.
     Всегда  неторопливый,  на  этот  раз   Джеймс  быстрым  шагом  шёл  по  пустынной  улице  города. Впереди   неожиданно  появилась  женщина,  которая  тоже,  куда  то  спешила. Что  то  в   походке  её   показалось   Джеймсу   знакомым,  а  когда   он    поравнялся  с  ней,    то,  на какое  то   мгновение   застыл   от  изумления,  -  перед ним  была  Эйни,  в  сером  платье,  которое  так  всегда  шло ей,  та   самая Эйни,  которую  я  любил  и,   знал,  что никогда  больше её не встречу. И  вот  она  рядом,  стоит,  так  же  как  и   Джеймс, улыбается,   удивлённая  этой  необычной  встрече.    
-Эйни,   это  ты? – только и смог   я   произнести, не в силах отвести взгляд от   больших карих глаз.
- Конечно,  кто  же  ещё –  говорила  она,  всё  так  же   улыбаясь и поправляя упавшую на лоб чёлку. -  Виктор, это  же  надо,   встретиться  здесь,   в  такое  время.   Куда  ты  идёшь? И  что   это  за  книги  у  тебя? Дай  посмотреть, -  она  протянула  руку,  чтобы взять  книги. 
  -Постой, но, как же так, ведь  у   меня   другое  лицо, - сказал    я   и  в  тот  же  миг,  всё  понял,  эта  женщина,  так  удивительно похожая  на  Эйни,  это,  - Тень …

Проявляя  чудовищную   способность  к  перевоплощению,    тень   чуть  было  не  заставила   меня     поверить  в  невозможное. Всё   ещё  в   облике   Эйни,  но  уже   своим  привычным  хриплым  голосом   тень  говорила: -  Всего   одно мгновение и я тебя бессмертием наделю. Ты будешь властелином в царстве зла. Одумайся, останови луч света. Что толку в нём, какая-то планета сгоревшая дотла. Да и была ль она?  Всё это выдумки,  о  силе доброты. Есть только сила зла. Зло - неистребимо. Подумай, я всё верну тебе, твоё лицо, твой облик, я снова стану твоей Эйни… Одно лишь слово.… Ну, что же ты?

    Тень   говорила   и   в  то  же   время,    прикоснувшись   к    священным книгам,   пыталась  вырвать  их   из   рук.  Я  сделал  шаг  в  сторону,  отстранившись от  Эйни,  которая   была по-прежнему прекрасна,   казалось  бы,   была той, которую знал   и   любил   Виктор.
 
 - Да, слаб человек, но не настолько, чтоб силы не найти, пусть и последние, в борьбе со злом.  Луч света,  со мной останься, выстоять мне в этом поединке помоги, - произнёс  я,  обращаясь  к  небу.
-Ничтожество, -   прошептала тень, - я ещё  вернусь, и   тогда,  посмотрим,  кто  победит.

 Джеймс   уже  почти  бежал, когда  услышал  за  спиной,   быстрые  шаги  и  ощутил на плече прикосновение   руки. Резко   повернувшись,   увидел Томми.
-Смотри, Джеймс, смотри на  своего Томми, -  улыбаясь, говорил он. Врачи ошиблись, сказав, что у меня остановилось сердце.

 История с Эйни   всё  ещё   была   перед  глазами   и  Джеймс,  уже  не  с  тем  безоглядным  доверием  относился  к  тому,  что  видел,    и  всё  же,  ему  хотелось   верить,  что  это правда.
- Томми, подожди. Я был бы рад поверить, что ты жив, но…
-Какое   ещё  - но,  ты,   что,   Джеймс, -  не  рад  меня  видеть?
 -  Подожди,  подожди  Томми,  ты  не  обижайся,  но…
-   Что  ты  всё  заладил  это  своё -  но.  И  что  ты  там,  всё  время  прячешь  за  спиной?  Книги?  Не  замечал  раньше  за  тобой  такого   увлечения, дай  посмотреть,  что  это  за книги.
Эта  его  бесцеремонность,  настойчивость  с  которой  он  бил  себя в  грудь,  доказывая,  что  он  жив,  что  перед  Джеймсом,  действительно  он,  подтвердило  мои  подозрения,  что  это  тень  в  облике  погибшего Томми  стоит  сейчас  передо  мной.  Я  оттолкнул  его,  сильнее  прижал  к  груди  книги  и,   не  глядя  ни  под  ноги  себе,  ни  по  сторонам,   бежал  вперёд  к  спасительной   старой  башне,  над  которой,  с  каждым  мгновением,  всё  более  светлым  становилось  небо.










