В тот год весна нагрянула на Смоленщину внезапно. Весь февраль на дворе стояли трескучие морозы, пугая своим лютым холодом все живое, а в первых числах марта подул южный ветер. Теплые потоки воздуха, придя на многострадальную землю, сделали свое дело. Прошло всего несколько дней, и многослойное снежное покрывало бесследно исчезло, оставив после себя огромные лужи и бесчисленное множество звонких ручейков. Земля, насытившись вдоволь целительной влагой, прогревалась солнечными лучами, готовясь к посевной. Просыпались от зимней спячки деревья, побежал березовый сок, на припеках появились первые подснежники.
Деревня Глуховка, что раскинулась вдоль опушки леса, с наступлением весны напоминала огромную свалку: фасадная сторона улицы была вся в ямах, наполненных черной жижей, заборы и плетни приусадебных участков были покрыты грязью, на огородах валялся бытовой мусор, дворы домов были захламлены всевозможной утварью, хворостом, опилками и иным мусором, образовавшимся от распилки дров. За околицей возвышались копешки сена, оставшегося с зимы, повсюду валялась солома.
В тот день Васятка – сын местного тракториста, проснулся рано. Хотя был выходной день, и в школу не надо было идти, спать почему-то не хотелось. Васятка встал, оделся, быстро протер лицо холодной водой из-под рукомойника, выпил стакан молока, приготовленного маманькой, и выскочил во двор, прихватив с собой краюху хлеба. Не зная еще, чем заняться, он побрел по улице в надежде встретить кого-либо из своих сверстников.
Вдруг до него со стороны сельсовета донесся на первый взгляд какой-то непонятный звук. Васятка остановился, прислушался. Звук стал нарастать, все больше переходя на бабий вой.
- Что там случилось? – обратилась к Васятке тетка Пелагея – хозяйка дома, напротив которого он остановился.
- Я и сам не знаю, - крикнул Васятка и помчался на встречу нарастающему шуму.
Пробежав какое-то расстояние, Васятка увидел впереди себя небольшую толпу местных жителей. В центре толпы, размахивая руками и что-то причитая, стояла тетка Прасковья, дом которой стоял на окраине деревни. Васятка приблизился. Голоса стали более четкими и разборчивыми.
- Ой, Господи, - причитала Прасковья, - что же это такое деется? В раз разорили, по миру пустили моих детей. Что же теперь с ними будет? Как теперь жить? Чем кормить моих кровинушек? …
Платок у Прасковьи съехал на плечи, волосы растрепались на ветру. В отчаянии ее ноги подкосились, и она опустилась на колени. Деревенские бабы бросились ее поднимать. Мужики шептались. Все ждали председателя колхоза, за которым уже побежали. Толпа росла на глазах: со всей деревни собирался народ.
Васятка знал, что у тетки Прасковьи мужа убили на войне, она растила четверых малолетних сорванцов, двое из которых были ее родными, а двое – сестры Валентины, умершей во время войны от голода. Жила Прасковья бедно, единственным ее спасением в сложившейся ситуации была корова Буренка, да и ту, видимо, ночью украли со двора.
Васятка решил хоть чем-то помочь чужому горю. Он стал шарить глазами по сторонам, ища кого-то из своих сверстников. Как назло никого не было. Тогда Васятка решил действовать самостоятельно. Он вышел из толпы людей и направился к дому тетки Прасковьи. По пути ему встретился Пашка, сын колхозного конюха.
- Васятка, что там случилось?
- Айда со мной, все расскажу по дороге.
Кода ребята подходили к подворью тетки Прасковьи, у Васятки полностью созрел план их дальнейших действий.
- У тетки Прасковьи со двора украли Буренку. - на ходу разгорячено пояснял Васятка. - Будем ее искать по следу. Если найдем, ты отправишься в деревню за подмогой, а я останусь на месте на всякий случай, вдруг чего произойдет.
- А что должно произойти?
