– Мистер Поттер, где вы? Может уже пора снимать горчичники? Они мне всю спину прожгли!
– Осталось чуть-чуть потерпеть, милорд. Пожалуйста, наберитесь терпения. Мы же не первый раз с вами ставим горчичники. И они вам отлично помогают.
Вот и всё, минута прошла, снимаю. Сейчас вам спину протру влажным… вот, видите, остатки горчицы снял, а теперь сухим полотенцем. Переворачивайтесь, милорд, садитесь поудобней. Обопритесь же на подушки. Поверьте мне, видно, что вам стало лучше. Видно! А теперь надо закрепить лечение и выпить этот морс. Я знаю, что вы любите холодный, я тоже люблю холодный, но сейчас нужно выпить его горячим. Го-ря-чим! Милорд, не капризничайте, хватит вам уже болеть. Это привкус мёда. Ну, конечно, вкусно. Да и полезно. Клюквенный морс с мёдом!
– Дэвид. Вас сам Бог послал ко мне. Я просто ожил с вашим появлением. Сколько вы уже в Петербурге? Неужели всего год прошёл? Мне-то кажется, вы всегда были здесь. Сам я тоже, правда, и не заметил, как пронеслись мои посольские годы. Я прибыл в Россию на службу в семьдесят первом.
– Так вы здесь уже восемь лет, милорд? Как вам Санкт-Петербург?
– Да, восемь лет. Как один день. Сегодня я знаю улицы этого города, его парки, особенно загородные, его архитектуру. Скажу откровенно, я полюбил Санкт-Петербург. Достаточно близко познакомился и с императором Александром, его семьёй, сошёлся с российской элитой, богемой, промышленниками, но Россию, как страну, признаюсь, не познал. К этому факту отношусь спокойно – на её познание жизни не хватит!
Ох, как пот с меня льёт! Это ваш морс даёт жару. На чём я. … Да, но в этом году я обратился в Форин-офис с просьбой о замене меня, в связи с частыми простудами. Если откровенно, Дэвид, я просто устал. …Легче мне стало, в сон тянет. …
Мне пошли навстречу, скоро на смену прибудет барон Дафферин, а я отправлюсь на покой, в метрополию.
– Милорд, мне думается вам на покой ещё рано. Вы обладаете хорошим, крепким организмом и сможете спокойно работать ещё не один десяток лет. Пожалуй, и не два! Но, наверное, лучше в метрополии, там ваши простуды пройдут после прогулок.
– За что я вас уважаю, мистер Поттер, так это за умение врачевать душу. Далеко не все, имеющие кембриджский диплом врача, обладают этим даром. Я дам о вас самые высокие рекомендации новому послу.
– Благодарю вас, милорд Лофтус. Прошу вас сегодня вставать только, извините, по нужде. И ещё. На столик ставлю малиновое варенье. На рынке сам покупал, специально, если кто заболеет. Накажу вам его подавать с чаем, а чай пить надо каждые три часа. Тогда завтра, послезавтра вы встанете и будете здоровы, как шортхорнский бык. Как вы себя сейчас чувствуете? Спать хотите? Это хорошо, тогда я вам пока не нужен. Вечером приду поставить горчичники на ночь, и опять будем пить морс с мёдом. А сейчас пойду, полечу мистера Мосли. Он тоже где-то подцепил простуду.
– Мистер Поттер, передайте Арчибальду от меня пожелание скорейшего выздоровления. Бог мой, как я зеваю. Подайте мне, пожалуйста, вот эту книгу. Благодарю вас. Отдохните от меня – последние слова посол Лофтус произносил уже засыпая. Только что взятая им в руки книга медленно выпала из рук и стукнулась об пол. Поттер поднял книгу, улыбнулся и вышел….
– Заходите, Дэвид, заходите, я не сплю. Так, дремлю. Как чувствую себя? Намного лучше, почти здоров. Надо мне быстрей восстанавливаться.
– Дайте-ка, я вас послушаю – Поттер достал из кармана стетоскоп. – Повернитесь ко мне спиной. Ну что, очень прилично, хрипов нет. Дыхание ещё чуть жестковатое, но это пройдёт. Горчичники сегодня ставить не будем, а вот морс с мёдом надо попить. Да вкусно это, вкусно. А что это вы, Арчибальд так хитро улыбаетесь?
– Дэвид! Что, милорд Лофтус, поправляется?
– Поправляется. Я ушёл, когда он заснул после горчичников и горячего морса. Велел его переодеть часа через два, а то он будет весь мокрый. Это нормальная реакция организма и хороший признак выздоровления.
– А как у него настроение?
– Мне кажется, в мыслях он уже дома. Мне сказал, что устал, но может быть есть какой-то другой, более важный повод просить об отставке? О котором мы просто не знаем.
