Между прошлым и будущим
Часть первая.
Время действия - начало девяностых годов прошлого столетия.
Место действия - небольшой город в одном из регионов России.
Действующие лица: - Он и Она.
Особенность времени - инфляция.
1.
Обычная двухкомнатная квартира. Половичок у порога. В коридоре круглое настенное зеркало, под ним тумбочка, на которой в пластмассовой вазе искусственные цветы. Сбоку, от коридора, кухня. Прямо, дверь в большую комнату, заставленную старой мебелью. Диван, шкаф, два кресла, стол, придвинутый к стене, на нём телевизор, а над ним - старинные настенные часы, которые каждый час отбивают то два раза, следующий час могут ударить всего лишь раз, а потом, непонятно на что, ориентируясь, могут отбить все двенадцать ударов.
Из большой комнаты на кухню прошла женщина сорока с лишним лет. Смотрит на часы, недовольно покачивая головой. Из кухни, куда она прошла, доносится шум воды, звенит посуда. В наступившей затем тишине слышен бой часов, отбив свои два удара, они собирались пробить ещё раз, но лишь прошипели, словно сделали выдох и, раздумав, замолчали, только слышно как стучат, не останавливаясь, скрытые за циферблатом колёсики старого механизма, отсчитывая каждую прожитую секунду.
В дверях большой комнаты снова появляется Людмила, так зовут эту женщину, она вытирает руки о кухонное полотенце и в который раз смотрит на часы.
- Ну, подожди, приди только, я тебе такое устрою, запомнишь меня.
Угроза адресована мужу, который неизвестно куда ушёл рано утром, и до сих пор не вернулся. Людмила подходит к окну, прислонившись лицом к стеклу, смотрит во двор.
Резко звучит дверной звонок. Женщина не спеша, отходит от окна, кладёт кухонное полотенце на спинку стула. Звонок в дверь всё настойчивей и громче.
- Слышу, не глухая, - кричит она в сторону двери. Останавливается около зеркала, поправляет спадающую на лоб прядь седеющих волос. Снова и снова по квартире разносится нетерпеливая трель звонка, Людмила знает, что это её муж, поэтому, недовольно кричит ему: - Делать, что ли нечего, говорю же, сейчас открою.
На пороге её муж, Руслан, в руках у него сумка, с какими - то вещами.
- Ты чего так долго? Звоню, звоню…
- Звонит он, посмотрите на него, - перебивает его Людмила, - а где ты был всё это время? Как ушёл с утра, так словно в воду канул.
Она стоит перед ним, руки в боки, глаза прищурены, губы плотно сжатые. Всем видом показывая, что на этот раз, обязательно выведет его на чистую воду, и пусть не надеется, что удастся её обмануть и задобрить. Уж она - то точно знает, где и с кем он был.
Руслан, протискиваясь мимо жены, загородившей чуть не весь коридор, как ни в чём бывало, поцеловал её в щеку. Людмила не отстранилась, только обречённо вздохнула и, сохраняя рассерженный вид, процедила сквозь зубы:
- Обниматься он ещё лезет, совесть совсем потерял. Эх, ты, - отвернулась и пошла на кухню. Кастрюли и тарелки жалобно звенят в её руках, удивляясь, зачем их сегодня, в который раз за этот час, моют. Но такой характер у Людмилы, как рассердится на мужа, так сразу начинает мыть посуду. Оттого все тарелки, блюдца и чашки, сверкают у неё ослепительной чистотой.
Руслан продолжает стоять в коридоре с видом человека только что прибывшего из далёкой командировки. Он смотрит на жену таким взглядом, словно пытается найти какие - то изменения в ней. С тем же выражением на лице идёт в комнату, разглядывая, как будто в первый раз, всю эту мебель, словно не сам втаскивал её на третий этаж. Последовал оттуда на кухню, по пути сорвал листок с настенного календаря и буквально впился в него глазами.
- Что ты там интересного нашёл, что так разглядываешь? - спросила, уже отходя понемногу от обиды на мужа, разливая чай в глубокие чашки.
Многими удивительными способностями обладают женщины, одна из них – делать вид, что заняты своим делом и, тем не менее, замечать всё, что происходит вокруг. Так и Людмила сейчас, голову наклонила, чайник горячий держит в руке, следит, как бы, не перелить кипяток, и в это же время, замечая, как уставился Руслан на этот листок календаря.
- Люда, какой сегодня год? - спрашивает он.
Жена поставила чайник на плиту, покачала головой и передёрнула плечами, движение это всегда означало одно, - полное осуждение, не требующее слов.
- Да подожди ты, головой трясти, ответь мне нормально, год какой сейчас?
- Я так и думала, - скрестив руки на груди, произнесла Людмила, - сидел со своими дружками, пьянствовал где-то с самого утра, а я здесь, жди его и жди.
- Год, спрашиваю, какой? - громко повторил Руслан.
- А ты на меня не кричи. Кричать я тоже могу, ещё и погромче твоего. А дурочку из меня лепить не нужно. Тоже мне, проверку решил устроить.
Злость на мужа, что, казалось, стала затихать, снова прорвалась, в ответ на глупый его вопрос. Понятно, если бы спросил, какой час, или, куда не шло, какой день, а то – какой год.
- Вон, календарь у тебя в руках, возьми и посмотри.
Руслан устало опустился на стул. Снова, в который раз, обвёл медленным взглядом квартиру.
- Нет, не может быть. Неужели это правда? Нет, так не бывает, - произнёс он вслух.
- Бывает и уже не в первый раз, - с досадой бросила Людмила, - у всех мужья как мужья, а у меня. Эх ты…- махнула она рукой. А Руслан, сидя на стуле, всё повторял: - Нет, этого не может быть.
Подошёл к жене, обнял за плечи, старался говорить как можно убедительней: - Ты успокойся и выслушай меня, только не перебивай. Договорились?
Людмила, ничего не ответив, опять вздохнула глубоко, зная, что Руслан обязательно сейчас придумает какую-нибудь историю, которой на самом деле и не было. Не в первый раз уже, вот, в прошлом году, летом, сказал, что был в командировке, а на самом деле, три дня гулял на базе отдыха, да и раньше, сколько раз говорил он ей неправду. Как после этого можно верить его словам. Интересно, какую историю ей сейчас расскажет?
- Ты знаешь, где я был? - начал с вопроса Руслан.
- Нетрудно догадаться, - Людмила пытается высвободить свои плечи из его рук. - Давай придумай, что-нибудь, а я, глядишь, и послушаю. Мне, видишь ли, больше и делать ничего, как только сидеть и слушать разные твои небылицы.
- Я ничего толком ещё и не сказал, а ты уже и не веришь. А вот, скажу тебе, как всё на самом-то деле было, так ты же сама меня, за сумасшедшего примешь. Честно сказать, я и сам до сих пор, всё, что со мной произошло, будто во сне всё это видел.
- И где же ты так долго спал, что даже сон успел увидеть?
- Я был там, - Руслан показал рукой в сторону окна. - Ну, там, понимаешь?
- Что, опять встречался с ней - вспыхнула Людмила. - Всё, моё терпение лопнуло. Я так и знала… Я же, как чувствовала, - голос у неё задрожал от обиды.
- Да, что ты знала, что ты можешь знать?
- Конечно, куда мне, я же только техникум закончила, в институте, как она, не училась, - глаза у Людмилы наполнились слезами.
- Подожди ты, послушай, - пытался успокоить её Руслан.
- Уйди, - оттолкнула его Людмила. – Надоело мне всё это. Слышишь? Надоело! Как, дура, бегаю за ним. Кручусь, пытаюсь свести концы с концами, чтобы дома у нас, всё было как у всех остальных людей, чтобы семья была нормальная. А он, опять к ней тянется.
- К кому это к ней? Я тебе одно говорю, а ты, черт знает, что плетёшь. Да, не у неё я был, а там… Понимаешь, - там!
- Там бы и оставался. Чего же ты, сюда-то пришёл? Не думай, держать тебя не собираюсь.
И, наконец, дала волю слезам. Плечи её судорожно вздрагивали. Всхлипывая, произносила, сквозь прерывистое рыдание: - А я, это же надо, поверила тогда. Поверила, что ты с Зойкой больше встречаться не будешь. Мне на работе говорили, не верь, ты ему, не верь, а я, взяла и поверила.
Руслан пытался снова обнять жену но, почувствовав, как напряглось её тело, как резко передернула она плечами, отошёл в сторону, достал сигареты, закурил.
- Не был я у Зойке. Ну, как тебе доказать? Да и зачем она мне нужна? У меня и раньше, ничего особенного с ней и не было.
- Да, рассказывай, не было. Как же, так я и поверю тебе.
Видели же вас вместе, как вы вечером шли по городу. Что, скажешь, не было этого?
- Ой, какая же ты у меня глупенькая и ревнивая.
И, хотя Людмила пыталась сопротивляться, он всё же обнял её и крепко прижал к себе: - Выслушай меня спокойно и не перебивай. Конечно, в это трудно поверить, но, всё же… Как бы, это тебе сказать. Был я там, - в прошлом. В самом, что ни на есть настоящем прошлом. Понимаешь?
Людмила уже не плакала. Подняв голову, смотрела в глаза Руслана, пытаясь понять, насколько серьёзно он всё это говорит.
- Я бы и сам не поверил, если бы кто, всё это мне рассказал, но это действительно произошло. Постой, у меня же есть доказательство. Где моя сумка?
Он оглянулся, вспомнил, что оставил сумку в прихожей, прошёл туда и, возвращаясь, вынул из сумки бутылку коньяка в красивой картонной упаковке. Поставил на стол и, предвкушая удивление, спросил: - Как ты думаешь, сколько я заплатил за этот коньяк?
- Ты, что взял те деньги, что мы отложили на ковёр? - спросила в свою очередь его жена.
- Ничего я не брал. Как лежали эти деньги в серванте, так они там и лежат. А за коньяк я заплатил всего лишь семь рублей.
- Совсем, что ли меня за ненормальную держишь. Коньяк за семь рублей. Ну и шутки у тебя сегодня.