                Часть   одиннадцатая.


Адам Стейн расхаживал по комнате с чувством выполненного долга. Написанный им рассказ уже почти закончен, осталось    дописать   последнюю  страницу,   какой  она будет, он уже знал. Небритое  лицо  чуть осунулось, все пространство комнаты было пронизано табачным дымом, на столе лежало с дюжину   пустых   банок из-под пива, здесь же,   визитная карточка,  престижного журнала, бросив на неё взгляд, Адам   взялся за телефон, но тут же раздумал.

-Позвоню, как  только   допишу рассказ,   решил он,  и  собирался сесть за   стол, как услышал звонок в дверь. Заранее испытывая раздражение к тому, кто его потревожил, он открыл дверь. Перед ним стоял тот самый человек, который так неожиданно явился к нему на острове. Тот же темный плащ, скрывающий  фигуру, надвинутый на лицо капюшон.

-Я пришел забрать рукопись, сказал человек в черном,  и,  не  задерживаясь   у    двери,   прошел   к  столу. Адам Стейн следовал за ним, не понимая, что происходит. И только, когда странный посетитель стал собирать отпечатанные страницы,   попытался   его   остановить. Он   схватил незнакомца за рукав  и   ощутил прикосновение к  ткани, за которой ничего не было. Это настолько   его  поразило, что он схватил  незнакомца за плечи,  пытаясь  повернуть  к  себе  и, опять,  руки   провалились в пустоту. Еще более потрясло лицо, когда человек в черном плаще  повернулся к   Адаму, вернее, полное отсутствие того, что мы называем лицом. Под капюшоном виделся какой-то сгусток тени, которая колебалась и двигалась, по мере того как человек, или кто бы он ни был, произносил глухие, идущие  как  из-под земли слова: - Ты выполнил свое обещание, я выполнил своё, что  же  тебе ещё надо? 
      
Он  вытащил из-под плаща  иллюстрированный журнал и бросил на стол. Журнал плавно опустился на поверхность стола и развернулся на странице, где была помещена фотография Адама Стейна, а чуть ниже, черным по белому, только что написанный  им  рассказ. Крайне удивленный  этим,   Адам  переворачивал одну страницу за другой,  никаких сокращений или изменений текста, всё слово  в  слово, как в рукописи. Человек  в  черном,    решил усилить произведенное    впечатление  и,    рядом с журналом, на стол   упало  несколько пачек  банкнот.

Адам   потер рукой лоб, словно пытаясь снять наваждение, но перед  глазами, всё  также был напечатанный рассказ в журнале, его гонорар и рядом собирающий   страницы  рукописи неожиданный посетитель.
-Но ведь рассказ ещё  не закончен, - опомнился,   наконец,  Адам Стейн, в нем нёт главного, – конца.
- Луч   не смог рассеять мрак, разве не на этом заканчивается то,  что  ты  успел  написать. Ты же видел, что нас гораздо больше и мы сильнее света. Ты очень убедительно об этом рассказал. Прощай. Бери деньги, ты честно их заработал. Да, чуть не забыл, -  уже в дверях произнес   черный плащ, - скоро ты прочитаешь в газетах, что твой рассказ удостоен    литературной  премии.
 Еще     недавно   Адам   мечтал   увидеть свою рукопись напечатанной   в   этом  журнале, он рассчитывал на гонорар, прикидывая, на что потратит деньги. Всё осуществилось с невероятной   быстротой,  но он   не чувствовал того удовлетворения, которое,  казалось  бы ,  должен был   ощущать.               
 – Последняя страница, ведь она так и не была дописана,  -  не  давала  ему  покоя  мысль о  незавершённом   рассказе, - я  должен,  должен   её  дописать. Приняв   это  решение, он отодвинул в сторону журнал и деньги, взял   чистый лист бумаги  и  ударил пальцами  по клавишам букв. Слово за словом   появлялся    заключительный текст  последней  страницы.

