Эту парочку я старалась сделать узнаваемой: высокий худой «гражданин престранного вида», с глумливой физиономией и хитрыми маленькими глазками, и чёрный кот-оборотень, с руками «человеческого фасона», ногами, похожими на слоновьи, обладающий «совершенно человеческими манерами».
На Коровьеве-Фаготе – «клетчатый кургузый пиджачок» и «клетчатые брюки, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки». Его несуразный костюм дополнен «жокейским картузиком», галстуком-бабочкой и пенсне. Подобострастно изогнувшись, Коровьев-Фагот с интересом поглядывает на дверь: кажется, сейчас в квартире 50 появятся незваные посетители. Может быть, пожаловал кто-то из МАССОЛИТа, а может, пришли навести порядок сотрудники «одного московского учреждения».
Кот Бегемот всегда готов к приёму гостей, но главное – успеть подкрепиться. Он уже привёл себя в порядок (напудрил усы и прикрепил «бабочку») и, на всякий случай, поставил рядом с собой старенький примус, чтобы наглядно подтвердить заготовленную реплику: «Не шалю, никого не трогаю, починяю примус…» Если обратиться к коту на «Вы», это «древнее и неприкосновенное животное» может проявить свои «интеллигентные повадки» и склонность к философствованию. Но при малейшем к нему неуважении способен и перестрелку затеять, и пожар устроить. Да и оторвать кому-нибудь голову – не проблема.
Казалось бы, совершенно несимпатичные «герои». Но на каждую куклу тратится столько эмоций, сил и времени, что невольно вкладываешь в неё частичку своей души. Вот почему, работая над этими образами, я постепенно прониклась к ним если не симпатией, то, по крайней мере, пониманием. Надеюсь, что и зрители сумеют увидеть их сложность и неоднозначность.
За этими карикатурными фигурами прячутся другие образы, пока скрытые. Не случайно Воланд обронил мимоходом, что «Коровьев» – это, разумеется, псевдоним. Пройдёт совсем немного времени, и с Коровьева-Фагота слетит кепка, исчезнет «гнусный пиджачишко» и «дрянные брючонки» (а в раннем варианте текста – он ещё и бросает в лунное море пенсне), и перед нами будет уже другой человек: летящий в вечность печальный «фиолетовый рыцарь». А рядом его юный худенький паж. И если рыцарь оказался в шутовском облике в наказание «за неудачную шутку», за что пострадал служивший ему юноша, обречённый столько времени жить в образе наглого прожорливого кота? Впрочем, жить «в чужой шкуре» и играть чужую роль – не такая уж редкость.