Мой водитель тянулся за ней как цветок за солнцем, сопровождал взглядом сколько мог, а когда она стала уходить из поля зрения — стал выкручивать шею и чем-то напомнил мне большой стационарный локатор, стоящий на крепком бетонном фундаменте, и медленно поворачивающий свою чашу, вслед за интересующим его объектом. Надо сразу сказать, что объект был женского пола, лет двадцати, в короткой юбке, которая давала возможность полюбоваться стройными ногами, и по достоинству оценить бёдра, слегка играющие под натянутой материей. Мы сидели с ним в городском такси в ожидании моего товарища: он — за рулём, я — на переднем сидении, а во все открытые окна машины вливалось галицийское лето с его разговорами, шумом машин, трансляцией службы, из стоящего рядом костёла иезуитов, и запахом пива, из расположенного у подножия храма, летнего кафе. Лето и вынужденный перерыв в движении располагали к расслабленности, созерцанию и определённой смелости поведения. Водителя нисколько не смущал ни собственный пенсионный возраст, ни моё присутствие, ни то, что прохожие, либо случайные наблюдатели могли заметить его столь откровенный интерес к молодой особе, дефилирующей по старинному тротуару на своих высоких каблуках. Впрочем, мне показалось, что и сам костёл, с высоты своих крыш и с высоты своего двухсотпятидесятилетнего возраста поглядывал на девушку с нескрываемым удовольствием, молодцевато поблёскивая овальными окнами под пекучим галицийским солнцем. Совсем не важно, в какую сторону смотрел я сам, поскольку речь не обо мне, а о водителе, который завершил слежение уже с неестественно вытянутой шеей, в тот самый момент, когда объект его искреннего внимания повернул за угол и растворился в теплом мареве подрагивающего воздуха. Водитель повернулся ко мне, сначала вздохнул, как вздыхают люди, когда теряют мечту, а потом хитро улыбнулся, как улыбаются мужчины друг- другу в подобных обстоятельствах, и сказал:
- А как вы думаете, уважаемый, старики, как дети — что видят, то и хотят...