- Не веришь? Хорошо. Тогда смотри, он снова полез в сумку, извлёк оттуда шесть плиток шоколада, несколько банок сгущёнки, красивую дамскую сумочку и - под конец, большую коробку конфет. Всё это он разложил на столе и, довольный произведённым впечатлением, отступил в сторону, предоставляя жене самой всё это разглядывать и трогать руками.
- Откуда ты столько денег взял, занял что ли? - допытывалась у мужа Людмила.
- Пятьдесят рублей у меня было? Скажи, было? - спросил вместо ответа Руслан
- Ну, было. Я сама тебе их дала на дорогу. Но причём здесь эти пятьдесят рублей?
- А притом, что на эти деньги я и купил все эти вещи.
- На пятьдесят рублей? Где же, по таким ценам, всё это продают?
-Там, в прошлом. Я же тебе целый час об этом толкую.
И Руслан снова устало опустился на стул.
- Руслан, ты, это… Случайно, не заболел? - вглядываясь в лицо мужа, спросила Людмила.
- Да нет, здоров я как бык. А сейчас, после того как там, в прошлом, побывал, вообще, чувствую себя, ну, как бы тебе это сказать, - как повелитель времени. Представляешь? Повелитель Времени!
Она сейчас смотрела на мужа, который, казалось бы, взрослый, серьёзный мужик, а ведёт себя как ребёнок. А Руслан, тем временем продолжал рассказывать: - Я утром, как проснулся, вспомнил прошлое наше время. Вспомнил, подумал, как всё же было там хорошо, вот бы снова там оказаться. Загадал это желание и, видишь, вышло.
- Ничего я не пойму. Какое желание, причём здесь желание…
И, наконец, рассеивая последние сомнения, прижав к лицу ладони, сказала: - Теперь я всё поняла, это тебе Зойка дала, подарок, значит, такой сделала. А он мне, сказки, о каком - то желании своём рассказывает.
- Да, как же, - в тон ей, произнёс Руслан, - кто же ещё, как ни Зойка, и сумочку эту подарила, что бы я её тебе передал.
Затем, с шутливого тона переходя на серьёзный, и теряя терпение по поводу часто упоминаемой Зойки, повысил голос: - Отстанешь ты от меня с этой, своей Зойкой? Я и думать о ней не думаю, а ты всё - Зойка да Зойка. Сколько раз тебе говорить! Не был я у неё, и даже, где она живёт, не знаю. Как тебе это объяснить? Со мной такое произошло, а ты, - не веришь.
И уже спокойней, но, всё равно, не скрывая раздражения: - Такое случилось, об этом только мечтать и можно. А ты, не веришь.
И, вдруг, вспомнив, что-то, снова кинулся к сумке.
Вытащил помятую газету, в которую были завернуты банки со сгущённым молоком, - На, прочти, какое здесь число?
Людмила прочитала: - Девятнадцатое августа. Отложила газету в сторону - Ну, и что, сегодняшняя газета, за сегодняшнее число.
- Да ты на год посмотри, какой там год стоит?
Людмила снова взяла газету в руки и уже несколько другим, удивлённым голосом прочла: - Тысяча девятьсот шестьдесят девятый год, девятнадцатое августа…
- А сейчас какой год? - так же, как в самом начале, когда переступил порог квартиры, спросил Руслан, - Сейчас, какой год?
Теперь Людмила уже несколько иначе, чем раньше воспринимала его слова и, словно делая важное открытие, взволновано прошептала, - сейчас, девятнадцатое августа тысяча девятьсот девяносто первого года. Посмотрела на стол, где лежали принесённые Русланом вещи, призналась, что ничего не понимает, потому что такого, просто не может быть.
- Вот и я говорю, что такого быть не может. Не знаю, как я туда попал, но я там был, ровно двенадцать часов ходил по городу. Был в магазинах, на рынке. Даже успел сходить на какой - то концерт.
- И, как же ты, это, на чём? Как ты туда попал?
- Вот я об этом и думаю, как? Ну, ясно, желание загадал. Но, не только я один загадываю такое желание. Вон, на новый год, все загадывают желания, а что, - сбываются они?
- У меня, между прочим, желание на новый год сбылось, - улыбнулась Людмила. – Ровно двадцать лет назад, загадала я, чтобы ты пришёл и сделал мне предложение, так оно и случилось.
- Теперь - то всё ясно, - улыбнулся вслед за женой Руслан, - а то я тогда всё думал, куда это меня ноги, сами по себе ведут. На улицу Матросова к дому номер пятьдесят семь, стучу в дверь, и выходит она, посмотрел я на неё и - всё, готово, - назначай на завтра свадьбу.
- Да, ладно тебе, - смеясь, толкнула его плечом Людмила, совсем и не так всё было. Из-за ворот вышла не девушка, а мужчина, мой отец, а парень, это ты, значит, как увидел его, так сразу и забыл, зачем пришёл.
- И совсем и не забыл, просто сначала немного растерялся, а потом мы с ним, даже в шахматы играли, и я, между прочим, выиграл.
- Ты? Выиграл у моего отца? Ну, подожди, вот он скоро приедет в гости, я всё у него и выясню, - кто у кого тогда выиграл.
Уже не первый раз они возвращались к тем дням, когда оба работали на одном заводе, познакомились там. Вспоминали, как вечером, после работы, Руслан провожал Людмилу до дома, как стояли они возле калитки, долго прощаясь, будто неизвестно когда ещё встретятся, а встречались на другой день утром, на том же заводе. Вспоминали как сразу, после нового года, он неожиданно пришёл к ним домой и сделал ей предложение. Многое забылось, а эти дни остались в памяти. Они вспоминали их, добавляя, что-то новое, к сохранившимся воспоминаниям. Возвращались, потому что это были, пожалуй, лучшие дни в их жизни. Потом были и другие дни, разные, когда дарили друг другу свою не растраченную любовь. Были и трудные дни, и даже очень трудные, но они каждый раз преодолевали возникшие проблемы и вместе, рука об руку, шли по жизненному пути, потому что, хоть и ссорились и ругались, а всё равно любили, и не могли представить свою жизнь друг без друга.
Одним словом, они были счастливыми людьми, которые, не подозревая этого, всё время мечтали о каком - то ещё неизведанном ими счастье. Раньше это была мечта о ребёнке. О своём ребёнке, о девочке или мальчике. Мечтали, каким он может быть, на кого будет похож, каким именем назовут.
Но, так случилось, что ребёнка, которого ждали, потеряли при его рождении. Что уж там, вспоминать об этом, только себя мучить. Да только, Людмила, хотя вслух об этом, старалась не говорить, но, глядя на чужих детей, думала, вот и нашему, сейчас, столько бы лет было, уцелей он тогда и родись, крепким и здоровым.
Сказать, что с тех дней, о ребёнке уже и не мечтала, не скажешь. Только, мечта эта, оставалась с ней, всё отдвигалась и отодвигалась во времени, пока, наконец, не стала мечтой о чём-то несбыточном. Всё равно, как мечта, о чём-то невозможном, к примеру, совершить путешествие во времени и оказаться где-нибудь в прошлом или в будущем.
- Так не бывает, чтобы загадал желание и, - раз, оно тут же и исполнилось, - вернулась Людмила к сегодняшнему дню, от воспоминаний о том, что было в их жизни.
- Нет, так не бывает. Потому что, так, просто не может быть, - уверяет себя Людмила. Она пытливо смотрит на мужа, задавая себе всё тот же вопрос: - верить ему или нет? Впрочем, не верить, тоже, как будто, нельзя. Вот они, доказательства его слов, лежат на столе. Она надломила плитку шоколада, пробуя на вкус. - В таких случаях всегда, что-то ещё бывает, - рассуждает она вслух, разжёвывая свежую плитку шоколада. - Какое-то особое заклинание, какой-то медальон или знак, машина времени или, наконец, волшебные часы.
И, тут же, после этих её слов, они оба посмотрели на старинные часы, которые висели у них на стене.
- Как ты сказала? Часы! - воскликнул Руслан. - Ну, конечно, часы. Сейчас я всё начинаю вспоминать, как это произошло.
Он, как был в верхней одежде, так в ней и прилёг на постель. Людмила стояла рядом и смотрела на него с удивлением. А Руслан, тем временем, лежа в постели, продолжал говорить: - Вот так я лежал с открытыми глазами, и всё время думал, как хорошо бы сейчас вернуться в прошлое. Лежу, значит, думаю об этом, мечтаю, одним словом. Затем, пить мне захотелось. Я встал и пошёл на кухню к холодильнику.
Руслан поднялся, показывая, как направился он к холодильнику. Людмила следовала за ним. Со стороны это напоминало следственный эксперимент, когда человек пытается во всех деталях восстановить в памяти, что происходило с ним. На Людмилу, в данном случае, приходилась роль и следователя и одновременно судьи, которому предстоит принять окончательное решение, руководствуясь не такими понятиями как, - могло это быть, или не могло, а вопреки всему, даже здравому смыслу, - было это или не было.
Руслан довольно убедительно доказывал, что – было. Самым весомым, последним его аргументом, в подтверждении реальности произошедшего были часы, старые настенные часы которые имели обыкновение всегда забегать вперёд.
- Выпил я воды, закрыл холодильник - смотрю, а на моих часах, на руке, ты же знаешь, они всегда точно показывают время, так вот, на моих часах, без пяти минут шесть, а на этих, на стене, около пяти. Я к тому времени уже оделся, спать не хотелось, думаю, сделаю тебе приятное, вынесу ведро с мусором, потом вернусь, завтрак приготовлю, но - сначала, решил часы подправить.
Людмила смотрит на Руслана, и уже не думает ни о какой машине времени, ни об этих, всех его перемещениях, во времени и в пространстве. Она сейчас думает о нём, о Руслане, о том, что он у неё всё же самый красивый, самый сильный, самый лучший. И какая она действительно глупая, что ревнует его, потому что это и так видно, как он её любит. И ещё, - всё, что он сейчас делает, как ходит из комнаты в комнату, доказывает ей что-то, говорит, всё это так мило и даже немного смешно выглядит.
- Ты слушаешь меня или нет, я же тебе всё это рассказываю, - донёсся до неё голос мужа, - хожу здесь, показываю, говорю, а она о чём-то своём думает. Тебе, что, уже не интересно меня слушать?