– Жаль. Для нашей задачи на Кавказе, куда мы с вами направимся в конце марта – поэтому я и улыбаюсь, лорд Лофтус делал очень много. Как бы ни был хорош как посол барон Дафферин, или другой человек на его месте, вникнуть и разобраться в кавказских делах быстро невозможно. Можно сломать зубы. А нам нужна будет официальная помощь. – Мосли замолчал. Поттер, зная эту его привычку внезапного молчания во время разговора, тоже молчал. Он понимал, что в этот момент в голове его приятеля происходит яростная, напряжённая работа. Через две, три минуты, как бы очнувшись от чего-то, Мосли произнёс: – Давайте, Дэвид, сделаем несколько затяжек, я и так уже день не курю. У меня уже уши опухли.
Поттер с испугом посмотрел на абсолютно нормальные уши Мосли. Тот захохотал, затем закашлялся. Откашлявшись, сказал: – Дэвид. Я очень люблю русские идиомы. Выражение «у меня уже уши опухли» в России означает, что курящий человек по какой-то причине долго не курил. И от этого у него якобы начали пухнуть уши! Как вам это нравится? Они оба засмеялись.
Приятели стали набивать трубки. Они делали это спокойно, движения рук были заучены и точны. В воздухе запахло дымком от табака Virginia, оба сосредоточенно молчали.
– Что собираетесь вечером делать, Дэвид? Читать?
– Нет, хочу сходить в общественную баню.
– Так у вас же есть дровяной титан. Нагрейте воду, примите ванну.
– Титан нагрет, я просил его топить, сегодня же чистый четверг, но я хочу попариться. Арчибальд, вы что, ещё не парились в русской бане?
– Не парился, только читал о ней. Как поправлю здоровье, напрошусь сходить с вами в баню. Надо попробовать будет эту экзотику. А что, когда бьют берёзовыми прутьями, это не больно?
– Нет, не прутьями, а веником из прутьев с листьями. Веник бывает и дубовый. Это необыкновенно приятно и полезно – массаж. Но, скажу откровенно, никакой мой рассказ не сможет приблизить вас к ощущению необыкновенной лёгкости, которая приходит после бани. Особенно мозглой осенью, как сейчас, или зимой. А после бани русские пьют водку, закусывая различными солениями, вареным картофелем и свиным шпиком. Причём, прямо в бане. Не верите? Сам это видел. Они и меня к столу приглашали, однако я отказался. А сегодня на улице дождь, сыро, время есть, вот я и хочу сходить попариться.
– Бог мой, какое же это варварство – есть в бане!
– Но это же не обязательно, Арчибальд. Я про еду рассказал, чтобы вы знали, что так в бане бывает, но это не значит, что все там едят. А потом, как русские любят говорить: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». И ещё, Арчибальд, позвольте мне несколько вопросов.
– Конечно, спрашивайте, Дэвид.
– Вы мне поручили на время вашей болезни остаться в департаменте старшим. Поэтому я и хочу вас расспросить. В последнее время Макгрегори не приходит на службу. Может быть он тоже болен? Дальше. Где те два молодых человека, наши помощники, как вы говорили, которые должны были прибыть? Их пока нет. Наконец, я просто не знаю, куда пропала Полежаева? И нужно ли мне это всё знать и ожидать от вас ответ?
Мосли засмеялся. – Дэвид. Сегодня я болен и ответа не будет, но в самое близкое время, как только я поправлюсь окончательно, вы получите ответ на каждый ваш вопрос.
– Спасибо, Арчибальд. Поспешу в баню – и Поттер откланялся.
Зайдя к себе, он машинально посмотрел на часы – половина пятого. Отлично, баня рядом, он там был уже несколько раз и никто ещё в нём не признал иностранца. Да, собственно, как могли признать – в бане он не разговаривает, приносит с собой веник, купленный на базаре. Дэвид аккуратно сложил в баул банные принадлежности, полотенце и чистое бельё. В это время раздался звон колокольчика на входной двери.
Он открыл дверь. На пороге стояла Полежаева в тёплом пальто, шляпке, на которой был повязан пуховый платок. Со шляпки стекала вода на пальто, и оно, видимо, сильно промокло.
– Дэвид, на улице ливень, а я вернулась из поездки. Неделю не могла там помыться. Мне кажется, я даже дышу грязью. Дворник мне сказал, что он вам топил недавно титан, а у меня нет горячей воды.
– Заходите скорее, Анна. Вам воды хватит, а я собрался в баню, там и помоюсь. Снимайте пальто. Ох, скорее разуйтесь – промолвил Дэвид, увидев, какие следы остаются на паркете от её обуви. – Вот вам мои шерстяные носки, ничего, что большие, зато тепло. Я пойду наливать вам ванну, а вы потихоньку разоблачайтесь, у меня тепло.
