Рассказ.
На улице творилось что-то невообразимое: шквальный ветер дугой выгибал деревья, около часа уже сплошным потоком бушевал ливень, сверкали молнии. На короткий миг освещали они ярким фосфорным светом и струи дождя, и кусты и деревья, делая их ирреальными и сказочными. Раскаты грома заставляли вздрагивать, казалось там, на небесах, кто-то с огромного металлического желоба скатывал большущие чугунные ядра и они, с чудовищным стуком и скрежетом сшибаясь меж собою, уносились вдаль. В промежутках между громами сквозь шум дождя от близкого лесного массива раздавались таинственные и неясные шорохи и звуки.
Алексей жил в этом отдалённом от цивилизации местечке большую часть года — здесь в тихом одиночестве хорошо думалось и писалось. И только в холодные зимние месяцы перебирался он в городскую свою квартиру, где занимался шлифовкой текстов и работой с редакциями. Жутковато было ему одному в доме в такую погоду. Досадовал он, что не закрыл надёжно, возвращаясь сегодня с прогулки, хлопающую теперь калитку. Он любил эти ежедневные пешие прогулки по редколесью и разнотравью холмов до зеленовато-голубой глади озера с округлыми лепестками ряски и заросшего по берегам камышом и осокой. Ах, как легко было дышать, размышлять на этих просторах, под этим огромным небом.
Ему показалось, что в дверь постучались. «Странно» — подумал он — «я никого не жду, тем более в такую погоду. Может быть послышалось?». Но стук повторился более явственно и настойчиво.
— Не заперто! — Отозвался Алексей. Он никогда не запирался в дневное время — только на ночь. Дверь отворилась, и на пороге появилась молодая девушка лет двадцати. На ней был плащ защитного цвета с капюшоном, с которого ручейками стекала дождевая вода, и через минуту вокруг гостьи образовалась целая лужица. Откинув башлык назад, она встряхнула чёрными смоляными волосами. Алексей помог снять с гостьи дождевик и повесил его на крюк у двери. Теперь он мог разглядеть девушку получше. Она была довольно мила: стройная фигура со всеми соблазнительными атрибутами женственности — высокой грудью и широкими бёдрами, — правильные черты лица, карие открытые глаза, нос с небольшой горбинкой, тонкие губы…
«Что у нас мужиков за привычка — разглядывать женщину, словно примеряя её под себя, не лошадь ведь покупаем». — Мелькнула в его голове мысль и исчезла.
— Здравствуйте! Вы, наверное, удивлены столь внезапным визитом? — Как-то неожиданно прозвучал звонкий девичий голос в обители старого холостяка. — Я пережду у вас дождь, не помешаю?
— Конечно же нет, проходите! — Проговорил хозяин. — Сейчас чайник поставлю, попьём чайку. А может быть рюмку коньяка? Продрогли, наверное? — Голос его звучал немного растерянно.
— Не откажусь. — Отозвалась девушка после секундного раздумья. — Не узнаёте меня? А я ведь вас знаю давно. — Проговорила она, присаживаясь на софу. — Наблюдаю за вами издали, и… люблю с самого детства! На лице её заиграла загадочная, мечтательная улыбка.
— Галя-галчонок! Это же ваш домик с мансардой в конце улицы у самой опушки леса. Ведь я вас помню совсем ребёнком. Потом я долго отсутствовал — работал за границей. А вы выросли и стали такой красавицей! Какими судьбами вы здесь и в такую погоду? — Алексей не мог прийти в себя от внезапного визита. Суетился, доставая чашки для чая, вазочку с фруктами, початую бутылку коньяка. Составлял посуду на стол суетно и неумело, как это делают, вероятно, все мужчины на свете.
— Я приехала к вам потому, что сами вы бы никогда не додумались найти меня. Не так ли, Алексей Иванович? Алёша… — голос её дрогнул, и глаза наполнились теплотой необычайной. — Вы часто бывали у нас прежде, и воспоминания мои о вас из того детского «далёка» только приятные и добрые. Я помню каждый ваш жест, слово каждое. Вы тогда часто играли, возились со мной, и я уже тогда, втайне, была влюблена в вас.
Алексей присел на край софы и внимательно посмотрел на девушку. Она пристально глядела в его глаза, не отводя взгляда. Словно жаркое тепло от камина в него вошло и горячей волной подкатило к голове.
«Боже, что это со мной такое? Не заболел ли? Или всему виной это милое молодое создание?» — мысли носились в голове его беспорядочно и сумбурно, сталкиваясь и разлетаясь, и он никак не мог сосредоточиться на главном. — «Ведь мне за пятьдесят уже, и я знавал отца её, теперь покойного, и даже был с ним дружен». Вспомнилось Алексею, как они с приятелем в удобных креслах на террасе вели неспешные философские беседы. А дочка хозяина с визгом восторга качалась на качелях под старыми липами залитого солнцем сада. «Да-да, какой очаровательный был липовый сад подле их дома…»
— Теперь наш домик уж много лет как заброшен. Там во дворе стоит моя машина. На заднем сиденье лежат пакеты, пожалуйста, принесите их сюда, и будем пировать и вспоминать. Мне грустно лишний раз смотреть на заброшенную обитель моего детства. Этот вечер я хочу побыть с вами. Вы не будете против? — Произнесла девушка и протянула Алексею брелок с ключами. — Кстати и дождь перестал.