- Нет, нет, конечно, интересно, - быстро возразила Людмила, - я слушаю, очень внимательно тебя слушаю. И улыбнулась, так, как могла улыбаться только она. Обозначились ямочки на щеках, в глазах заиграли весёлые искорки
- Ну, вот, посмотрел я, значит, на часы, - продолжает вспоминать Руслан, событие минувшего дня. - Решил их подправить и, как только вставил заводной ключ, как только стал крутить его, как тут же наша квартира, куда-то исчезла, а сам я оказался на какой-то стройке, как раз на том месте, где сейчас стоит наш дом. Оказывается, его тогда только строить начинали. Представляешь, стою я, значит, на этом месте, в руках у меня ведро с мусором, в кармане брюк пятьдесят рублей, а в голове невообразимое. Никак не могу понять, где я и, что со мною происходит.
Руслан подробно рассказывал, как шёл он по улице, где сейчас стоит их пятиэтажный дом. Шёл, по старой их улице, заново узнавая её. Как на перроне железнодорожного вокзала, стоял в толпе, как будто кого-то собирался, то ли встречать, то ли провожать, и прислушивался к тому, о чём говорили люди.
Затем зашёл в небольшую рабочую столовую и, сидя там за столом, смотрел, и на посетителей столовой, в основном железнодорожников, и в свою тарелку, где лежала котлета с макаронами, а рядом с тарелкой, стакан с компотом.
- Это всё обошлось мне в пятьдесят копеек. Представляешь,- глядя на свою жену, - и, чуть ли не по слогам, ещё раз произнёс: - Всего лишь, пятьдесят копеек!
В этом, неожиданном путешествии, его больше всего поражали цены. Его месячная зарплата на заводе иногда доходила до двух миллионов советских рублей. Если бы эти деньги, с профилем Ленина, были у него сейчас, в кармане его брюк? Каждый раз, задавая там себе этот вопрос, он опускал руку в карман, но кроме того, что осталось у него после посещения столовой, других денег, разумеется, не было.
И уже, несколько иначе он смотрел на всех этих людей, которые жили в своём времени, и с которыми он, о чём бы, не разговаривал, ощущал на себе, какие-то насторожённые взгляды. А возможно, всё это ему только так казалось. Потому что он, глядя на них, не мог не думать, какими будут они, через двадцать четыре года. Он видел совсем юных девушек, в лёгких ситцевых платьях, которым, предстояло в том будущем, где он жил, состариться. А пожилым, что встречались ему, возможно и не дожить, до августа девяносто первого года. Эти двенадцать часов, проведённых в том времени, которое знало Юрия Гагарина не только по его портретам. Время, когда бросались в глаза плакаты, утверждающие, что этому поколению советских людей предстоит жить при коммунизме. Когда привычно смотрелись потёртые значки комсомольские на груди и, ветераны войны, казались ещё совсем молодыми. Время, начала шестидесятых, когда песни Владимира Высоцкого под гитару уже звучали в подъездах, а на весь экран первых телевизоров, в белой сорочке фигура Никиты Хрущёва.
И, в конце этого, как показалось Руслану, долгого его посещения прошлого, ещё не зная, вернётся ли он в своё время или, так и останется в этом промежутке навсегда, зашёл в какой-то магазин и на все оставшиеся у него деньги, купил несколько банок сгущенки, коньяк и конфеты, а заодно и подвернувшуюся ему дамскую сумочку. Только уложил, всё купленное, в тут же приобретенную им сетку, как в тот же миг, оказался перед дверью своей квартиры.
Завершив свой рассказ, Руслан сел на диван, рядом с женой. И, снова, как по команде, они одновременно посмотрели на часы, которые висели на стене и шли, как им вздумается, то, забегая вперёд, то, опаздывая.
Часы были очень старые и перешли к Людмиле от её бабушки, поэтому она дорожила ими и прощала все их капризы.
Однажды мастер, которого они пригласили, долго что-то, то откручивал, то вновь закручивал в них своей отвёрткой, прислушивался, словно врач, осматривающий больного, и, под конец сказал, чтобы починить эти часы, нужно заменить в них, чуть ли не весь механизм. Подумали они тогда и решили, оставить всё как есть, ничего не менять.
- Это ж надо, такому случиться, - сложив руки на колени и глядя, то на мужа своего, то на волшебные часы, мечтательно произнесла Людмила: - Хотя бы на одну минуточку заглянуть в то прошлое, где ты побывал.
Сказала, и тут же, возвращаясь в сегодняшнюю действительность, спохватилась: - Что же я сижу, ведь ты же, наверное, проголодался. Ждала, ждала тебя, да и села одна ужинать. Сейчас, я быстро всё подогрею.
Пока она накрывала на стол, Руслан, удобно устроившись на диване, задремал. Вошла жена с тарелкой борща, постояла перед уснувшим мужем, вздохнула разочарованно, но будить не стала, унесла тарелку назад, на кухню.
2.
С улицы доносился шум проезжающих машин, приглушенные голоса людей. Дети, играя во дворе в мяч, что-то кричали друг другу, и снова воцарялась тишина, сплетённая из тёплого августовского дыхания ветра, щебета птиц и необозримости неба по которому неслышно проплывают облака, меняя свои очертания.
В этот момент раздался звонок в дверь. Боясь, как бы этот звонок не разбудил мужа, Людмила бросилась открывать её, даже не спросив, кто там. В дверях стояла соседка по лестничной площадке, вид у неё был чем-то сильно взволнованный, не здороваясь, сразу спросила, смотрит ли она телевизор.
- Муж, только что заснул, - стараясь говорить как можно тише, произнесла Людмила, - так что телевизор я сегодня и не включала, а что?
- По радио сейчас сказали, что в Москве, какой-то переворот, войска подтянули, стреляют. Ты представляешь?
Соседка и не думала понижать голос, кивнула в сторону выключенного телевизора, - Так ты, получается, тоже ничего не знаешь? Это ж надо, по одному каналу совсем ничего не показывают, а по - другому идёт балет Лебединое озеро. Я думала, может Руслан, что-нибудь знает. А что это он так рано лёг, заболел что ли?
Не в меру любознательная соседка пыталась заглянуть в комнату через её плечо, но Людмила, с ней особенно церемониться не стала. - Просто устал вот и прилёг, да и потом, уже поздно. - сказала, и, без лишних объяснений, захлопнула перед соседкой дверь.
Однако, звонок этот всё же разбудил Руслана. - Кто-то приходил? Спросил он, зевая и потягиваясь, и уже поднимаясь с дивана.
- А, так, соседка из седьмой квартиры, говорит, в Москве переворот какой - то. Спрашивала, смотрим мы телевизор или нет.
- Какой ещё переворот? Уже, казалось, всё, что можно перевернуть, давно перевернули. А ну-ка, включи, - попросил он жену.
То, что они увидели на экране, потрясло их не меньше чем загадочное путешествие Руслана в прошлое.
Август девяносто первого года. В масштабах всей страны, по существу, это была попытка повернуть часы истории вспять.
Часы, которые давно уже не отмеривали точного времени, нуждались в ремонте, может быть более основательном, с заменой старых механизмов, часы, которые шли с трудом, но всё же, шли вперёд. Конечно, ни Руслан, ни его жена, сидя перед экраном телевизора, в это мгновение именно так не думали. Как и многие, они испытывали боль и стыд за свою страну, трагические события которой транслировались по всему миру как шоу с обличительными выступлениями, захватом телецентра, с танками на улицах, с кровью на мостовой, с черной полоской дыма на фоне синего неба.
Кто прав, кто виноват, - трудно было судить. Даже после комментариев известных политиков, оставалось место для собственных размышлений. И даже, потом, когда многотысячная толпа скандировала: - Россия! Россия! Россия! – не покидало чувство неопределённости. А что дальше? Хотелось верить, как внушали с экрана, что все будет нормально. Но, будет ли?
И, потом, чем чаще слышишь это слово, чем больше задумываешься над ним, вслух его произносишь и начинаешь слышать в этом слове, - «нормально», - нотки звучащие с какой-то издёвкой, над тем, что происходит вокруг тебя. И повторяя мысленно - всё будет нормально, - вновь и вновь, спрашиваешь себя. - Нормально для кого, когда, и что?
Не одну бессонную ночь провели Руслан и Людмила, думая не столько о своём будущем, сколько о том времени, в котором предстоит жить их стране. Было о чем подумать, глядя на то, что происходило в эти августовские дни в Москве.
Прошло ещё какое-то время, политические страсти, всколыхнувшие столицу, слабым эхом прокатились по стране и тут же стихли, ничего особенно не меняя в жизни простых людей.
Добавив к прежней неопределённости, ещё большее количество безработных, ещё больше заброшенных земель, и больше тех, кто, используя нестабильность общества и крикливый патриотизм, растаскивали всё, что можно, - суверенитет, природные ресурсы, деньги из государственной казны, высокие должности и доверие народа.
Часы истории шли, отсчитывая безвозвратные мгновения, и уже к ним, к этим часам, определяющим время, тянулись алчные руки, одни пытались ускорить их ход, другие, - замедлить. Кто-то прельстился на циферблат, кто-то откручивал стрелки, а кто стремился извлечь и сам механизм.
Смутное время переживала страна, в памяти которой иногда прорывался крик многотысячной толпы: - Россия! Россия! Россия! Отчаянный крик несбывшейся надежды.
На смену всему привычному, а теперь, уже и устаревшему, в очередной раз пришла свобода. Не сама пришла, привезли её из-за границы, в эскорте бронированных автомобилей, помогли выйти из машины, подтолкнули к площади и оставили наедине с толпой.
- Мы дали вам свободу! - кричали гладко причёсанные люди в безукоризненных смокингах, рядом с которыми, как на обложках глянцевых журналов, стояли длинноногие красавицы в коротких платьях с глубоким декольте.
- Ась? Чего-то они сказали? - приложив руку к уху, спросил мужичок из российской глубинки.
- Свободу тебе дают, отец, понимаешь, - свободу! - пояснил кто-то.
- А на что она мне? Вот, если бы пенсию добавили, это было бы дело. А то, свободу. Её, этой свободы, у меня и так, бери, не хочу.
- Всё будет, и пенсия, и жизнь, такая, что и помирать не захочешь.