- Мало ли что, главное найти корову, а там видно будет. Понял?
- Ага, - Пашка шмыгнул носом, и оба сорванца направились к перекосившемуся хлевку, в котором недавно была корова.
С утра земля была подмерзши, поэтому поиски следов вокруг хлевка положительных результатов юным следопытам не дали. Однако у опушки леса на узкой полоске талого снега осталось два отчетливых отпечатка от копыт коровы. По отпечаткам ребята быстро определили направления поиска и принялись за дело.
***
Иван Кудря, по кличке Шкет, был закоренелым вором. Родился он и вырос в деревне Глуховка. Родители его давно умерли, и остался он на белом свете один-одинешенька. В родную деревню Иван наведывался редко, хотя в ней все его хорошо помнили и знали, включая дворовых собак. Половину своей сознательной жизни он провел на нарах в местах не столь отдаленных, однако от этого не поумнел, а стал еще злее на весь окружающий его мир. Кличку Шкет ему дали в тюрьме, по первой ходке, за маленький рост. Выйдя в очередной раз на свободу, Шкет решил твердо завязать с прошлым, однако с этой затеей у него ничего не вышло. Несколько дней он ходил по различным организациям в поисках работы, но, видя его прошлое, все ему отказывали. Тогда обозленный, голодный и холодный Шкет стал наводить старые связи в уголовном мире, однако положительных результатов и здесь не достиг: все его кореша либо парились на нарах, либо были в завязке, став на путь истинный.
Временно обосновавшись на железнодорожном вокзале, в светлое время суток Шкет шнырял по торговым рядам местного рынка в поисках подходящей для себя кандидатуры. Все было напрасно. И только воскресный день оказался для Шкета удачным. Правда, нашел не он себе напарника, а нашли его.
Когда в очередной раз Шкет прохаживался по рынку, по-воровски всматриваясь в лица окружающих его людей, к нему подошли со спины. Незнакомец произнес фразу, которая заставила Шкета внутренне напрячься:
- Вы, кажется, кого-то ищете?.. Я как раз тот, кто вам нужен.
Шкет медленно, одновременно всем телом, повернулся. Перед ним стоял человек в полупальто, держа руки в карманах. На левой щеке незнакомца был небольшой шрам, во рту дымилась папироса.
- С кем имею честь разговаривать? – в шутливой форме Шкет обратился к незнакомцу, однако на всякий случай сделал шаг назад, как бы рассматривая незнакомца во весь рост.
- Пошли, есть базар, – уже повелительным тоном промолвил незнакомец, - и без глупостей…, дернешься, шмальну и пойдешь на корм червям, понял?
- Понял, не дурак…, пошли, если не шутишь.
- Иди к выходу с рынка, там увидишь полуторку, садись в кузов и жди, а я за тобой присмотрю.
Хотя Шкет был не из робкого десятка и обладал достаточной силой, не смотря на свой малый рост, но все же перечить незнакомцу не стал, а медленно, как будто ни в чем не бывало, пошагал к выходу.
Метрах в пятидесяти от ворот рынка действительно стояла забрызганная грязью машина. Шкет подошел к машине и легко запрыгнув в кузов, уселся в левом углу у кабины. Это было сделано не случайно, а вполне обдуманно, так как в кабине на пассажирском сиденье сидел человек в полушубке, которого Шкет хотел рассмотреть через стекло заднего вида кабины.
Прошло несколько минут, прежде чем человек, сидящий в кабине, шевельнулся. В это время отрылась дверца кабины, и на место водителя уселся верзила, с которым Шкет уже имел честь познакомиться. Загудел мотор, и полуторка тронулась с места.
