В вечерних сумерках осени густеет сизый туман. Огромное оранжевое лицо со светящимися огненными глазами, демонически улыбаясь, смотрит в сгущающийся мрак. Вдалеке слышен вой вервольфа, а где-то совсем рядом – писк слепого нетопыря, летящего в ночи, и совсем далеко, так далеко, что лишь чуткий слух вампира расслышит, раздается крик Бианши. Кому она кричит, знать нам не дано, да и не нужно это нам. И мы услышим крик Бианши, когда придет наш час и срок.
По улицам, мимо витрин магазинов и модных бутиков, проплывают вальяжные призраки, кокетливые ведьмы и демонессы всех мастей, покачивающие округлыми бедрами и длинными витиеватыми хвостиками. В это время такими привычными становятся пауки и паутины, развешенные на стенах, скелеты и черепа в изобилии расставленные в домах и клубах, мелких забегаловках и даже офисах, летучие мыши и оранжевые тыквы украшают машины, одежды, лица. И причина всему этому я... Тихий и скромный, великий и ужасный повелитель мертвых, и я расскажу тебе сказку обо всем этом, детка.
Тысячелетия назад, ещё до рождения человека по имени Иисус, которого вы ныне считаете богом, странные люди в белых одеждах начали отмечать мой день – день открытых Ворот, ворот в царство зимы и мертвых. Этот день свидетельствовал о конце сбора урожая и начале нового года. Граница меж прошлым и будущим в ночь, именуемую ночью Самайна, становилась тонка и прозрачна, и в эту ночь можно было получить ответы даже на те вопросы, которые вы боитесь задать.
Хитрые кельты знали, что не только человек в ночь Самайна может проникнуть в запретные дали запредельного, потустороннего, но и сама Запредельность может вторгнуться в жизнь обычного человека. Знали они и то, что в самхейскую ночь духи не прочь погулять на святой земле, погреться в лучах полной луны, окунуться в водоем кипящей жизни. Часть духов и сверхъестественных существ были вполне доброжелательны и даже готовы прийти на пир, посидеть за праздничным столом. Так многие почившие пращуры приходили к своим потомкам повидаться и поболтать за жизнь, смачно сдабривая беседу предостережениями и предсказаниями.
Но были и другие духи – опасные, растревоженные, как лесные медведи, которых пробудили от зимней спячки. Они-то и бедокурили на празднестве, похищали дев, уводили людей в сизый туман, из которого уже никто и никогда не возвращался. Ведьмы творили свое колдовство, а вампиры… ну те, как всегда, занимались кровопусканием и членовредительством.
Вот хитроумные кельты и придумали веселую штуку – принимать на себя личины духов, ведьм и прочей нечисти. И пойди разбери, кто настоящий дух, взаправдашний, а кто – лишь искусно притворяется мертвецом, или навью. Да, сейчас вы просто одеваете маски, костюмы, красите лица и веселитесь, а мой дивный народ в ту древнюю пору умел преображаться в нечисть, обращаться в неё, становится с ней одной крови, одной «плоти». Если хотите, кельты становились духами в ту ночь и носились по белу свету всю ночь, радуясь силе жизни и силе смерти, дивясь тому, как легко и непостижимо сложно удерживается баланс между силами темноты и света, перемирие меж их воинствами, тому, как можно одновременно существовать в нескольких мирах и нескольких обличиях, но всего на одну ночь… Лишь на одну ночь...
…И умирал огонь во всем мире, и гасли все фонари и свечи. Это сейчас вы их тушите сами, а в далеком и волшебном прошлом все огни в мире гасли одновременно, повинуясь магии Халлоуина. И вспыхивали вновь, во имя вечного круговращения, во имя неистребимой силы огненной стихии.
Тысячелетиями мой народ праздновал наступление дня и ночи Халлоуина, но пришла пора – и сменились декорации. Пришли новые короли и разрушились прежние империи. И пришла новая эпоха и новая религия, дева о трех головах и ликах – Отца, Сына и Святого духа. Она враждебно смотрела на меня тремя парами глаз, как впрочем, на все, что было инаким, чужеземным. Она пыталась стереть меня из памяти людей и земли, но… я выжил, и живу по сей день, все такой же могущественный, загадочный, манящий…
Многое поменялось, и истинный смысл празднования ночи Самхейна давно утрачен, и лишь немногие знают, в чем суть… но вы… вы же чувствуете это, когда смотрите в огненные глаза, вырезанные в тыквенной голове? Вы же чувствуете ЭТО, когда одеваете на себя вампиринный костюм, или ведьмин колпак? Вы чувствуете, что хотите стать кем-то другим в эту ночь, преобразится в существо, сотворенное из эфира, или нетленной плоти? Вы же чувствуете силу в своих руках, искорки магии, покалывающей подушечки пальцев, жажду невероятных приключений, жажду сверхъестественного бытия? Вы же желаете обратиться в свою темную ипостась, свое второе я, до поры до времени запертое в вашем подсознании, там за границами «можно» и «нельзя», в запредельном, где властвует иррациональное, где обитает ваша стертая, но не мертвая, память о приношении части урожая предкам и богам в жертву, память о пиршествах с почившими предками и долгих беседах с ними, память о том, как сами вы были духами и грелись в лучах полной луны?
Вы же чувствуете ЭТО? И не говорите мне, что эти ощущения никогда не посещали вас. Иначе… меня бы просто не было.
И когда вы отдаете конфеты детям в личинах монстров, стучащихся к вам в дверь, ваше сердце знает, что это не просто конфеты – это жертва, и что вырезанный из тыквы фонарь – это не просто фонарь, а голова, может быть того самого кузнеца Джека, что дважды обманул дьявола своей души, а может голова самого Самхейна, бога-властетиля мертвых лежит на вашем блюде?
И если вы в самхейнскую ночь заглянете на кладбище, пусть вас не испугает море тыкв-голов, лежащих на каждой могилке. Так живые говорят мертвым, что помнят о них. А память – это самое важное, что есть во множестве придуманных богами миров. Ведь пока тебя помнят, ты никогда не умрешь.
Искренне ваш, Самайн.
28.10.2012 г.