- Ась? Чего-то он, на счёт помирать-то, сказал? - повернувшись, переспросил у людей стоящих рядом, тугой на ухо старик.
Свобода! Что же это за слово такое, что переходит из поколения к поколению и всё время, куда-то зовёт за собой?
Теперь и у нас свобода, - разъясняет один другому: - Хочешь, работай, если найдёшь работу, хочешь, дома сиди. Хочешь, выходи на улицу, и говори всё, что ты думаешь о теперешней власти, хочешь, ничего не говори. Одним словом - свобода.
3.
Всё та же, двухкомнатная квартира в пятиэтажном доме, на окраине небольшого города. У двери половичок. На стене круглое зеркало, под ним тумбочка на которой в пластмассовой вазе искусственные цветы. Всё, казалось, как всегда, и всё теперь по - иному. Часы, старые часы, доставшиеся в наследство от бабушки, многое изменили в жизни Руслана и Людмилы. Они теперь на всё смотрят взглядом из прошлого, которое, теперь, для них, неожиданно вдруг оказалось, не таким уж и далёким.
- А огурцы, там, на рынке, сколько стоят? - спрашивает у мужа Людмила, и они начинают подсчитывать, сколько нужно взять, чтобы засолить на зиму огурцов.
- Не мешало бы и картошки несколько мешков оттуда притащить, она ведь там настоящая, без нитратов.
И начинает мечтать Людмила, чтобы наладить постоянную поставку свежих овощей и фруктов. Только, как это сделать? Не тащить же Руслану всё на себе, - она смотрит на мужа, оценивая, сколько он смог бы за один раз принести. - Нет, два мешка сразу не осилит, - сокрушается она, и тут же находит решение, - а что если, сначала машину там купить?
Она говорит об этом мужу, который сидит за столом и что-то записывает в тетрадь.
На работе Руслан взял на эти дни отпуск, все равно делать там особенно нечего. Комплектующих деталей нет, а без них, узлы для агрегатов не соберёшь, вот, и простаивает сборочный цех уже второй месяц. Поговаривают, что завод и вовсе могут теперь закрыть, как оборонное предприятие, в связи с односторонним обязательством, взятым Россией о сокращении своих вооружений.
- Закроют завод, и что делать тогда? - Руслан смотрит на волшебные часы с надеждой, - а что если открыть свой магазин? - думает он, - товар, причём самый первоклассный, за бесценок можно скупать в прошлом, а продавать его здесь и, таким образом, строить своё будущее.
Этими подсчётами сейчас он и занят, пытаясь, всё как следует взвесить, всё обдумать и уже потом, поделиться своими планами с женой.
Но, Людмила, без всяких расчетов на бумаге, всё уже прикинула и решила.
- Только сначала нужно обязательно машину купить, - со знанием дела заявила она, беря инициативу в свои руки.
- Да, нужно, - машинально соглашается с ней Руслан, который сейчас уже думает о том, как ему всё это потом объяснить, соседям по дому или друзьям своим, откуда вдруг, так неожиданно, у них появилось так много новых и дорогих вещей. - Ничего, потом, что-нибудь придумаем, - решили они, обсуждая, такое необычное и загадочное, обстоятельство в их жизни.
Так прошёл и этот день, и другой и третий. И неделя прошла, и ещё одна и другая. Считай уже месяц, как день ото дня, то ранним утром, то поздним вечером, Руслан и Людмила крутят поочередно ключ заводной в циферблате часов, а всё без толку
А было ли на самом деле то самое путешествие во времени, в которое, чуть было и вправду готова была поверить Людмила. Уже и сам Руслан, нет-нет, да и спрашивает иногда себя о том же. Но, тут же, от мысли этой недоверчивой отмахивается.
Начинает заново всё вспоминать, как и что он делал в тот день. Вот так он встал, подошёл к часам, вот, так же, как и сейчас вставил ключ и повернул его.
Резкий скрип тормозов, пронзил его сознание ощущением опасности, словно его уже успела переехать машина, а теперь снова разворачивалась, чтобы и второй раз, также, по нему проехаться. Руслан, упираясь руками в холодную землю, оттолкнулся от неё и откатился в сторону.
- Ты, что, ненормальный, под колёса кидаться?
Услышал он над собой чей-то грубый хриплый голос. Поднял голову. Заляпанный застывшим бетоном самосвал вплотную стоял возле него. Из шоферской кабины, распахнув дверцу, нещадно материт его, лежащего на дороге, небритый мужичок в тельняшке.
- Ну, что ты разлёгся, как корова в Индии, - и опять трёхэтажный мат в начале и в конце предложения. - Что, так и будешь тут как на пляже, валяться? Что, может тебя поднять ещё нужно?
А потом, когда Руслан поднялся и подальше отошёл от самосвала, водитель, выруливая на дорогу, для большей убедительности, покрутил пальцем у виска и смачно, перекрывая шум стройки, снова выругался, но, теперь совсем уже и не зло и даже безобидно. И Руслан, в ответ ему, руки в стороны развёл, мол, извини, с кем не бывает.
- Вы, чуть было под машину не попали. Хорошо, что водитель притормозил, разве можно вот так, по стройке ходить?
Услышал Руслан женский голос. Повернулся, девчушка лет восемнадцати, в рабочей спецовке стоит, на него смотрит и, как-то по-особенному, загадочно улыбается, словно всё она про него знает. И то, откуда он и как сюда попал.
Смотрит на Руслана и ждёт, что скажет он сейчас в ответ.
А что Руслан сказать ей может, горло его будто перехватило, сглотнул воздух, а в мыслях: - Так ведь она, конечно, слышала всё, как его, только что материл тот шофёр. Почувствовал, как лицо его вспыхнуло от стыда, будто это и не тот, что в тельняшке, а он, Руслан, те слова произносил.
- Вы меня, ради бога извините. Нехорошо как-то вышло.
И, ощущая на себе, как ему показалось, слишком уж пристальный взгляд смуглой девчушки, начал сбивчиво объяснять как он случайно, пытаясь выйти на улицу, оказался здесь, на этой стройке.
- Ладно, вы только будьте осторожней, а то, вон как брюки успели свои запачкать.
Девушка показала Руслану как ему лучше выйти с объекта и, помахав на прощанье рукой, быстро побежала по деревянному настилу к вагончику, на котором был шит, где было выведено, что строительство пятиэтажного дома ведёт строительно-монтажное управление номер два.
Перед самым рассветом принялась Людмила будить Руслана, который лежал, по-детски сложив ладони под щёку. Жалко было его будить, но стрелка часов приближались к шести и, прикоснувшись к плечу мужа, она тихо позвала: - Руслан, пора вставать.
Не открывая глаз, он сонным голосом попросил: - Ещё пять минут, всего лишь пять минут. Хорошо?
Через десять минут она снова стала его тормошить, сам же просил, обязательно разбудить в половине шестого, а на часах уже оставалось меньше пятнадцати минут. - Руслан, вставай, а то опоздаешь. Слышишь? Вставай, - не отставала она от него.
- Как? Пятнадцать минут всего? - Руслан вскочил, стал быстро одеваться, говоря при этом, что могла бы разбудить его и раньше.
- Да, разбудишь тебя. Целый час дергаю одеяло, хотела уже и водой окатить.
- И окатила бы, чего со мной церемониться. Ты лучше скажи, деньги приготовила?
- Приготовила, приготовила, - успокоила его Людмила, - и деньги, и завтрак тебе тоже приготовила. Садись, успеешь ещё перекусить, ещё целых восемь минут до шести.
Руслан выпил чашечку кофе. Проглотил, почти не разжевывая, бутерброд с маслом и кружочком колбасы. Сунул в карман, не пересчитывая пачку денег, всё, что у них оставалось после зарплаты. И, стоя возле часов, обнял жену.
- Рассказать кому, так смеяться будут, - покачала головой Людмила, ещё не до самого конца веря, что вот сейчас, покрутит, что-то в часах Руслан и отправится в прошлое. - Да разве такое возможно? Разве что в сказках для детей, или в кино, по телевизору, что-то подобное иногда покажут, а тут, вот оно, прямо в их квартире, все эти чудеса происходят.
После того, как они безуспешно, день ото дня, пытались найти, казалось бы, навсегда утерянную дорогу в прошлое. Почти смирились с тем, что всё это так и останется неосуществленной мечтой, когда Руслан, бог его знает как, смог завести эти часы и переметнуться в такой же осенний день, но только ровно на 24 года назад. Его путешествие было недолгим, оно длилось всего лишь несколько минут. И вот, за это недолгое время он чуть было не попал под колёса самосвала, выслушал, что о нём думает, по этому поводу, водитель самосвала, познакомился с девушкой, которая работала на строительстве дома. Он успел пройти немного по улице, а вот, сел ли он в жёлтый автобус, под знакомым ему номером, или только собирался в него сесть, этого уже не помнил, потому что, ровно через десять минут, преодолев в одно мгновение расстояние в двадцать четыре года, снова оказался в своей квартире. В туфлях с прилипшими к ним комьями глины, в испачканных до не узнаваемости брюках, которые только и осталось, как снять с себя и выбросить. Но теперь он выяснил секрет этих часов, которые нужно заводить не просто от случая к случаю, а в определенные промежутки времени, делая поворот ключом вперёд, потом в другую сторону и после этого, часовую стрелку установить на цифре двенадцать.
- Ерунда, какая-то, получается, - поначалу стала сомневаться Людмила, - выходит, возвращаешься на то же самое место.
Но, когда, Руслан, всё это при ней продемонстрировал и на целые сутки исчез, а потом, также неожиданно и появился, причём в новой кожаной куртке, в карманах которой, поместились две баночки чёрной икры, она не стала, казалось бы, ни в чём уже сомневаться. Хотя, привыкнуть к тому, чего не могла ни понять, не объяснить, по-прежнему было выше её сил. Поэтому, провожая Руслана, всё также, недоуменно пожимала плечами, как бы говоря этим: - а что здесь поделаешь, значит так надо.
Все двенадцать цифр с циферблата смотрят сейчас на них,
с явным нетерпением.