«…Джеймс  физически  был  намного  крепче   Виктора  и  сейчас,  душа   Виктора,   могла    ещё  раз    в   этом  убедиться.  На  одном  дыхании  он   преодолел  крутой   подъём  и,  находясь   у  основании   старой  башни,    задержался   лишь  затем, чтобы  положить  книги  в  холщёвую   сумку,   которую  предусмотрительно   дал   ему    седой  старик .  Прикинув   быстрым  взглядом  откуда   легче   будет   взобраться   на    башню,   Джеймс,  не  тратя  времени,   стал  подниматься.  Большой  чёрной  птицей  кружилась  над   ним  зловещая  тень.  Она  вонзала  в  тело   Джеймса   острые  когти,  царапала     лицо,  закрывала    плащом  глаза, пытаясь  скинуть  со  стены  но,  Джеймс,   цепляясь  за  выбоины,  продолжал  упорно  лезть  к  вершине    старой   башни.  Ещё  одно  усилие  и,  подтянувшись  на  руках,  он  смог  подняться  на  самый  верх.  Дальняя   полоска  горизонта    уже  окрасилась  всполохами  зари.   Лишь  несколько  мгновений  оставалось,   чтобы   достать   книги  и   протянуть  их  первым  солнечным  лучам.  Несколько  мгновений  оставалось и у  тени,  чтобы  не  дать свершиться  этому.  И  теперь,  не  просто  чёрный  плащ,  не  только   страшная   птица  с  острым   клювом,  но  и  тело   Виктора,  бросает  она   на  Джеймса,  пытаясь  вырвать   книги  у  него  из  рук.  Ей  это удалось,  когда,  вцепившись  в  сумку,  тень  рванула   её  на  себя. Не  выдержала   ткань  и  порвалась.  Тень  кинулась,  стремительнее   ветра,  чтобы  накрыть    плащом  святые  книги.  Но,  миг   порой  решает  всё,  единственный,  короткий   миг.  Луч  солнечный,  опережая    тень,  окрасил   небосвод  и   каждая  из  книг,   сверкая  золотым  тисненьем,    застыла   в  воздухе   в  сиянье  ореола…»

Адам Стейн   продолжал печатать,    ему    оставалось      завершить  последнее   действие   сценой    торжества  жизни  над  смертью,  торжества   божественной   силы  доброты   над  силой  зла.   Пальцы,    касаясь   клавиш  клавиатуры,     уже   набирали    последние  слова,    и   в    это  мгновение,  он   услышал   дикий,   душу  раздирающий   крик, - Постой !   Он   поднял   голову  и   увидел    на  полу    зловещую  тень,  которая,  подобно  смертельно  раненному  зверю,   корчилась  от  боли. - Постой! -  кричала  она,  -  Остановись.  Я  не  прошу  вернуть  мне  прежней  силы,  но  не   лишай  надежды,    согласна  я,  остаться  просто  тенью,  пусть  в  солнечных  лучах,  но  всё  же  жить.
Адам  Стейн   сознавал,   то,  что  происходит  сейчас   на  его  глазах,  этого,   просто  не  может  быть.  Созданные  им    образы,  не  могут    перемещаться  со  страниц  рукописи   в    жизнь  автора,   и  вместе с тем, он видел  в  своём  доме  живую    тень.  Она  его   молила  о  пощаде,  к  рукам  его   тянулась,  чтобы  их  остановить. 
И,  тут  -  О,  боже!  Изумлению  не   было  предела,  Адам    заметил,  что  эта  тень  -  его.
 