Ехать пришлось не долго, хотя водитель и пытался петлять по узким улицам города, тратя на это дополнительное время. Усмотрев в поведении водителя воровской профессионализм, Шкет решил никуда не смываться, хотя возможность спрыгнуть с машины и шмыгнуть в подворотню ему предоставлялась уже несколько раз. Для себя Шкет рассудил так: пока подобный расклад меня устраивает, передо мной «шестерки», но у них есть хозяин, с ним надо встретиться, авось повезет. Еже ли компания не подойдет, всегда можно сделать ноги. Пока крыша над головой будет, да и харч к тому же, поживу, присмотрюсь, а дальше – время покажет.
Прошло еще какое-то время, и машина, въехав в район частного сектора, именуемый в народе «Цыгановкой» из-за проживания здесь большого количества цыган, остановилась напротив небольшого приземистого дома.
- Приехали, фраерок, можешь приземляться, - промолвил водитель, выходя из машины, и смачно сплюнул на землю.
Спрыгнув с машины, Шкет нос к носу столкнулся с корешем, который ехал в кабине пассажиром. Это был мужик среднего роста со скуластым и злым лицом. Шкет наметанным глазом оценил незнакомца – перед ним стоял явно бандюган, на счету у которого была не одна загубленная человеческая душа.
Изба, в которую вошли приезжие, была по-хозяйски убрана. Водила полуторки, сняв обувь и постучав условным знаком в правую от входа в прихожку дверь, вошел в комнату. Через минуту он вышел, устремив взгляд на Шкета:
- Тебя требует к себе Хозяин, снимай скороходы и вперед.
Шкет вошел в комнату. За столом, который стоял по средине комнаты, сидел в военном кителе без погон человек, которому на вид было лет пятьдесят.
- Мил человек, - обратился Хозяин к Шкету, - проходи, садись, поведай о себе: кто такой, чем занимаешься, какие интересы имеешь?
Присев на краешек стула, Шкет с легкой дрожью в голосе, начал рассказывать свою воровскую биографию. Хозяин не перебивал, молча слушал рассказчика и внимательно рассматривал его.
Когда Шкет закончил излагать о своих похождениях, Хозяин встал из-за стола, прошелся по комнате.
- Говоришь, погоняло у тебя Шкет? Ну, что ж, Шкет, ты мне подходишь, будешь работать в моей команде. Работа не вредная, можно даже сказать – сытная, но требует к себе внимания. Мясом мы приторговываем. Более подробно в курс дела тебя введет Меченый. Я вижу, ты с ним уже познакомился?
- ? - Шкет сделал удивленные глаза.
- Будешь пока под его началом. Понятно?
- Чего ж не понять, яснее ясного…, - Шкет хотел что-то спросить, но вовремя воздержался. И это было правильно с его стороны, ибо Хозяин страсть как не любил, кода ему задают вопросы или перечат.
- Меченый введет тебя в курс наших дел, а работать будешь в паре с Хряком… Ну, ступай. Надо будет – вызову.
Так Шкет вновь стал на воровские рельсы, гонимый алчностью и разгульной жизнью воров в законе.
***
Прошло не более часа с той поры, когда Васятка и Пашка бросились на поиски коровы. Вокруг были знакомы места, поэтому ориентироваться в лесу ребятам было легко. Вскоре следы на снежном покрове, который в лесу, с частью, сохранились в
виде маленьких островков, вывели их на лесную поляну, на которой в летнее время деревенская детвора собирала землянику. Увидев происходящее, ребята на какое-то время остолбенели. В дальнем углу поляны на земле, усеянной красными от крови подснежниками, лежала туша коровы, с которой уже была содрана шкура. Буквально в нескольких метрах от нее валялись внутренние органы и голова Буренки. Два заросших щетиной мужика, ловко управляясь топором и ножом, свежевали тушу. Их руки и одежда были испачканы кровью. Рядом стояла лошадь, запряженная в низкую телегу, на которую сбрасывали куски мяса. Лошадь, периодически фыркая, напугано косилась на своих хозяев. В небе, громко каркая, кружилось воронье.
Ребята, придя в себя и спрятавшись за ели, начали обдумывать свои дальнейшие действия.