- Что ещё за проводы они устроили, - перешептывались между собой обведённые в кружочки цифры, а та, что на самом верху, под номером двенадцать, казалось, будто ногой сейчас топнула, и опережая бой часов, выдохнула: - Так недолго и опоздать, и остаться здесь, друг возле друга, если только и делать, что сидеть, да всё на нас смотреть.
Однако, опоздай сейчас Руслан, Людмила совсем бы и не расстроилась, даже наоборот, одной тревогой меньше было.
Пугает её, предстоящее путешествие мужа. А вдруг не вернётся? Мало ли что может случиться. Вон, за эти дни, как всё сразу в стране переменилось. Может и часов этих, тоже, перемены коснулись. Кто знает? Уж не лучше ли оставаться в такое неспокойное время дома, чем отправляться, бог знает куда?
А с другой стороны, чтобы совсем пустым, без каких-то обретенных там товаров, он ведь не возвращается.
А часы уже торопят, что-то в них зашуршало, как в горле перед кашлем и, только начали они свой тревожный бой, как в эту самую секунду, Руслан повернул заводной ключ, сдвинул назад, на полный круг, часовую стрелку и в то же мгновение исчез, словно шапку невидимку надел.
- Руслан? Ты где? - будто играя с ним в прядки, спросила Людмила, оглядываясь вокруг. Она даже прошлась по комнатам, нигде его не было. Вернулась, села на диван, глядя на старые часы, которые одни только и знали, где сейчас находится её муж, что делает, по какой дороге идёт, что видит.
Руслан в это время, шёл по самой длинной в их городе улице Приморской и думал, что гораздо удобнее было бы перемещаться во времени не так рано, а хотя бы, часов в 1О или 11 утра. Хорошо, что осень довольно тёплая, можно, как он и делает сейчас, прийти на набережную, а будь зима, когда в 6 утра ещё темно и, чтобы он тогда делал в такую рань? Рынок откроется через час, магазины ещё позже, вот и идёт он по самой длинной улице, вдыхая морской воздух и, словно турист, попавший в старый город, с интересом смотрит на дома, которых через двадцать лет уже не будет. Идёт, вглядывается в лица редких прохожих, которые, если доживут до его времени, будут выглядеть намного старше.
Дворники подметали улицу, вооружившись длинными мётлами, несколько человек шли по направлению к морю, перекинув через плечо полотенце. К автобусной остановке подъехал полупустой автобус. Вспомнив, что именно автобус с этим номером, довозил его раньше до самой проходной завода, Руслан сел в него и ему вдруг показалось, что он сейчас действительно едет на работу в первую смену, которая начиналась в семь утра.
- Ой, лишь бы всё нормально было, лишь бы вернулся живым и здоровым, - думает про себя Людмила, шлёпая в домашних тапочках из угла в угол и всё, поглядывая на часы.
И вот, когда стрелки соединились у цифры шесть, в то же самое мгновение и раздался за окном протяжный сигнал машины. Выглянула Людмила, и глазам своим не верит, стоит возле этой машины Руслан и машет ей рукой.
Быстро спустилась во двор и очутилась в его объятиях. Из раскрытых окон и с балконов на них смотрели с любопытным удивлением соседи.
- Пусть смотрят, - нисколько не смущалась Людмила, - ни возле чужой, возле своей машины стоим. Вон, какое счастье неожиданно привалило.
А счастьем этим, машина была загружена до самого верха. Чего там только не было. И ковры, самые дорогие, несколько ящиков с конфетами и фруктами, а сверху лежала шуба, мех которой отливался серебристыми оттенками. В багажнике мешки с картошкой, сумки с огурцами и капустой.
- Может, позвать кого, чтобы помогли? - спрашивает у мужа Людмила. Ничего, сами управимся, - отвечает ей Руслан и, взяв две, наполненные чем-то хозяйственные сумки, вошёл в подъезд. Он шёл под прицелом любопытных взглядов соседей, которые смотрели на него и строили различные предположения - откуда всё это?
Людмила, первым делом, как поднялась в квартиру, примерила на себе шубу, поворачиваясь перед зеркалом то в одну, то в другую сторону, чувствуя себя при этом необыкновенно счастливой. Руслан постоял немного рядом, разделяя её радость и, снова направился к двери, что бы принести остальные вещи, но Людмила не пустила: - Успеешь, никуда они не денутся, а вот котлеты остынут, поешь сначала.
Усадила за стол, достала по такому случаю, ту самую бутылку коньяка, что была у них от первого путешествия в прошлое, наполнила рюмки.
- Переберём всё, разложим по местам, отдохну немного и снова, завтра утром, отправлюсь туда, за новым товаром, - сказал Руслан, начиная в полной мере осознавать какие выгоды, сулят им необыкновенные эти часы.
- Дай, я тебя расцелую, - снова обняла мужа радостная Людмила, - добытчик ты мой. И чего здесь только нет. А, конфет, ну, ты и набрал, - двенадцать коробок! Куда нам столько?
- Часть оставим себе, другие продадим. Машину тоже продам, куплю другую, более современную. Мы теперь такой бизнес устроим. Так заживём, что другие только завидовать будут. Дом куплю отдельный, дачу, магазин открою.
Руслан, сдвинув с дивана вещи чуть в сторону, сел, вытянув уставшие ноги. Оглядев квартиру придирчивым взглядом, теперь, это уж точно, видя её не такой, которой видел раньше.
- В ресторане я там посидел немного, когда машину эту мы обмывали, - произнёс медленно Руслан.
- В ресторане? – насторожилась жена, - это в том, где Зойка работала?
- Далась тебе эта Зойка, о чём не скажу, а ты всё, - Зойка, да Зойка.
- Ладно, не сердись, это у меня просто так, с языка сорвалось.
Сказала, и обратила внимание, странно как-то сейчас смотрит на неё Руслан. Будто смотрит на неё, а видит перед собой другого человека, вернее, - другую.
Вряд ли сами женщины, могут объяснить присущее им свойство угадывать в глазах мужчины, то, что они пытаются скрыть. Забилось сердце сильней у Людмилы от недоброго предчувствия. Но не стала она, ни о чём его спрашивать, ждала, пока сам всё расскажет. Чувствовала, как собирается сейчас он с мыслями, продумывает каждое слово, прежде чем его произнести. Не случайно отошёл к окну, словно для того, чтобы посмотреть на машину, а сам, далеко он сейчас от этого двора. Догадывается она, что мысли мужа там, в том прошлом, откуда, только что он вернулся. А то, что там, в прошлом, у него кто-то остался, это, теперь, она уже точно знает.
- Знаешь, Люда,- Руслан достал сигарету, посмотрел, словно спрашивая, - можно ли закурить? Она кивнула, - мол, кури, только не тяни, рассказывай, что собираешься сказать.
Покрутив сигарету в руке, он отложил её в сторону, решив не курить в комнате.
- Знаешь, оказавшись там, я подумал, что в этом городе, где я чувствую себя таким одиноким, есть та, кого я люблю. Я помнил её адрес, номер телефона и я ей позвонил.
Руслан говорил, не отрывая взгляд от жены. Она сидела, плотно сжав губы и опустив лицо, не зная как отнестись к тому, что сейчас слышит. Он говорил настолько искренне и вместе с тем так преданно смотрел в глаза, что ей хотелось, молча встать и уйти, куда угодно, только бы не слышать всех этих его откровений. Но, когда он назвал название улицы и номер телефона, она подняла голову и улыбка снова осветила её лицо и снова в глазах засверкали весёлые искорки.
- И, она, вернее, я - ответила тебе? - спросила Людмила.
- Да, когда я услышал твой голос, удалённый от меня расстоянием в двадцать четыре года, я сначала растерялся, а потом так и сказал ей, то есть тебе, сказал, что я совсем один в этом городе и очень хочу с ней встретиться.
- И она, что, согласилась? Людмила смотрела на Руслана, и в глазах её можно было прочесть удивление, которое могло бы прозвучать: - Как, мол, это может быть? - и осуждение: - Это, просто невозможно! И всё это переплелось в интонации, которая прозвучала в её вопросе: - Она, что, согласилась?
- Нет, не сразу, но пообещала выйти из дома, когда я подъеду.
- А мама, а отец, ты не подумал, как они отнесутся к тому, что ты подъедешь к их дому?
- Если честно, в ту минуту, я о них и не думал.
- А зря, представляю, чтобы сделал мой отец, увидев, как я сажусь в твою машину.
И, прерывая свои рассуждения, Людмила, интересуясь, что же было дальше, так и спросила об этом мужа.
- А дальше? Дальше, ты почти дословно сказала мне то самое, что говоришь сейчас, - мол, если родители увидят тебя со мной, то мне не поздоровится.
- Это она тебе так сразу и сказала, по телефону?
- Нет, потом, когда я к ней подъехал на машине. Кстати, в тот день её родители ещё были в санатории.
- Подожди, двадцать четыре года назад, мне было девятнадцать лет, я уже окончила школу, училась в техникуме. Да, так и было, мама с отцом уехали, а со мной оставалась бабушка. Хорошо же она смотрела за внучкой, если позволила разговаривать с незнакомым мужчиной. Ну, а что дальше?
- Ты не поверишь, но - ничего серьёзного. Она, вернее, ты, показала мне техникум, где училась. Мы были в парке, сидели в кафе, ели мороженное
- Ты, рассказал ей о нас?
- Конечно, нет. Правда, я ей говорил о том, как всё может измениться, за каких-нибудь двадцать пять лет. Что страна может стать совсем другой. Но, мне кажется, она не поверила.
Людмила, слушая Руслана, то и дело, покачивала головой:
- Боже мой, и зачем нужно было тебе кружить ребёнку голову своим ухаживанием?
- Это в девятнадцать то лет, ребёнок?
- А тебе сколько? Или хочешь сказать, что ты там сразу там помолодел?
- Нет, я был таким же, как и сейчас. Хотя, надо признать, иногда мне казалось, что я не такой и старый, когда шёл рядом с ней по улицам этого города.
- Скажи, она… - Людмила поправила спадающую на лоб прядь, и, немного помолчав, спросила, глядя пристально в глаза Руслана: - Ну, в общем, скажи, как я выглядела?
Теперь уже Руслан не спешил с ответом, пытаясь вспомнить, во что была одета девятнадцатилетняя Людмила.