И,  чтобы   всё   не  повторилось  снова. Ведь  тень  коварна, хитрости  полна, вначале  отойдёт   на  шаг  один,  как  будто  бы  случайно,  потом  в  другую  сторону, когда  идёшь  ты  прямо,  а   там,  глядишь, обгонит  и  уйдёт  вперёд.  И  будет  поджидать,  за  дальним  поворотом.  И,  снова,  повторится  всё, - стремление  властвовать  над   телом   и  душой,  заполнить   мраком  всё ,  низвергнуть  свет  и  царство  зла  воздвигнуть. И,  чтобы  зло   не  повторялось  снова,  Адам   прикоснулся    к  клавиатуре  букв,  как  музыкант  на  сцене  за  роялем,  он    слово   прежде  пробовал  на  звук   и  лишь,  потом  переносил  на  лист  бумаги.
Тень  нанесла  последний  свой   удар.  Сгорая  в  солнечных  лучах,  рукой  объятой   пламенем,  схватила  рукописные   листы,  сгорая  вместе  с  ними.   Адам,    пытаясь, хотя  бы  часть  написанного  спасти,  собирал  обгоревшие  страницы,  но  они,   снова,  словно   подхваченные  ветром,  выскальзывали   из  его   рук.    Черные   языки  пламени   лизали стол,  перекинулись на журнал  и всё ближе и ближе подтягивались к   нему.
 За  спиной   он   слышал   какие-то крики и стоны, что-то рушилось и   сыпалось  сверху,  обжигая искрами  пламени. И в этом огненном аду, как маленькое белое пятнышко надежды,  светился   единственный  лист бумаги, на котором   проявлялись    строки.
«….Сильный   ветер    собрал   остатки теней  и   увлёк  их к дальним  горизонтам,  куда стекался сумрак ночи,  низвергнутый с небес   и   размытый   отблесками   первых   рассветных   лучей.»











                Послесловие


     Солнечные лучи, проникнув в палату, золотистым глянцем легли на белые стены. Белые халаты врачей, белые кровати, стулья и даже цветы в вазе,  на  подоконнике,   были подобраны под этот цвет. Большие  цветы, словно вырезанные из плотной  белой   бумаги.

-Хорошо, доктор Хармс, я   сейчас   зайду к вам , -  сказала,  обращаясь   к  кому-то   вглубь коридора,  медсестра. Она   вошла  в  палату   и   установила    капельницу  у изголовья больного,  грудь  и  руки  которого  были  переплетены   бинтами.

-Как вы сказали, спросил  он   у  медсестры: – Доктор Хармс?   Он что, - жив?
Медсестра удивилась  и,   сохраняя  строгое выражение  лица,  произнесла: - Да, доктор Хармс, тот самый, который  вас, можно сказать, вернул с того света,  он   не  только жив, но  и  абсолютно  здоров.
И, поправляя   подушку  под  головой  больного,то ли шутя,то ли всерьёз,сказала: - Вот я  сейчас  возьму,   и  скажу,  доктору  Хармсу, как вы его  отблагодарили. Это же надо, так спросить – жив   он,   или  нет.

Адам Стейн, а это был он, задавший медсестре такой, довольно странный, вопрос, с интересом смотрел, как она ловко и быстро справляется со своими обязанностями. При этом, всегда что-то  рассказывая, даже если её ни о чем не спрашивали.
-Доктор Хармс, наверное, это простое совпадение, подумал Адам. Он протянул руку к тумбочке, на которой лежала стопка свежих газет, и тут же почувствовал острую боль  от ещё не затянувшихся ран.
Медсестра, заметив это,  предостерегла больного, что ему  нужен максимальный покой и, главное, постараться делать как можно меньше движений. Если что нужно, скажите мне, для того я здесь и нахожусь, – добавила она.
Адам  кивнул  в ответ  и, ни о чем, не попросив, прикрыл глаза, чувствуя, что начинает засыпать.