- Надо их напугать, как будто в лесу появились люди. – предложил Пашка. – Бандиты испугаются и бросятся бежать.
- Нет, это нам ничего не даст. Бандитов надо сдать милиции, – возразил Васятка, рассуждая по-взрослому. – Поступим так: я остаюсь здесь, буду наблюдать за бандитами, а ты беги в деревню к председателю. Пусть вызывает участкового. Сам оставайся при них, после покажешь им дорогу.
- Ну, ладно, если ты так хочешь. – Пашка обиженно шмыгнул носом.
- И давай побыстрей, а то бандитов упустим.
Пашка выскочил из-за ели и уже хотел бежать, но поскользнулся на льду небольшой лужицы. Падая, он вскрикнул.
- Быстрей вставай и беги что есть духу, надо успеть, - вдогонку прошептал Васятка.
Крик, донесшийся из-за кустов, насторожил бандитов. Они прекратили свою воровскую работу, легли на землю и стали боязливо оглядываться по сторонам.
- Надо проверить вот тот ельник, - Хряк указал кивком головы на ельник, откуда послышался крик. – Если кого увидишь из деревенских, кончай, нам свидетели ни к чему, только тихо. Лишний шум - нам помеха.
Шкет встал, вытащил из голенища сапога финку, вместе с рукой засунул ее за пазуху и медленно побрел в сторону ельника.
Пашка, пробежав несколько десятков метров, остановился, как будто предчувствовал что-то неладное. Затем повернулся и пошел обратно. Пройдя какое-то расстояние, он увидел сквозь кустарник фигуру человека, которая двигалась в его сторону. Пашка быстро прыгнул в воронку, оставшуюся от взрыва снаряда во время войны.
Шкет подошел вплотную к ельнику.
- Дядя Иван, это ты!? – вымолвил удивленно Васятка и вышел из своего укрытия.
- Васятка!? – не менее удивленно произнес Шкет. – Ты что здесь делаешь?
- Ищу корову тетки Прасковьи, ее ночью украли.
- Иди-ка ты…, Васятка, домой… Как бы чего плохого не вышло…, - Шкет подтолкнул за плечо земляка и обернулся. Было поздно. Всего лишь в нескольких шагах от них находился Хряк.
- Ну, чего сопли жуешь? – обратился он, подходя, к напарнику. – Тебе что было сказано!? Или жалость проснулась к юному Павлику Морозову?
- Понимаешь…, Хряк…, это мой земляк…, Васятка…, сын тракториста Степана…, хороший
малый…
- Тем более надо избавляться, - Хряк подошел к Васятке вплотную, на какое-то мгновение прижал его к себе и отпустил. Валятка, закусив до крови нижнюю губу, упал на землю. Удар ножом в спину был сделан настолько профессионально, что ребенок даже не вскрикнул. Смерть наступила мгновенно.
Шкет стоял как каменный. В его глазах был жуткий страх.
- Чего окаменел? Двигай за мной, надо быстрее сворачиваться, – злобно сказал Хряк и пошел к месту действа.
Перепуганный до смерти Пашка сидел в своем убежище, не дыша. Когда бандиты удалились, Пашка выскочил из ямы, посмотрел на безжизненное тело своего товарища и помчался в деревню.
***
В деревне у сельсовета толпились люди. На крыльце стоял Михаил Иванович Давыдов - председатель колхоза. В тот момент, когда были отданы последние указания по поискам коровы, прошмыгнув сквозь толпу, у крыльца сельсовета появился Пашка.
- Тебе чего надо, пострел? - спросил председатель.
- Михаил Иванович, - задыхаясь от бега, выдавил из себя Пашка, - там… Васятку Петрова… убили…
- Чево-о-о…?- удивленно произнес председатель. Глаза его округлились и стали искать в толпе Степана. Толпа загудела.
Побледневший Степан стоял в первом ряду. Он схватил Пашку за руку, стащил с крыльца и повел к трактору, который стоял рядом и прогревался.