- На ней, то есть на тебе, было платье в синий горошек с белым поясом. Ты была такая тоненькая, стройная. И ещё, у тебя коса была переброшена через плечо. Ты всё время её теребила и смущалась, совсем по детски, краснея, когда ловила мой взгляд.
- Девятнадцать лет, - вспоминая свою молодость, задумчиво произнесла Людмила, - через два года, я окончу техникум, пойду на завод, встречу там тебя. Только косы у меня не будет, девчонки с нашего курса, сказали, что это уже не модно.
Знаешь, Руслан, когда я с тобой познакомилась, там, на заводе, мне всё время казалось, что я уже встречала тебя в своей жизни. Но, никак не могла вспомнить, где и когда.
И снова, пытливо глядя в глаза мужа, спросила: - Всё так и было, как ты рассказал? Ты ничего не скрываешь?
- Боже мой! Что же мне скрывать? Разве только, что в тот вечер я понял, как сильно тебя люблю и, что дороже тебя у меня нет ничего.
- Милый! Как я ждала от тебя этих слов. Чтобы ты, вот так их произнёс, как говоришь сейчас, – глаза у Людмилы светились от счастья. Руслан привлёк её к себе, нежно провёл рукой по всё ещё густым волосам, слегка лишь тронутым сединой.
В это время со двора донёсся шум отъезжающей машины. Руслан кинулся к окну, увидел как машина, на которой он прибыл из прошлого, набирая скорость, удалялась всё дальше и дальше от дома. Он хотел выбежать, но Людмила удержала его.
- Не надо, останься. Помнишь, кто-то когда-то сказал, что в карете прошлого далеко не уедешь.
- Но ведь это не карета, а машина, о которой я так мечтал, и потом, там осталось ещё столько вещей.
Сказал, посмотрел на жену и вдруг, совершенно неожиданно рассмеялся, громко и весело. Людмила тоже смеялась, громко и весело. Они смеялись, глядя друг другу в глаза, потом замолчали, на то время, сколько могли выдержать губы их поцелуй и снова, находили новые смешные подробности во всей этой истории, которая с ними произошла.
И даже когда Руслан, взяв со стола золотые украшения, кольца и серьги, признался, что купил их с рук у цыганки, а потом выяснил у ювелира, что ему, оказывается, подсунули, самую, что не есть бижутерию, Людмила не огорчилась, только произнесла с улыбкой: - Надо же, а выглядят, как, самые, что ни есть, настоящие.
- Зато шуба у тебя, действительно, настоящая теперь.
И снова они смеялись, и снова не выпускали друг друга из объятий. Глухие раскатистые удары старинных часов напомнили о себе. Руслан посмотрел на них, вздохнул и произнёс: - Ничего, вот отдохну немного, и как только сделают стрелки по циферблату ещё один круг, сразу отправлюсь в путь.
- Никуда я тебя не пущу, ни через двенадцать, ни через двадцать четыре часа, - никогда.
- Но, ты же, сама хотела и, потом, мы потеряли столько денег.
- Зато, есть главное - мы, любим друг друга.
- И всё же…
- А разве этого мало?
- Нет, конечно, но…
- Никаких - но. Ты лучше мне скажи, я сильно изменилась. Скажи,я - постарела?
- Ты стала чуточку старше и это тебе к лицу.
Не случайно задала свой вопрос Людмила. Где-то в глубине души, хоть и не хотела признаваться себе в этом, и даже пыталась отогнать, казалось бы, глупые мысли, однако это всё же было чувство ревности… Ревности, к самой себе, к той девушке, с которой гулял по приморскому парку её Руслан. Не хотела она, чтобы Руслан уходил в прошлое, чтобы снова встречал её и, возвращаясь, сравнивал, пусть и невольно, ту девятнадцатилетнюю девушку с этой, сорока с лишним лет, женщиной.
- Давай лучше пить кофе и есть твои конфеты, сказала, прерывая свои размышления Людмила.
- Увы, - развёл руки Руслан, - я оставил их в машине. И, это, казалось, его огорчило больше, чем пропавшая машина.
- Всё в прошлом, - с оттенком грусти подытожила Людмила, - даже чашечка кофе.
Но Руслан не согласился. – Всё в прошлом? Нет, так не бывает, что-то всегда остаётся.
Часть вторая.
.
1.
Из всех населяющих землю существ, только человек может вполне осознанно путешествовать во времени. И не только при помощи прочитанных книг или электронной связи. Можно, просто прикрыть глаза и в таком положении провалиться в далёкое прошлое, или, поднявшись вечером на крышу многоэтажного дома, выбрать место подальше от кошек, которые гуляют сами по себе, запрокинуть голову к звездному небу и проникнуть взглядом в будущее.
Это, обычное состояние людей, потому что все они, по большому счёту - мечтатели и путешественники.
Хочет человек или нет, но приходит время, и он отправляется в самый дальний, самый последний свой путь, и всегда налегке, ничего не забирая с собой. Даже, если нет желания сменить адрес, всё равно, - твой поезд уже подошёл к перрону, а следующей остановкой будет - бесконечность.
Даже если двумя руками будет человек держаться за то, к чему привык на земле за годы своей жизни, какой бы она не была, трудной, лёгкой, радостной или печальной. Всё равно, как не упирайся, ничего не изменишь.
Те, кто формирует отходящие в вечность составы, без лишних слов укажут тебе место, которое отныне ты должен занять. Они появятся в самый последний момент, выберут на перроне жизни из всей толпы только тебя, и ты поймёшь, что вернуться уже невозможно.
А если ты всё-таки на что-то надеешься, они аккуратно расцепят пальцы твоих рук и, подтолкнут, слегка, разумеется, к тёмному коридору. Иногда, для убедительности шепнут: - Давай, приятель, не задерживайся, освободи проход для других.
Редко кто на это ничего не ответит и покорно пройдёт в свой вагон. Один, начинает просить, оставить его на этом перроне хотя бы ещё на день или на два. Будет просить, в надежде, что сможет уговорить, а там, кто его знает, может, и забудут о нём. Другой, сразу в слёзы: - Как же так, говорили, до старости доживу, а прожил, всего-то ничего и, на тебе, - освободи проход.
Бывает и такой весельчак в толпе унылых людей, что с улыбкой воспримет суровую необходимость. И после слов: - освободи проход. Попросит уточнить, о каком проходе в данном случае идёт речь.
В длинной очереди, уходящих в иную даль, встречаются, уставшие стоять в какой бы то ни было очереди. Их не надо подталкивать, они сами уходят. Наденут чистое бельё, придирчиво посмотрят на себя в зеркало, смахнут пыль с обуви, и, без долгих проводов, и лишних слов, уходят так, будто их здесь никогда и не было.
Бросаются в глаза, одетые наспех, неряшливо, как будто не было у них в запасе последней минуты, чтобы застегнуть на все пуговицы гимнастёрку и подшить воротничок, они уходят, лежа на земле, пронизанной ветром или облокотившись на край, вырытой ими траншеи, уходят с открытыми глазами, в которых отражается небо.
Особая категория, кто свой уход обставляет пышным церемониалом. Для них пишутся некрологи в газетах, реквием звучит музыка, срезаются с кустов белые розы, фотокорреспонденты со скорбными лицами пытаются запечатлеть гаснущие огоньки уходящего состава.
Разные есть люди, это они в жизнь приходят одинаковыми, как близнецы. А уж живут, и тем более уходят из жизни, по-разному. Кто тешит себя надеждой, вернуться одетым в камень и бронзу, кто, используя память людскую, как тараканы тёмную щель, то и дело выглядывают оттуда, чтобы напомнить о себе поэтическим писком: - « Нет, весь я не умру!» И снова, звучит марш Шопена, и снова плачут женщины в чёрных платках и подносят к глазам свои надушенные платочки. Уходят как со сцены, под аплодисменты зрителей. Молча, с измождённым лицом, уходят из тёмных подворотен. И, с последним стоном, вцепившись руками в скомканную простыню, уходят по светлым больничным коридорам.
Уходят из чужих и собственных квартир, только вчера сделав в них ремонт. Уходят из-за стола, успев наспех, что-то перекусить, а выпить, уже не успех, потому что позвали к выходу. Кто-то, роняя на пол вставную челюсть, пытается даже здесь, на последнем пороге, дать взятку, будто речь идёт, чтобы покинуть гостиницу, время проживания в которой истекло.
Особый случай, кто предъявляет свой счёт времени, указывая на земные свои награды и благосклонное отношение к нему небес, таких, обычно, выносят на руках. Но, это уже потом, когда отлетает к облакам душа человека, а бренное тело его остаётся на земле, храня на лице спокойное и, подобающее, для такого случая, величественное, как и при жизни, выражение лица.
Все эти сцены, когда ничего изменить уже нельзя, но, всё равно, человек на что-то надеется, происходят вне поля видимости толпы. Всё, что может увидеть человек из толпы в этот миг, лишь вскинутый к потолку подбородок, руки сложенные на груди, прикрытые веки глаз и голос, читающий отходную молитву. А в это самое время и происходят все те разборки, о которых упоминалось выше и, почти всегда, заканчиваются они не в пользу человека.
Выражение, - почти всегда - сказано не случайно, дело в том, что иногда, те, кто занимается вопросами переселения, в силу невыясненных пока причин, закрывают глаза на то, что кому-то, удаётся всё же выбраться из очереди и затеряться на шумном перроне. Говоря другими словами, совершить путешествие во времени, не только в своём воображении, а вполне реально и ощутимо, и для себя и для тех, кто в этом времени живёт. Чаще всего это происходит на рубеже тысячелетий.
Не так и много было таких случаев, но они были. И тому есть конкретные свидетельства. В качестве одного такого свидетельства, следующая часть нашего рассказа.
2.
Была новогодняя ночь. Горели, переливаясь всеми цветами радуги четыре огромные неоновые цифры, из которых три последние были круглыми. На смену одному тысячелетию приходило другое, начиная новый отсчёт времени.
Звучала музыка и, всюду, были радостные, весёлые люди в карнавальных костюмах. С шумом открывались бутылки с шампанским, пенилось вино в тонких хрустальных бокалах. Оставалось несколько мгновений до того, как стрелки часов сойдутся у цифры двенадцать.
