Жили-были в глухой деревеньке литературные староверы. И чем дальше жили они там, тем хуже им становилось, все беднели, беднели, пока совсем не обнищали. И то сказать – вокруг тайга, огородики маленькие, камни да глина, и пахали их по старинке, на лошадках. Лошадки старенькие, много не распашешь, и коровенки худенькие – не то что молока от них – навозу не дождешься, чтобы тощую земельку удобрить.
Ну и книжки их, конечно же, в издательствах тоже не брали, а если брали, то гонораров не платили.
Пойдут староверы в церквушку свою покосившуюся, где вместо икон портреты Пушкина, Тургенева да Льва Толстого висят, помолятся слезно: «Ой ты отченька наш Лев Николаевич! Ой ты батюшка наш Александр Сергеевич! Пишем мы, как вы заповедали – прозу на языке русском, грамотном, без нецензурщины всякой, а поэзию-то в рифму все, по размеру, строчечка к строчечке. Да не печатают нас иначе, как за счет за свой; а если безгонорарно издадут в виде милости, то засовывают наши книжечки в магазинах на самые дальние полочки. Уж вы заступитесь за нас перед издателями! Да неужто помирать нам тут с голоду?»
А по соседству с деревенькой литературных староверов фермеры обосновались с тракторами и прочей техникой. Себе самую лучшую землю захапали, и покосы хорошие у деревенских поотбирали, а кто противиться вздумал, тому надавали зуботычин. Коровы у фермеров ухоженные, не молоко, а сразу сливки дают; и земля то у них унавожена, каждый месяц умудряются урожай снимать.
Ну и книжки свои печатают тоже по одной в месяц, исправно получая гонорары.
Подумали-подумали староверы деревенские, и пошли к фермерам совета спросить да ума-разума набраться. А те им и говорят: «Дураки вы, мать вашу, деревенщина! Кто ж в наше время так хозяйство ведет, и кто книжки так пишет? Людям в городе не нужно ваше молочко слабожирное, да петрушка с укропом; подавай им сливочки, клубничку ароматную, да бифштексы с кровушкой. Ну и в книжках то же самое чтоб было – сливки, клубничка и кровушка». А один фермер над староверами подшутить решил, да и говорит им: «Готовьтесь, - говорит, - дубинушки таежные, к большим переменам в литературе. Скоро, - говорит, - закон выйдет, и писать всех заставят не слева направо, как испокон было, а справа налево, так правильнее».
Развели староверы руками, друг на друга глядючи, и говорят между собой: «Что ж нам делать бедным, и куда податься? Ни хозяйство вести, ни книги составлять по-другому мы не приучены; а если справа налево писать заставят, то и вовсе конец нам». Пошли в свою деревню, разбрелись по избам, улеглись на полати, драными тулупчиками укрывшись, да и померли все с тоски и от голода.
А фермеры ничего, жить продолжали, и богатеть, но только до тех пор, пока в городе новый синтез-комбинат не построили. Один синтезатор сливки выдает, из опилок сделанные, второй – клубничку, третий – бифштексы, причем можно с кровью, а можно и без. А еще один синтезатор, самый удивительный, книжками так и сыплет, куда там фермерам! Они по одной в месяц пишут, а компьютер, по-умному к синтезатору присобаченный – по тысяче в минуту. Хочешь мелодрамы тебе, хочешь – детективы разные, а хочешь – фантастику всех жанров. Смеются инженеры с программистами над фермерами: «Эх вы, - говорят, - лесовики дремучие! Эх вы, - говорят, - горе-фермеры! Отошло время ваше, писатели вы сухостойные».
Посмотрели на это фермеры, пошли в свои коттеджи двухэтажные, улеглись на кроватях из красного дерева, да тоже все поумирали от безысходности.
А люди в городе поначалу неплохо жили, да только от сливок и бифштексов, из опилок сделанных, в конце концов поразболелись у них животы, а мозги набекрень завернуло от книжек однообразных, компьютером написанных. Бросились в деревню, к староверам литературным, а деревеньки-то уже и нет - огороды заросли, избы погнили, лишь церквушка старая еще держится, да портреты Толстого с Пушкиным глядят на пришлых людишек с укоризною.
Вот такая получилась сказочка.