На комбинате Геннадий пробыл недолго. В отделе кадров женщина средних лет, выслушав, зачем он к ней обратился, встала из-за стола и прошла в соседнюю комнату.
«Архив», - догадался Чернов, заметив, в приоткрытую дверь, массивные стеллажи с толстыми папками работников комбината. Что-то подобное он видел и в ГУВД. Порядок формирования «Личных дел», похоже, был одинаков. Впрочем, чему здесь удивляться? Комбинат-то выпуском оборонной продукции занимается, следовательно, и требования к сотрудникам предъявлялись строгие, не каждому ж человеку государство свои технологические секреты доверить может.
Что именно, он хотел узнать о сыне покойного директора, Геннадий толком не понимал и сам. В версию о мести, за смерть родителей, он верил слабо. Если бы тот, действительно, хотел отомстить, то сделал бы это давно. Зачем, столько лет ждать нужно было? Да и как бы он, в одиночку, без помощи правоохранительных органов, весь этот клубок распутал? Как на исполнителей убийства вышел, если в материалах уголовного дела об Уварове и Аверьянове и слова нет. В том, что Одинцовых, убили именно они, Чернов не сомневался. Доказать этого он не мог, но оперское чутье подсказывало, что это именно так. Они были теми двумя неизвестными стрелками, изрешетившими в девяностых служебную «Волгу» директора. Все, в общем-то, складывалось логично, кроме одного: «Почему сейчас, а не раньше?». Чем их сын был все эти годы занят? Да и вообще, способен ли он на такое? Может, живет в другом городе, работает инженером, имеет семью, детей и мыслей о мщении не допускает?
- Так что вы хотели узнать? – вернулась в свой кабинет начальник отдела кадров. В руках она держала две увесистые папки советских времен, с аббревиатурой министерства тяжелой промышленности СССР и фамилиями Одинцовых.
- Про сына их, - напомнил Геннадий. – Паспортные данные, где живет и прочее… В общем, все что на него есть.
Сев за стол, женщина открыла папки и начала листать находившиеся в них документы.
- Да, есть! – радостно кивнула она. – Зовут его Сергей Павлович. Правда, он не сын директора. Он сын Марии Ивановны от первого брака, еще.
- Одинцов Сергей Павлович, - безразлично кивнул Чернов, записывая данные в свой рабочий блокнот.
- Почему, Одинцов?! – оборвала его та. – Я же, сказала, что он у неё от первого брака. И фамилия, соответственно, у него другая. Снегирев – как в деле указано…
- Как?! Как , вы сказали?!!!
- Снегирев Сергей Павлович, тысяча девятьсот семьдесят…
Такого поворота он не ожидал. Выходит, оперуполномоченный УБОП майор милиции Снегирев и есть убийца? Все это время, тот работал с ними, в одной оперативно-следственной группе, над раскрытием преступления, которое сам же и совершил?! Чушь, какая-то!!! Может это не он, а его полный тезка. Бывают же совпадения… Хотя, нет, таких совпадений не бывает. Но и голословно обвинять офицера милиции в этом тоже нельзя, слишком уж серьезное обвинение получается! То, что он является приемным сыном расстрелянного здесь директора, еще не означает, что это он Левченко убил. Надо, еще раз, все хорошенько перепроверить.
- Скажите, - нервно перебил он женщину, начавшую диктовать, паспортные данные Сергея. – А с кем его мать на заводе дружила? В смысле, очень близка была...
Шансов уцелеть, практически, не оставалось. Сергей это понимал и сам. Аслан был намного сильнее и подготовленнее его, а в владении ножом, с ним, вообще, в училище могли посостязаться немногие.
« Это не борьба, а искусство!!!» - вспомнились почему-то его слова, когда тот показывал очередной хитрый прием. – «Здесь особый талант требуется!».
У Радуева, выросшего в горах, этот талант определенно был. А вот у него и у Сашки Звягинцева, его, похоже, не наблюдалось. Вроде, все правильно и быстро делали, и ложный замах, и точный выпад, но перехитрить своего кавказского товарища им никак не удавалось. Аслан, в последний момент, успевал уйти от смертельного удара и на контратаке застать их врасплох.
- Не расстраивайтесь! - утешал он их, замысловато крутя резиновый нож. – Вы тоже неплохо с холодным оружием обращаетесь. Просто, родились не там…
-Это на равнине, что ли? – обиженно уточнил Сашка.
- Именно, - согласился Радуев. – Русские всегда были хорошими солдатами, правда, только тогда, когда их к этому вынуждали. У вас менталитет другой, вы слишком добрая нация.
- А вы можно подумать злые? – не унимался Звягинцев.
- И мы нет… Нам тоже война не нужна. Если бы нашему небольшому народу, веками не приходилась бороться за свободу и независимость, с более многочисленными и сильными соседями, то и традиции у нас были бы более мирные. А так, каждый горец от природы воин! Впрочем, все это уже в прошлом. Мы никогда не будем воевать друг с другом. Чего нам делить? В одной стране живем все-таки…
Делить вроде и впрямь было нечего. Только сейчас, стоя друг против друга, Сергея меньше всего интересовало, как и из-за чего началась эта война? Ответа на этот вопрос все равно не было, ни у него, ни у ставшего в одночасье врагом Аслана. Все, что было когда-то в прошлом, уже не имело никакого значения: ни учеба в одном училище, ни долгая дружба, ни клятва верности, которую они дали втроем, еще курсантами первогодками. Перед ним стоял жестокий и безжалостный враг. Враг - убивший израненного в бою солдата. Его солдата!!! Парня, которому, всего полгода назад, исполнилось восемнадцать лет, и который, случайно, непонятно зачем и почему, оказался в этом кровавом месиве.
- Уходи! – в очередной раз предложил Аслан. – Я, действительно, не хочу тебя убивать!!
- Ты же знаешь, что это уже невозможно, - отказался от предложения Снегирев. – И тебя отпустить, я тоже теперь не могу.
- Что ж, - согласно кивнул тот, сделав шаг навстречу. – Значит, отсюда уйдет только один!!! Ты сам выбрал свою судьбу, шурави…
Смерти Сергей не боялся. Ему было все равно когда умирать. Сейчас, завтра, или через месяц. На этой войне могли убить каждый день, каждый час… И, что самое печальное – убивали! Гибли подчиненные, командиры, товарищи… Но ему почему-то везло? В первый раз, он должен был погибнуть еще там, близ Грозного, когда их батальон, из-за каких-то непонятных переговоров с боевиками, брал господствующую высоту дважды. Затем, месяц спустя… И вот сейчас, в этом пропахшем кровью ущелье, в очередной раз потеряв своих подчиненных и не выполнив поставленной перед ним задачи… Ему было не жалко себя. Себя жалеть он давно уже отвык. Порою, казалось, что смерть это единственный и надежный выход из этого ада, окончательный и бесповоротный финал его не очень долгого и лишенного всякого смысла существования. Там в другой, в мирной, жизни его никто не ждал и никому он не был нужен - у него не было ни родителей, ни сестры, ни девушки. Он прекрасно знал, что если его сегодня убьют, то его смерть никому не доставит страданий - никто не заплачет , да и похоронку послать будет некому…