Несмотря на поздний зимний вечер, погода была удивительно тёплой. На улицах можно было увидеть женщин в лёгких платьях, мужчин в распахнутых пиджаках. Подростки, высекали пиротехнические огни, которые пугали не только бродячих собак и кошек, но и взрослых, заставляя их каждый раз вздрагивать от неожиданности. Разноцветные салюты над крышами домов сопровождались громкими криками. Сигналили при встречах машины, незнакомые люди поздравляли друг друга, пожимали руки, приветливо хлопали по плечу, улыбались, желали счастья.
Маленькая комната в старом полуразрушенном доме на окраине города. Матрас на полу, заправленный жестким одеялом. Стол, где вместо скатерти развёрнутая газета. Расшатанный стул, на спинке которого, небрежно брошенное пальто и человек, который стоял, не решаясь сесть на этот стул. В этом человеке, на которого стены смотрели с не меньшим удивлением, чем он на них, можно было узнать Руслана.
На нём добротный костюм, из-под которого выглядывала белоснежная сорочка. Лакированные туфли, вычищенные до зеркального блеска, подчёркивали его значимость, а массивные золотые перстни на пальцах, придавали этой значимости вес. Уложенная ровно причёска, завершала вид ухоженного лица скорее преуспевающего бизнесмена, чем простого рабочего, которым этот человек, когда-то был. Если время и оставляло следы на его лице, то разве, только затем, чтобы разгладить морщины, слегка посеребрить виски но, ни в коем случае, не состарить. Как после этого не сказать, что время не ко всем относится одинаково.
В отношении Руслана, это был как раз тот случай, когда время проявило свою благосклонность, причём в самый ответственный момент, на рубеже тысячелетий.
Прошуршали, взлетая в небо ракеты и, тут же, разрываясь на сотни новогодних салютов, повисли над землёй разноцветными букетами праздничных огней
- Ну, что, старик, с новым годом тебя, - произнёс Руслан. Взяв со стола банку пива, сделал несколько глотков. Разделил на две дольки большой апельсин, лежащий здесь же, на этом столе. Присев осторожно на край стула, задумался о чём-то. Сидя так, что локоть упирался в колени, а ладонь подпирала подбородок, он напоминал известную скульптурную композицию. Старые выцветшие шторы покачивались от холодного ветра, проникающего в комнату через разбитое стекло в окне. Руслан развернул перед собой ладони рук, посмотрел на переплетения линий, пытаясь вспомнить, какая из них считается линией жизни. Отметил, что на его ладони, наверное, это та, что короче других. Вздохнул глубоко, невесело улыбнулся в ответ на невесёлые свои мысли.
Он был далеко не молод, но и не настолько стар, чтобы доверить свою судьбу линии, которая обрывалась в пересечении с другими, на широкой ладони его руки.
Он помнил всё, что произошло с ним, когда сдвинул стрелки волшебных часов, не назад, как делал это раньше, чтобы вернуться в прошлое, а вперёд, решив, таким образом, испытать судьбу, и узнать своё будущее.
Он помнил, какую роль сыграли в его судьбе старые часы. После того случая, когда у него угнали машину, он не устоял перед соблазном, и через неделю, снова отправился в новое путешествие. Благодаря тем часам, он отправился в страну, которая уверенно строила коммунизм, а попутно, помогала и ему, уже в другом времени, накапливать год от года солидный капитал. Он привозил драгоценности, продукты, строительный материал, инструменты, редкие картины и старые иконы, одним словом вещи, которые пользовались спросом, и которые можно было выгодно перепродавать. Довольно быстро сумел разбогатеть и осуществить свою мечту, открыв сначала небольшой магазин, а затем солидный супермаркет.
Людмила, хоть и была вначале против этих путешествий, но, глядя на мужа, не удержалась и, несколько раз, тоже воспользовалась старыми часами. Ей было легче, в прошлое она уходила уже проторенной дорогой, знала, куда и зачем идёт.
И уже через год, ей принадлежал самый модный в городе салон красоты, который посещали жены влиятельных и богатых людей.
Быстро всё изменилось, очень быстро. Поначалу, когда жили они в своей двухкомнатной квартире, ещё могли управлять ситуацией. Да, появились деньги, не те, что с профилем Ленина, не советские, а новые российские рубли и старые американские доллары. Появились у них новые возможности, перспектива на будущее и уверенность в себе. Но это не вытесняло главного, - любви друг к другу. Казалось, что так будет всегда.
Показать бы им тогда, какими станут через пять лет, наверное, не поверили бы. Да, что там, через пять, уже через три года, стали замечать, как изменилось многое в их отношениях. Ссоры, недомолвки по любому поводу, нежелание пойти на уступки, особенно когда дело касалось их денег.
Каждый, видел, как увеличивается между ними эта пропасть, отчётливо сознавал причину, которая привела к этому, и готов был сделать шаг навстречу и, казалось бы, чем-то готов был пожертвовать. Но, стоило им встретиться, посмотреть друг другу в глаза, как тут же, появлялась, бог знает, откуда, обоюдная неприязнь, которая стала перерастать в ненависть.
- Не иначе, как сглазили вас, - говорила Людмиле соседка по квартире, - люди, завистливыми стали, всё норовят чужие деньги считать. Вот ведь, какими люди стали. Раньше такого не было, добрее, сердечнее были люди раньше.
О том, какими были раньше люди, Людмила знала хорошо.
Не реже двух раз в неделю, общалась она теперь с этими людьми. У неё сложился там, в прошлом, свой круг знакомых. В основном, директора магазинов, руководители предприятий торговли, в общем - деловые, нужные ей, люди.
У Руслана талант предпринимателя был не меньше чем у Людмилы. К тому же он стал играть заметную роль и в политике, примыкая то к одной, то к другой партии в зависимости от того, как складывалась обстановка. В качестве народного депутата, часто выступал он с высокой трибуны, впрочем, мог обходиться и без трибуны, шёл, как говорится, в народ, отстаивая интересы простых людей, требуя внимания к их нуждам. Людмила и в этом деле не хотела отставать от мужа. Она помогала различным общественным организациям, устраивала благотворительные обеды для детей сирот. Всё в их жизни теперь, казалось, было предсказуемо и закономерно, в том числе и основа их личного благополучия, истоки которого уходили в коммунистическое прошлое, куда они поочерёдно наведывались, тратя там, теперь уже не советские рубли, а всесильные доллары. Можно сказать, что они вполне осознанно выполняли особую историческую миссию, и в меру возможностей и своего аппетита, разлагали основы социалистического строя.
- С прошлым, всё ясно, - не раз задумывался, глядя на старые часы, Руслан, - а что, если повернуть стрелки не назад, а вперёд, и оказавшись в будущем, узнать свою судьбу?
- Нет, лучше пока воздержаться, - удерживал каждый раз он себя, когда рука его тянулись к стрелкам циферблата.
Накануне новогоднего праздника, незадолго до того, как часы должны были пробить двенадцать раз, он застал свою жену в окружении весёлой компании. Руслана это слегка покоробило, хотя в принципе, ничего в этом неожиданного уже не было. Вокруг Людмилы, в последнее время, всё чаще собирались респектабельные мужчины и красивые женщины. А тут, такой повод, - встретить вместе не просто новый год, а начало нового тысячелетия.
Когда до двенадцати оставалось всего лишь несколько минут, Руслан, воспользовавшись, что в этой суете, на него никто особенного внимания не обращал, покинул шумную компанию. Он незаметно вышел и прошёл в комнату, где находились старые часы, тайну которых знали только два человека, Руслан и Людмила. Стрелки часов, уже готовы были сделать последний рывок. И вместе с ними, уже не думая о последствиях, сделал этот рывок и Руслан. Вставил в отверстие заводной ключ, несколько раз повернул его под бой курантов, сдвинул часовую стрелку далеко вперёд и в тот же миг, переместился из большого своего особняка, в старый, готовый к сносу дом, в маленькую комнату, обклеенную выцветшими обоями.
Поначалу, оказавшись в ней, Руслан подумал, что, возможно он ошибся, и стрелку часов перевёл не вперёд, как хотел, а по привычке, назад. Он, ожидал, что окажется сразу в центре новогоднего праздника. Но, яркие новогодние огни и салюты, шум весёлых голосов, всё это, то, звучало где-то очень далеко отсюда, то, слышалось отчётливо и близко. А затем воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом ветра, который проникал через разбитое окно в комнату. Становилось всё холоднее и Руслан, сняв со спинки стула своё пальто, застегнув его на все пуговицы, вышел на улицу.
Оказавшись на ней, обратил он внимание на машины, которые, по обтекающей их форме легко можно было принять за некие космические тела, опустившиеся на землю. Руслан с удивлением рассматривал их, думая, как же им удаётся, передвигаться по земле, не имея колёс. Но и сама земля, вернее неожиданно открывшееся перед ним пространство, было не менее удивительным, словно нарисованная кем-то картина, сплошь состоящая из ровных, светящихся линий.
Он поёжился от холода, который проникал к его телу, как будто на нём не было другой одежды, кроме костюма. Теперь, уже несколько иначе смотрел он, замечая, что дальше, за светлыми линиями, протянулись тёмной полосой по обочинам дорог, дома которые казались мрачными и, как будто, вымершими. Несколько раз встретились ему прохожие в одинаковой униформе. Шли они неторопливо и, совершенно не обращали на него внимания, хотя он и пытался, несколько раз, с ними заговорить.
Только, случайно оказавшийся рядом, продрогший от холода какой-то пёс, смотрел на одинокого мужчину так, будто был в чём-то перед ним виноват. Шурша крыльями, пролетела с дерева на дерево ворона, уселась на ветке и, раскачиваясь, что-то оттуда каркнула ему на своём вороньем языке. Подхваченный порывом ветра скользнул по заснеженной обочине лист бумаги и застыл возле ног Руслана. Он нагнулся и поднял его. Лист бумаги на ощупь напоминал плотную ткань, но не это удивило Руслана, на поверхности этой бумаги, большими буквами было выведено: - Поздравляем с новым 2 О 2 4 годом! Цифры, означающие год, были покрыты блестящим глянцем и переливались яркими оттенками.