     Выздоровление шло медленно, но когда с него сняли повязки,   он  с удовлетворением отметил, что следы ожогов почти не видны и худшие его опасения, слава богу, не оправдались.
С доктором Хармсом он успел подружиться, чему способствовало их общее увлечение шахматами. Иногда, сидя с ним за доской, в  ожидании ответного хода, Адам Стейн сравнивал его с одноименным героем своей    сгоревшей рукописи   и в эти минуты испытывал неловкость за то, что одним росчерком пера, лишил жизни  человека  с  таким же  именем.

 О том, что с ним произошло, он ни с кем не делился, заранее зная, с каким недоверием могли бы  это воспринять, расскажи он  обо всём. Правда, когда попалась под руку подшивка того злополучного журнала, перелистывая страницы, он с замиранием сердца вчитывался в содержание, но, естественно, рассказа своего там не нашел. Более того, когда, позвонил, на всякий случай, и назвал имя, которое значилось на оставленной визитной карточке, кстати, также сгоревшей в тот день, ему ответили, что человек с таким именем у них не  работает,  и  никогда не работал.
 
Постепенно пережитое стало затушевываться в его памяти как давно увиденный сон. И только однажды всё снова отчетливо предстало перед ним, когда в одной из утренних газет он прочитал криминальный репортаж, где рассказывалось о совершенном жестоком убийстве. Речь шла о преступнике, которого задержать не удалось,  но несколько очевидцев утверждали, что это был высокий человек, одетый в черный плащ с надвинутым на лицо капюшоном. И, самое  удивительное, комментировал произошедшее инспектор по имени Джеймс, а под материалом стояла подпись журналиста – Виктор   Бежин.

-Что это, опять совпадение?  Он  отложил газету и долго не мог  найти  всему  этому  объяснение.
Имена героев его рассказа были им вымышлены, с такой же легкостью он мог назвать их любым другим именем. Но в данном случае получалось, что они существуют в  реальной  обычной жизни .

-Постой, постой, - пытался разобраться с этим Адам Стейн, допустим, я и прежде читал репортаж этого Виктора о происшествиях, там же упоминалось имя инспектора Джеймса, всё  это непроизвольно осталось в подсознании, и когда возник сюжет рассказа, имена эти,  всплыв  в памяти,  заняли свои места.
-Хорошо, спорил он с  собой, - а как насчет доктора Хармса?
И сам же отвечал: - Таким же образом, слышал в каком-нибудь телевизионном интервью, да, наконец, просто в разговоре кто-нибудь упомянул это имя.
-Не слишком ли много совпадений? – назойливо не давала ему покоя мысль. – И как всё это, объяснить, – в который раз спрашивал себя Адам,  спрашивал  и  не находил ответ.

   Возвращаясь   домой   из  больницы,  он  попросил   водителя  такси   остановиться  возле  здания  старой   библиотеки.  Здесь   всё  было  таким  же,  как   он  и  описывал   в  своей  книге. Тяжёлая  дубовая   дверь,  украшенная   причудливой   резьбой,  открывалась  удивительно  легко.  Адам  поднялся  по  мраморным   ступеням  и  оказался  в  большом  читальном  зале,  где   за  столами  склонившись  над  книгами,  сидели  в  основном  молодые  люди,  по  всей   видимости,  студенты.  Подойдя   к   стойке, за  которой  стояла  женщина, выдававшая    книги,  Адам   спросил,  может  ли  он  увидеть   одного  из   сотрудников  этой   библиотеки,  подробно  описав  его  внешность.  Женщина  удивлённо   посмотрела   на    него   и  сказала,  что  самому  старшему  из  тех,  кто  работает  в   библиотеке,  немногим  больше  сорока  лет  и  он  никак   не  подходит   под  описанный   Адамом   образ,  потому  что  он  совершенно  не  седой   и  довольно  высокого  роста.
 
