Был упитан и здоров,
Юный Жора Сухарев,
Он в семье мышей родился,
Папа Леонард – гордился,
Говорил он Зине – маме, –
– Верю! Жора мэром станет,
– Или президентом даже,
– Будет ведь заслуга наша,
– Будет! – Зина отвечала,
И вздохнув, хвостом качала,
Хвост привязан был к кроватке,
Жора спал там сладко, сладко.
А родился Жора в среду,
Леонард позвал к обеду,
Всех соседей по подвалу,
Собралось их всех немало,
Еле – еле поместились,
Все шутили, веселились,
Леонард тут речь сказал:
– Господа! Я так и знал,
– Что вы сразу все придете,
– И подарки принесете,
– Ну, давайте по порядку,
– По возможности все кратко.
Гости кратко говорили,
И подарки все дарили,
Набралось, их две кастрюли,
Что поставили на стуле,
Жора, спал, а гости пели,
До полуночи сидели,
Пили все ядреный квас,
И за Жору, за всех нас,
Дружно пробки поднимали,
Хорошо тогда гуляли.
С той поры, дни пролетели,
А быть может и недели,
Их никто же не считал,
Только Жора взрослым стал,
Ну, не очень уж большим,
В общем, стал он молодым.
Кушал много, все подряд,
Леонард был очень рад,
Говорил он – Видишь Зина, –
– Наш сыночек как картина,
– Уж почти меня догнал,
– Я вот в детстве голодал,
– Помню, мама сварит крошки,
– И опилок в них немножко,
– Знатный получался суп,
– А теперь, навалом круп,
– У людей полно запасов,
– Каждый погреб – это база,
– Дива там, и дива тут,
– Дыбом волосы встают,
– От восторга, удивления,
– Коммунизм вам – поколение! –
Говорил так Леонард,
И в душе был очень рад.
Жора слушал маму Зину,
Мама наставляла сына,
Говорила, что где брать,
– Мыши все должны всё знать!
Слушал Жора с неохотой,
Не в ладах он был с работой,
Вот поесть, другое дело,
За еду, он брался смело.
Не хотел в подвале жить,
Он хотел в достатке быть,
Про достаток говорил,
Друг его Крупин Кирилл.
– Есть на свете санаторий,
– С вывеской «Лабораторий»,
– Мыши там все благородны,
– Все в одеждах белых, модных,
– В чистых домиках живут,
– Люди их там берегут,
– Кормят просто до отвала,
– Тетя это рассказала,
– У людей она сидела,
– Телевизор там глядела,
– Говорит из-под кровати,
– Тот просмотр был тети Нади.
– Понял всё? – Спросила Зина, –
– Вот тебе тогда корзина,
– Много только не бери,
– Ну, картошки, штучки три,
– Свеклы так же, кабачков,
– Плохо видно без очков,
Зина записи читала,
– Да, конечно еще сала,
– Ну, колбаски, если есть,
– Сыр увидишь, бери весь.
Думал Жора «Жди, родная,
Я пойду туда, где знаю,
Что меня там, приютят,
Буду очень, очень рад.
Грязи там, совсем не будет,
Там меня полюбят люди».
Вышел Жора, и пошел,
И подумал, – Хорошо!
Все, теперь я буду сытым,
Чистым, свежим и умытым,
Лишь найти бы санаторий,
Этот, ну, «Лабораторий».
Шел он так прямой дорогой,
Пританцовывал немного,
И вдруг,– Бах! – и покатился,
В яму Жора провалился.
Эта яма – котлован,
Рядом с ней подъемный кран,
Стройку здесь производили,
Люди мерили, ходили,
Торопились, все при деле,
Дом построить захотели.
Бедный Жора вниз скользил,
Шишку он на лбу набил,
Ай – яй – яй, какая жалость,
Яма эта вот попалось,
Плюх! На самое на дно,
А вокруг воды полно.
Мальчик Вова очень рад,
В котловане ищет клад,
Он лопаткою копает,
То, что клад здесь, точно знает,
Рассказал про это – Стасик,
Учится тот в третьем классе,
Говорит, что прочитал,
Здесь когда – то Ганнибал,
Проезжал в своей машине,
Подорвалась та на мине,
А он золото здесь вез,
Куда прятать? Вот вопрос.
И тогда взял Ганнибал,
Тот сундук, и закопал.
Вова ищет третий час,
Уж азарт в глазах погас,
«Может Стасик, пошутил?
Может он, опередил,
Сам нашел, и мне сказал»,
Мальчик Вова грустным стал.
И заплакал бы малыш,
Но увидел в луже мышь,
Та сидела и дрожала,
Хвостик, усики поджала,
Мальчик Вова, – Ес! – сказал,
И опять веселым стал.
Леонард молчит, и Зина,
На столе стоит корзина,
Та, что Жоре поручалась,
Возле входа та осталась,
Ну а Жоры нет нигде,
Обошли соседей всех,
Но никто его не видел,
– Его кто ни будь, обидел,
Мама Зина говорила, –
– Я ведь так тебя любила!
– А ты взял вот и пропал.
– Ладно, – Леонард сказал, –
– Молодой, пошёл побегать,
– Хочется ведь мир изведать,
– Я вот помню в его годы,
– Раз дорвался до свободы,
– Две недели прогулял,
– Дед тогда ремня мне дал,
– Я запомнил тот урок,
– Двое суток сесть не мог.
Мальчик Вова Жору взял,
И домой он побежал,
На лице его улыбка,
А в кармане, точно рыбка,
Та, что в сети заплыла,
Бедный Жора, и дыра,
В том кармане оказалась,
Жора поднапрягся малость,
Бух! И вылетел наружу,
Шлепнулся опять же в лужу,
Ну а Вова не заметил,
Он летел как вольный ветер.
Ночь на Землю опустилась,
Муха сонная кружилась,
Ей хотелось бы присесть,
А еще хотелось есть.
Жора на неё глядел,
И безумно есть хотел.
Думал он: «Домой вернусь,
Там, слегка я подкреплюсь,
А потом, ну, видно будет,
Папа Лео, не осудит,
Он всегда мне говорил:
– Я хочу, чтобы ты был,
– Сильным, умным, знаменитым,
– Все пути тебе открыты,
– Должен ты найти свой путь,
– И найдя, не отвернуть,
– Ты иди вперед и смело,
– Жизнь не отдых, жизнь есть дело».
Шел так Сухарев, мечтал,
Да и в краску он попал,
В белую, её пролили,
Стройка рядом, подвозили,
И плеснули на дороге,
И у Жоры в белом ноги.
Тот вначале испугался,
Очень долго отряхался,
Лапы побелели тоже,
« Что же мне теперь поможет?»
Мысль пришла, он крикнул – Есть!
Выкрасился в краске весь.
Жора, Жора, белый, модный,
Он пришел домой голодный.
Съел почти, что весь запас,
Да и начал свой рассказ:
– Был я там, где санаторий,
– С вывеской «Лабораторий»,
– Люди там меня, встречали,
– Тут же сыром угощали,
– И купали в молоке,
– Отдыхал я в холодке,
– Ну, короче, жизнь там – рай,
– Только кушать успевай,
– Только я там не остался,
– Погостил, домой подался,
– Еле, еле отпустили,
– Плакали, и говорили,
– Приходи еще к нам – ждем,
– Без тебя, с тоски помрем.
Папа слушал тот рассказ,
И уже ремень припас.