- Две тысячи двадцать четвёртый год! - чуть было не воскликнул вслух Руслан. Он оглянулся, чтобы уточнить у кого-нибудь, посмотрел по сторонам, но поблизости никого не было, только, всё та же собака, по-прежнему, не сводили с него глаз.
- Эта, уж точно, ничего не скажет, даже если и знает, - подумал Руслан, и аккуратно положил листок в карман.
Тем временем собака, словно почуяв, что Руслан сейчас подумал о ней, приветливо завиляла хвостом, подошла, обнюхала его туфли и, познакомившись, таким образом, села перед ним, словно ожидая от него чего-то. Выглядела она, не так как выглядят бродячие собаки, к тому же кожаный ошейник с прикреплённой к нему тонкой металлической пластинкой, говорил, что, по всей видимости, в этой новогодней суете, она просто потеряла своих хозяев, и сейчас оказалась в таком же положении, как и Руслан.
- Нет, у меня положение всё же похуже, - сказал он собаке, - тебя, наверное, сейчас ищут, а меня, вряд ли.
Собака, наклонив голову, внимательно слушала Руслана, словно понимая, о чём он говорит и, в общем-то, соглашаясь с ним.
- Да, не повезло тебе, - казалось, вот- вот сорвётся у неё с языка. Но вместо этого, зевнула она, совсем как человек, после бессонной ночи и, тут же, словно извиняясь, за такую бесцеремонность, жалобно заскулила и, положила лохматую свою голову ему на туфли. Он нагнулся, потрепал собаку по шерстке, подумал, - до чего же умный пёс, завести бы такого друга и, никого больше и не надо, этот, уж точно, не предаст.
- Однако мне пора, - сказал он, собаке, осторожно освобождая из-под её головы, свои туфли: - Приятно было познакомиться, но, ничего не поделаешь, надо идти, найти место, потеплее этого. Куда идти, он не знал. Возвращаться в дом, где разбитые окна, не хотелось, но и оставаться здесь, на этом холоде, тоже не было смысла, а вот куда идти?
И снова удивила человека, неожиданно появившаяся на его пути собака. Она поднялась, прошла немного вперёд и, повернув в его сторону голову, посмотрела, словно хотела сказать, чтобы он следовал за ней.
- Ну, хорошо, посмотрим, куда, в какую конуру, ты меня приведёшь, - ответил ей человек и пошёл следом за собакой, потому, что другого выбора у него и не было.
Так они и шли, по улицам города, который не был ему знаком и казался совершенно безлюдным. Впереди, неторопливо бежала собака, за ней, устало шёл человек, шёл ни о чём, не думая, кроме одного, как хорошо было бы сейчас оказаться в доме, где будет тепло, где можно будет принять душ, сменить одежду, сесть в удобное кресло. Ещё, неплохо было бы выкурить сигарету, выпить чашечку кофе.
Мечты возвращали к тому, что было у него в избытке совсем недавно, и к чему он относился раньше как вполне обыденному, не задумываясь, какое это счастье - иметь свой дом, светлый и тёплый, дом, где тебя помнят и ждут.
Собака остановилась возле пятиэтажного дома, в окнах которого отражались лучи восходящего солнца.
Руслан посмотрел вокруг. Дом, возле которого они стояли пробуждал какие-то смутные воспоминания.
Собака, склонив набок голову, смотрела укоризненно: - Неужели не узнаёшь? - можно было прочесть в её глазах. Она перевела взгляд с Руслана на этот дом, снова посмотрела на своего нового знакомого, пытаясь уловить по выражению его лица, хотя бы, что-нибудь, что говорило бы о пробудившихся воспоминаниях. Но, Руслан, уже начиная всерьёз воспринимать эту собаку, только развел перед ней руки, признаваясь, что ничего не может вспомнить из того, что могло бы его связывать с этим домом.
И даже, когда вошёл в подъезд и поднимался вслед за собакой по ступеням, ни о чем конкретном это, ему не говорило.
И только на лестничной площадке третьего этажа. Видя перед собой три двери, ведущие в три разные квартиры, он, почему-то сразу направился к той, что была справа. Собака радостно взвизгнула, одобряя сделанный им выбор и, опережая его, проскочила в приоткрытую дверь
Руслан уже собирался извиниться перед незнакомыми людьми за такое её поведение, как слова, которые, готов он был произнести, застыли у него на губах. Он стоял в коридоре, где на стене висело круглое зеркало, под этим зеркалом стояла тумбочка с пластмассовой вазой, в которой стояли не тронутые временем искусственные цветы.
Он был в своей собственной квартире, в той, в которой жил когда-то. Сбоку была дверь, ведущая на кухню, прямо, дверь в большую комнату. Он прошёл в неё, и, тут же, всё вернулось в его памяти. Каждый день, каждое слово, каждая вещь в этой квартире, обретала свой голос и пробуждала память.
Часы! Они висели на прежнем месте, но, уже не шли. Стрелки их, указывая на шесть часов, так и застыли на этой цифре ещё много лет назад.
Руслан сел на диван. Ну, вот, одна мечта исполнилась, - подумал он. - Я в тёплой квартире, могу, вытянув ноги, немного отдохнуть, потом приму душ, пройду на кухню, а потом…
Что будет потом, он не знал, потому что, о чём бы, не думал, всё время возвращался мысленно к открытке, где чётко было напечатано: - Поздравляем с 2024 годом!
- Постой, - подумал он, - сколько же мне сейчас выходит лет? Подсчитать было нетрудно, через месяц ему должно было исполниться восемьдесят четыре года.
Подумать даже страшно, если вспомнить, что несколько часов назад, когда он сдвинул вперёд стрелки часов, ему не было ещё и шестидесяти.
Умная собака, всё это время сидевшая рядом и следя за каждым его движением, снова уткнулась головой в его туфли, словно боясь, что он встанет и куда-нибудь уйдёт без неё.
- Эх, ты, хороший ты мой, а ведь мы так и не выяснили, как тебя зовут? Руслан, развернул к себе ошейник и прочитал, на металлической пластинке - Крафт. Когда вслух произнёс имя пса, тот поднял свою лохматую голову и лизнул его руку.
Двадцать четыре года минувшие в одночасье не оставили следа на лице Руслана. Он выглядел всё также, не старше и не моложе и, конечно, не могло быть и речи, не только о семидесяти или восьмидесяти, тем более о восьмидесяти четырёх лет, а именно столько ему должно было бы быть.
Но он уже не думал об этом. Единственным желанием сейчас было, хотя бы на несколько минут сомкнуть глаза. Удобнее устроившись на диване, он тут же и заснул.
Ему снилось, как выйдя из этой квартиры на улицу, он удивил встретившегося ему человека, вопросом: - Скажите, а какой сейчас год?
- Год? Переспросил тот человек, затем, с улыбкой на лице, ответил: - Уже ровно десять часов, как мы живём в новом, 2024 году. Всё правильно, - подумал, глядя на него, Руслан.
И, словно, доказывая кому-то и, указывая на этого человека, громко произнёс: - Нет, это, мне не снится! Всё так и есть! Я, действительно, нахожусь в будущем, в своём будущем.
И, тут же, снова услышал свой голос, который звучал на этот раз с затаённой грустью: - Без денег, без знакомых, без дома, если не считать старой квартиры, которая, каким - то чудом сохранилась, точно такой же, какой ты её оставил лет тридцать назад.
- Нет, нет, нет, это всё мне снится. Снится, снится, снится… Многократно, звучал его голос.
И тут же, снова увидел он себя со стороны. Из старого дома, что находился на окраине города, шёл он к центру и по мере того как приближался к нему, видел, какие разительные перемены произошли в облике города. Легкие, казалось, парящие в воздухе мосты, соединяли улицы. По ним неторопливыми цепочками тянулись машины, сделанные из прозрачного материала. Руслан обратил внимание на обилие всего прозрачного в городе, словно его жители всем остальным строительным материалам предпочитали только стекло, наверное, очень крепкое, возможно крепче железа, но, тем не менее, полностью прозрачное. Между домами, высились фонтаны сверкающие ледяными замершими струйками. Неубранный снег на улицах был покрыт корочкой льда. Удивляли и люди, которых изредка он встречал на улицах. Лица у всех, сосредоточенные, словно им предстояло сейчас сдать очень важный экзамен. Он ни разу не заметил, что бы кто-то из них, куда-то торопился или спешил. И это было тем более удивительным, что ещё совсем недавно они, должно быть, беззаботно веселились, встречая Новый год. А возможно, теперь этот праздник уже не отмечают как прежде, - подумал Руслан, глядя на медленно идущих прохожих. Они, молча, не обращая на него внимания, проходили мимо, словно не понимая, о чём он их спрашивает. И абсолютная тишина, нарушаемая лишь хрустом снега под ногами неразговорчивых прохожих.
Проснувшись, так же неожиданно, как он заснул, Руслан , какое-то время ещё размышлял, во сне или наяву привиделось ему это путешествие по городу.
Крафта, нигде не было. он даже вышел на балкон, свесившись через перила, позвал собаку, но она не откликнулась на его зов.
- А была ли вообще собака? - подумал он, - да и всё остальное? Может, всё это, - часы, путешествия в прошлое и в будущее, стеклянный город с подвесными мостами, всё это, действительно, привиделось во сне. Вот, раздастся сейчас звонок в дверь, он подойдёт, откроет её, и на пороге будет стоять его Людмила. Ему очень хотелось, чтобы так оно и было. Ему хотелось остаться в этом промежутке времени, между прошлым и настоящим, в этом маленьком промежутке, в которое умещается его жизнь. Но, ни в этот, ни на следующий день, никто не подходил к двери, не стучался и не звонил в неё. А когда, несколько дней спустя, он подошёл к зеркалу, что висело в коридоре, увидел в зеркальном его отражении чужое лицо.
На него, прищурив воспалённые веки, смотрел какой - то старик. Он был небрит, впалые щеки испещрены глубокими морщинами, губы, пытаясь, что-то сказать, лишь беззвучно вздрагивали, открывая старческий беззубый рот.
- Кто это? - подумал Руслан, и тут же понял, что лицо этого, одинокого и больного старика, это его лицо. Оно смотрело на него из его будущего.