Он принёс три огромных пакета, в них оказались вино и всякая снедь, и что-то ещё из одежды, кое-какая посуда и даже свечи.
— Галя, вы что же специально готовились? Тут столько всего, и денег потрачено уйма! А авто? Какая шикарная у вас машина! Здесь, в посёлке, таких видом не видывали. — Алексей не переставал удивляться. Она же только загадочно в ответ улыбалась. Выхватила что-то из одежды и со словами «Не подглядывать!», устремилась в соседнюю комнату, неплотно прикрыв за собою двери.
— Я купила тебе в подарок свитер, какие писатели носят в старых фильмах, примерь.
«Она уже со мной на ТЫ, ну и я не стану более Выкать — так удобнее. Но что же, что означает ВСЁ это?». — Подумал Алексей, разглядывая крупной вязки свитер и стараясь унять непонятное душевное волнение.
Через некоторое время явилась пред очи ему принцесса. Девушка успела нанести лёгкий макияж на лицо, взбитый черный волос был присыпан какими-то блёстками, кремового цвета платье облегало ладную её фигуру, и покроем было похоже на римскую тунику. Большая, необыкновенной красоты брошь была пристёгнута на правом плече к платью и сверкала от тёплого каминного света разноцветными сказочно-таинственными огнями. Левое плечо девушки было обнажено….
— О-о, Клеопатра! — Прошептал Алексей, зачарованный увиденным. Подошёл, опустился на колено и припал губами к её руке. Странно бы смотрелась эта парочка со стороны — божественная средневековая царица, и у ног её почти старик в тёмно-вишнёвом свитере и с седыми вихрами волос на плечах.
Стол накрыли царский, и зажгли две свечи. Им совсем не хотелось говорить о серьёзных вещах и задавать вопросы. Пустая болтовня и смех, таинственный шёпот, долгий и пристальный взгляд глаза в глаза, а в них — в отблеске свечей — бездонный и сладкий омут. Времени не существовало, и Мира вокруг тоже не было. Алексей запустил диск с какой-то классической музыкой, наверное, это был Дебюсси, и волшебные звуки только добавили очарования этому вечеру. Они не заметили, как поднялись из-за стола и закружились в медленном танце. Лицо девушки пылало. Он целовал её щёки, губы и шею. Его душа, казалось, парила в пространстве. От ощущения полёта перехватывало дыхание. Всё вокруг стало каким-то нереальным, словно отрешился он от земного мира. Вдруг Галина, чуть отстранив его, сорвала с плеча брошь, и платье упало к её ногам. Она стояла перед ним совершенно нагая. Алексей поднял её на руки и уложил на софу. И закружило их, и понесло в райские кущи…
Утром он поднялся едва рассвело. Где-то на окраине местечка одиноко и сиротливо кричал петух, наверное, единственный в посёлке. Мужчина оделся, минуту стоял и любовался спящей женщиной, нежно поцеловал её в висок и вышёл на улицу, тихонько прикрыв за собой дверь. Алексей отправился своим привычным маршрутом через пролесок к озеру. Ему нужно было побыть одному со своими мыслями….
Он ввалился в дом с целой охапкой полевых цветов.
— Девочка моя милая! А вот и я! — Но дом встретил его странною тишиной. Слышен был только стук собственного сердца, разгорячённого быстрой ходьбой да тиканье старых ходиков в соседней комнате. За огромным букетом он не видел почти ничего перед собой, и только цветочный аромат волнами растекался вокруг. Мужчина уронил букет к ногам и обнаружил, что дом пуст. Между тем в комнате был полный порядок, какой навести может только женщина: постель прибрана, остатки вчерашнего пиршества убраны, пол подметён. Но отчего у хозяина так заныло в груди? На столе Алексей увидел, сверкающую под лучами утреннего солнца, брошь, а под ней записку. Он торопливо подошёл к столу, сдвинул украшение в сторону, присел на стул и принялся читать.
«Милый Алёша! Прости, что уезжаю внезапно. Так будет лучше нам обоим. То, что случилось с нами — моя женская прихоть. Я люблю тебя! И близость наша — мечта моя ещё от детских моих грёз. Ни в чём себя не вини. Ты подарил мне несколько часов настоящего счастья. Вместе мы быть не можем. Я замужем за очень состоятельным человеком. Он меня обожает и ни в чем не отказывает. Завтра мы улетаем в Австралию и надолго. Знаю, что у тебя нет никого близких, и по-бабьи тебя жалею. В банке «Nord» лежит на твоё имя счёт на сумму в пятьсот тысяч евро. На труды твои писательские прожить сложно. Я не хочу, чтобы ты нуждался в старости…. Увидимся ли когда — не знаю, но думаю вряд ли…. Оставила на память тебе свою брошь. Я же буду помнить тебя всегда и за тебя молиться. Твой Галчонок».
Алексей долго сидел, склонившись над столом, и прижимал ладонями её письмо к лицу. После пережитых событий тихо звенела в душе пустота, и не покидало чувство, что он заметно постарел за эти несколько часов. Повинуясь какому-то зову, он медленно встал, вышел из дому и направился в конец улицы в сторону такого знакомого дома. От Галиной машины остались только следы её колёс на примятой траве. Он побрёл по заросшему саду. Деревья почти отцвели, но в воздухе ещё струился удивительно тонкий и сладковато-нежный аромат липового сада.
Валерий Зиновьев.