- Дядя Степан…, он там лежит… у поляны…
рядом с просекой… Его убил бандит…, который был вместе с Иваном Кудрей…
Степан нервно закурил, руки его дрожали. Одной рукой он открыл кабину трактора, другой подтолкнул Пашку, сам сел рядом и схватился за рычаги. Мотор взревел, трактор сделал резкий разворот на сто восемьдесят градусов и рванул в сторону леса.
Толпа людей, собравшаяся у сельсовета, стояла в оцепенении. Все понимали, что случилось непоправимое, и Степана не остановить. Он, кавалер трех орденов Славы, пойдет до конца. Правда восторжествует, но какой ценой?
Когда трактор скрылся в лесу, деревенские ребятишки бросились вдогонку.
- Мужики, - обратился к стоявшим Пашкин отец, - чего замерли?
- Говори, что делать? Мы в таком деле завсегда подсобим, - донеслось из толпы. Люди зароптали.
- Надо покончить с этим злом раз и навсегда. Айда за Степаном.
- Ну-ну, полегче, - встрял в разговор только что подошедший участковый милиционер. – Надо все делать по закону…
Но мужики уже не слышали его. Толпа загудела и направилась в сторону леса.
В это время трактор, управляемый Степаном, работал на пределе своих возможностей. Степан выжимал из него все. Ему самому порой казалось, что он сидит не за рычагами трактора, а за рычагами тридцатьчетверки, которая идет в очередной бой. Однако, выходя из шокового состояния, Степан понимал, что сейчас мирное время, на дворе весна, все просыпается от зимней спячки, ярко по-весеннему светит солнце, жизнь продолжается. Да,
продолжается, но только уже не у его сына. И от этой мыли Степан становился еще злее. Таким дядю Степана Пашка еще не видел ни разу.
Когда трактор пересек дорогу, ведущую в районный центр, и поехал по просеке, вдалеке показалась лошадь, запряженная в телегу. Пашка заерзал на месте. Расстояние между упряжкой и трактором быстро сокращалось.
- Дядя Степан, это бандитская лошадь, - Пашка стал нервно дергать Степана за рукав фуфайки. – Смотри, вон и они сидят в телеге.
Нараставший рокот трактора привлек внимание Хряка и Шкета. Они переглянулись, плотнее укрыли свою поклажу, но особого волнения не почувствовали.
Когда трактор оказался в нескольких метрах от упряжки, лошадь, испугавшись рева мотора, рванула в сторону. Переднее левое колесо телеги наскочило на лежащий на земле валун – телега перевернулась.
Все произошло так быстро, что сидящие в телеге пассажиры не успели даже с нее соскочить. Перевернувшись, телега прижала их к земле. В это время трактор Степана гусеницами наехал на телегу. Испуганная лошадь вздыбилась, а затем, рванувшись из всех сил, вырвала оглобли из телеги и помчалась в противоположную сторону. Степан рычагом управления заблокировал правую гусеницу, трактор стал вращаться на месте, перемалывая все то, что было под ним.
Тракторист открыл кабину, срыгнул с трактора и уселся на валун. Затем молча достал из кармана брюк пачку папирос и закурил. Трактор с перепуганным Пашкой продолжал вращаться на месте. Через несколько минут на просеке показались колхозники. Среди них бежал участковый милиционер, размахивая пистолетом.
***
Хоронили Васятку всей деревней. На похоронах были и представители районного центра, которые приехали в деревню в связи со сложившимися обстоятельствами.
Когда улеглись страсти, в районном городском суде состоялся суд над Степаном. Народ толпился на улице, так как зал для проведения судебных заседаний не вместил всех желающих. Выступающих было много, все говорили только в защиту Степана Петрова. В связи с тем, что содеянное было совершено в состоянии аффекта, а на убиенных было заведено несколько уголовных дел, суд вынес в отношении Степана обвинительный приговор условно, и он был освобожден из-под стражи прямо в зале суда. Жизнь продолжалась…