-  А  не  может,  оказаться  таким  человеком   сторож  библиотеки?  -  спросил   Адам  Стейн,  думая,  а  вдруг    появится   ещё  один  реальный   человек, перекочевавший   в  качестве   персонажа  на  страницы  его  утраченной  рукописи.  И  облегчённо  вздохнул,  когда  ему  сказали,  что  сторож  действительно  есть, но  это,  женщина,  и  тоже, далеко  не  преклонного  возраста.
Адам    уже  раскланялся  и  выходил  из  читального зала,  когда   обратил  внимание  на  портрет,  висевший  на  стене.  Этот  взгляд  из  под  низко  опушенных  век,  эта  сеть  морщин   на  лице,  худые  старческие  руки  лежащие  поверх  стола,  на  котором, - Адам  был  поражён  увиденным,  -  на  поверхности  стола   ясно  были  видны  три  большие  книги,  в  кожаных  переплётах  с  ярким  золотым  тиснением  на  обложках.

Он   повернулся   к   женщине  которая,  находилась  за  стойкой  и,  указывая   в  сторону  портрета,   спросил: - А  это  кто?
   -  А  это,  очень  интересная  личность,  охотно  стала   рассказывать  она,  почти  слово  в  слово  пересказав   историю   Якуба  жившего  тысячу  лет  назад  и  оставшегося  в  истории   как  человек,   издавший   три  главные  книги  человечества   в  одинаковых  переплётах.
   -  И  эти  книги,  они  хранятся  в  вашей  библиотеке?  -  спросил,   не  сомневаясь  в  её  ответе,  Адам.  Но   женщина  с  сожалением   только   развела  руками:  -  Увы,  сейчас  уже  не  хранятся,  они  недавно  сгорели,  было  замыкание  в  проводке,  как  раз  там,   где  лежали  эти  книги,  и  они  все  три,  одновременно,   погибли в  огне.

В  глубоком  раздумье   вышел  он   из  библиотеки   и, не  останавливаясь  нигде,   отправился    к  себе  домой.
За эти дни он пробовал несколько раз восстановить утраченную рукопись. Но ничего из этого не вышло.  Напечатанное, не нравилось,   он   рвал заполненные строчками листы,   брал   новые, – долго сидел, подбирая слова, затем поднимался и отходил в сторону. Однажды в одну из таких минут, к нему пришло решение встретиться с Виктором. В редакции он узнал домашний номер его телефона и вечером позвонил. Он услышал в ответ приятный спокойный голос, назвал свое имя.
-Адам Стейн? – удивлено переспросил Виктор. - Да, я вас знаю. Читал ваши путевые заметки. Что? Хотите встретиться. Конечно. Я как раз сейчас свободен. У меня дома? Нет проблем,  и Виктор назвал свой адрес.
Это было не так далеко от квартиры, которую снимал Адам. В машине он некоторое время сидел неподвижно, положив руки на руль: - Что я скажу Виктору, как объясню цель своего визита? И вообще, стоит ли ехать? Не проще ли забыть всё, что произошло?

Он словно опасался чего-то невероятного, что могло открыться после этой встречи. Всюду ему виделся человек в черном плаще. Иногда он замечал его в толпе идущих людей или стоящим вдали у перекрестка и, каждый раз, когда, подъезжая, вглядывался, это оказывался просто обычный человек в темной одежде, с обычным, иногда даже вполне приветливым, лицом. Один из них, заметив, как его пристально разглядывают , улыбнулся  в ответ и поднял в знак приветствия шляпу. Адаму  стало неловко,  он тоже изобразил на  лице улыбку и помахал рукой.

