Удивительная эта история началась с падения Гордеевны. В тот день городская модница торопилась прочь от дома своей подружки Фадеевны. Во всем могучем теле женщины плескались, перемешиваясь выпитый в гостях чай и обжигающая зависть. И как было не завидовать? Накануне, выбирая новые серьги на городском базаре, Гордеевна думала только о той сладостной минуте восторга в глазах Фадеевны. И пусть эти серьги всего лишь удачная поделка из непонятного материала, но блестели-то они довольно ярко. Теперь представьте степень огорчения, когда она увидела на шее у подруги новую цепочку из самого настоящего золота! «И откуда только деньги берет», - думала обладательница дешевых сережек, старательно подчеркивая свое восхищение кривоватой улыбкой.
И вот теперь, сидя в куче уличной пыли, Гордеевна рыдала в голос. А надо сказать, что голос у этой дурканской модницы был весьма примечательным. Слышал ли ты когда-нибудь, дорогой читатель, как кричит серая болотная цапля? Есть ли в природе другое такое существо, способное вызвать столько жалости одним своим: «кра-а-ак»? Крик Гордеевны был не менее пугающим и вызывающим сочувствие. И пока она пыталась освободить ногу, зацепившуюся за что-то в городской пыли, мощные рулады оглашали небольшой городок.
Внезапно все стихло. Сквозь сероватый ковер ярко блеснуло непонятное нечто, ставшее причиной кульбита почтенной горожанки. «Золото», - догадалась Гордеевна и сразу затихла. Руки нашей женщины заработали с утроенной силой, стараясь откопать странный предмет, призывно сиявший золотым бочком. Но сколько ни старалась женщина, без помощи лопаты откопать находку ей не удавалось. Тогда она приняла мудрое решение, присыпать клад пылью и быстренько сбегать домой за инструментом.
Через несколько минут, вернувшись на заветное место с лопатой, Гордеевна испытала легкий шок. Странный предмет самостоятельно пророс из земли и бесстыдно выставил на всеобщее обозрение свое великолепие. Теперь это больше походило на кусок золотой трубы, проходящей где-то в невидимых глубинах и по странному капризу, выставившей драгоценный бочок под лучи дурканского солнышка. Гордеевна попробовала было копать, но вскоре убедилась в тщетности своих попыток. В бессилье женщина опустилась на сияющую нелепость. Удивительно, но сидеть на ней было весьма комфортно. В голове сразу стали самообразоваться различные приятные иллюзии о роскошном доме-дворце, о модном гардеробе и так далее и так далее и так далее…
Из волшебного забытья Гордеевну вывел весьма ощутимый толчок Петровны. Впрочем, и Петровну, и собравшуюся вокруг толпу дурканцев, Гордеевна заметила, только оказавшись на земле. Горожане шумели, стучали по трубе, пытались соскоблить хоть немного дорогой пыли. Низко опустив голову, Гордеевна молча побрела домой. Даже лопату забыла.
Но самое большое потрясение ее ждало впереди. Дома больше не было. Не было уютного палисадника с любовно разбитым цветником, не было тропинки, засыпанной гравием, не было приветливых окошек, с веселыми занавесками в горошек… Ничего не было. Вместо маленького уютного домика вдруг появился роскошный дворец с каменными колоннами, украшенным скульптурами фронтоном, фризы, капители… В голове Гордеевны вихрем проносились ранее неведомые слова. Внутреннее убранство не уступало внешнему в роскоши. За порогом нового жилища, одежда женщины изменилась до неузнаваемости. Что-то легкое, невесомое, обволакивало, украшало, скрывало и подчеркивало.
Пока Гордеевна царицей расхаживала по новому жилищу, трубу оседлал Федюшка, малец Николаевны и Никифорыча. Целый месяц он просил у родителей купить ему коня, и сейчас, вообразив себя всадником, лихо восседал на золотом нечто. Стоило мальчишке взобраться на трубу, как на пыльной улице Дурканска показался арабский скакун серебристо-гнедой масти. Он послушно остановился рядом с толпой и скосил карий глаз на своего хозяина, Федюшку. А мальчик, даже не удивившись, лихо взобрался на круп лошади и умчался куда-то в пыльную даль Дурканска.
Что тут началось. Дурканцы на трубу карабкаются, локтями толкаются. Шум, крик на весь город. Вот на трубе оказалась старая Прокоповна, настолько старая, что и сама не знает, как давно она белый свет коптит. Глядь, а с трубы уже девица красная слезает. Карие очи из-под пушистых ресниц так и сверкают. Молодцы дурканские сразу подбоченились, разрумянились, и не беда, что молодица еще несколько минут назад древней старухой была.
А у трубы баталии все ожесточеннее. Взобраться на нее только одному можно, а пока счастливчик, отталкивая конкурентов, взбирается, про самые заветные желания и забывает. Вот и оказываются мужички с бутылкой самогона в руке, а бабоньки в новых бусах. А только на земле оказываются, сразу вспоминают про худые крыши и покосившиеся заборы. И вновь к трубе. Шум, крик, драки, пыль, волосы клубками, лица синяками всех цветов разукрашены. И за этой вакханалией прорастает новый Дурканск. За обветшавшими заборами сами по себе вырастают дворцы один краше другого. Вместо привычных кур по дворам павлины между бассейнами и фонтанами прогуливаются. А дурканцы все от трубы отойти не могут. Да и как отойдешь? Вдруг сосед что-нибудь этакое пожелает? Вон Кузьмич себе вертолет возжелал, и сразу же зажужжало, загрохотало в Дурканске. Около каждого двора – по вертолету. Семеныч яхту захотел, и пожалуйста, перегородили Недоумку роскошными судами.
Кончилось это так же внезапно, как и началось. Ни с того ни с сего, исчезла золотая труба, как и не было. А вместе с ней все дворцы и яхты, все вертолеты-самолеты, все бусы и наряды. Разбрелись дурканцы по домам своим прежним с покосившимися заборами и худыми крышами. Погоревали недельку, другую, а потом по всему Дурканску стук топоров разнесся. Только с тех пор дурканцы по-особенному ходить стали. Идут по улице, а сами ногами пыль сгребают, на дорогу смотрят, будто ищут что…