И всё же он поехал к Виктору. Быстро взбежал на третий этаж, остановился у двери с номером, который был назван   ему  по телефону и нажал на звонок. Он не успел опустить руку, как дверь   тут  же  открылась.
Виктор посмотрел на человека у двери, затем  на свои   ручные  часы и вместо приветствия произнес: - Вот это точность. Минута к минуте. Повернувшись, крикнул: - Эйни, принимай гостя.
Адам  застыл как вкопанный, - Эйни?  Что, ещё одно совпадение?
Виктор протянул ему  руку и пригласил войти. В коридоре уже стояла Эйни, точна такая же, какой она представлялась в рассказе. На лбу  непокорная челка, большие карие глаза смотрят  прямо и доверчиво.
За всё это время, хотя сцена у двери заняла не больше минуты, Адам Стейн не произнес ни слова. Всё, что готов был сказать в оправдание внезапного визита, вылетело из головы при одном только прозвучавшем имени -  Эйни. Теперь, несколько овладев собой, он  не нашел ничего лучшего как оглядев комнату, сказать: - Как у вас здесь уютно.
 
Слова эти были уместнее для человека оценивающего квартиру прежде, чем решиться снять её на какое-то время или  купить. Видимо, что-то примерно в этом роде показалось и   самому  Адаму.   Он  вконец    растерялся, не зная, что  в  этой  ситуации,  говорить дальше. Эйни, пришла  ему  на помощь: -   Вы  знаете,   то же самое и я сказала Виктору, когда мы решили остановить свой выбор на этой квартире. Даже когда здесь не было всей этой мебели,   в  ней  ощущался  какой-то   уют. Расположение окон, дверь на веранду, хотите, я вам её сейчас покажу?
-Потом, потом Эйни, остановил её Виктор, - не успела усадить гостя как пытаешься тут же его поднять.
Он достал из кармана сигареты, спросил:  - Курите? После утвердительного кивка,  придвинул пепельницу, угостил сигаретой и щелкнул зажигалкой.
Сделав нескольких глубоких затяжек  Адам  сказал:-  Вы, наверное, удивлены, что я настоял на этой встрече, и теряетесь в догадках, что меня  к  вам  привело.  Виктор попытался что-то  ответить, но Адам  остановил его движением руки и продолжил: - Меня привело к вам стечение странных обстоятельств. Всего лишь несколько минут назад,  направляясь к вам, я придумывал массу различных поводов, чтобы как-то всё объяснить, не говоря о главном, но сейчас я просто не могу что-то придумать...

 Он сделал паузу, а затем, сказал,  совсем  не то, что думал  и что,  только что  хотел  сказать, он произносил слова, которые вырывались помимо  его   воли и не содержали ничего из того, что действительно привело  его  к Виктору. Несколько раз в ходе разговора он возвращался к своей   поездке  в  Танзанию. Говорил, что, по всей видимости, тайна, связанная с падением метеорита всего лишь миф, придуманный кем-то.

 И, когда, в конечном  итоге, он просто иссяк, Виктор,  пожав   зачем-то   плечами,  улыбнулся   и  многозначительно произнес: - Да…  А  затем, предложил выпить по рюмке коньяка.
После ухода Адама Стейна,  Виктор  спросил у Эйни: - А зачем, собственно говоря,   он  к  нам   приходил?
-Зачем я к нему поехал? – задавал  себе то же вопрос Адам. И, чтобы я ему объяснил, если бы выложил всё  как есть?

 Он гнал свою машину по пустынным улицам ночного города. Дома он долго  ворочался в постели без сна. Несколько раз вставал, закуривал сигарету. А когда, наконец, заснул, то снова ему почудилось, что  идёт  он  по  песчаному берегу вслед за человеком в черном плаще. Он  снова увидел сидящих вокруг светлого пятна   людей,   подойдя ближе, разглядел их лица, это были инспектор Джеймс, его напарник Томми, доктор Хармс, рядом с Виктором прижавшись к  плечу, сидела Эйни, ещё несколько человек, среди которых он узнал тетушку Маргарет со своим племянником и женщину в короткой блестящей юбке. Они не замечали его, взгляд каждого был устремлен в центр белого круга, где лежала последняя страница  написанного  им  рассказа.