Они прошли к нему в кабинет. – Я ещё сегодня, как чувствовал, голландскую печь протопил – и он подошёл, пощупал печь руками. – Она не огненная, но если прижаться к ней спиной и выпить клюквенный морс с мёдом…Ммм! Человек сразу же оживёт!
У вас с собой только эта сумочка? А где ваш багаж? Хорошо, я не буду лишнее спрашивать. Я просто подумал насчёт чистого белья после бани.…Понятно. Тогда я предлагаю вам надеть после ванны моё сухое нижнее бельё. Понятно, что очень велико. Может надо сходить к вам за бельём?
– Я не пойду, я замерзшая, но и вам копошиться в женском белье не к лицу. А, кстати, у вас что, горячий морс есть?
– Есть. Хватит и вам, и Арчибальду и лорду Лофтусу. – Увидя её расширенные глаза, засмеявшись, сказал – я обещал Арчибальду принести к вечеру морс, а сэру Лофтусу поставить на ночь горчичники и тоже напоить морсом. Морс с мёдом и ложечка спирта в чашку – это универсальное средство о простуды.
Всё, ванна готова, мойтесь Анна, а я пойду.
– Дэвид – произнесла она своим невероятным голосом, от которого у него мурашки по спине забегали – Дэвид, не уходите, я могу заснуть и утонуть в ванной. У меня такое может быть. Я очень устала, а ванна ещё расслабит. Разомлею и утону, а мне бы этого очень не хотелось. Воды в титане много, хватит на двоих. Не ходите в баню, прошу вас. Ливень, вон какой. Глядишь, ещё немного и наводнение начнётся.
Поттер понимал, что никуда не пойдёт. Да он и не желал этого! У неё действительно может не хватить сил. Залезть-то в ванну она залезет, а вот вылезет ли – это большой вопрос.
Пока она была в ванной, он быстро постелил себе в кабинете на любимом диване. Анну решил положить на свою кровать – благо сегодня, перед баней, был постелен свежий комплект белья.
– Как вы там, Аня? – Поттер вспомнил уменьшительное имя от Анны.
– За Аню спасибо. Мне отлично, Дэйв! Но вы за мной посматривайте, не стесняйтесь, считайте, что я у вас на приёме.
– Чувство юмора у неё на высоте – отметил про себя Поттер. – Если я для Ани уже Дэйв, то ты, друг мой, делаешь большие шаги для обладания этой женщиной. – Он эту подспудную мысль от себя прогонял, но ему об этом напоминали и подсказывали гормоны.
А они ему говорили: «Дэвид, ты просто дурак! Точнее не скажешь. Женщина пришла к тебе мыться. Якобы мыться! Ты видишь, она до дома не дойдёт, значит, будет ночевать у тебя. Она сама этого желает, понимаешь? А ты? У тебя что, нечем ответить на её желания? Да ты вспомни, как ты в Индии «Камасутру» часами отрабатывал!
Он почувствовал, что краснеет, подошёл и заглянул в ванную комнату. Бросился к ванной и стал вытаскивать из воды заснувшую Анну. Ещё бы чуть, и она захлебнулась. Завернул, не вытирая, в большую банную простыню и прямо в ней отнёс на руках в спальню. Уже на кровати, вытащил из под Анны простыню, и накрыл её одеялом. Она даже не пошевелилась, не проснулась.
Дэвид глянул на часы – было половина седьмого. Подошла пора ставить горчичники и поить морсом лорда Лофтуса и Арчибальда.
Где-то, часа через полтора, Дэвид вернулся в квартиру и заглянул в спальню. Анна спала в той же позе, как он её положил на кровать.
– Интересно, где её носило, кто же она такая – сев в кабинете за письменный стол и набивая трубку, размышлял Дэвид. – Молодая женщина пришла ко мне мыться и ночевать, а я реально не знаю, кто спит у меня в кровати. Нет, конечно, знаю. Но всего же я не знаю!
И ещё он стал размышлять о том, что не сказал он Арчибальду, что к нему пришла мыться и ночевать Анна.
– Интересно, почему я не сказал? Ведь ясно, что завтра он всё равно будет знать об этом, дворник Ананий стучит на ухо Мосли на всех. Бог мой, я употребил русскую идиому: «Стучит на ухо Мосли». Как это можно, на ухо стучать? Ну, пусть Арчибальд узнает завтра, я сегодня отдохну от него. В конце концов, я же не ворую.
Да-а. В Питере я уже год. За этот год у меня не было женщин. Физиологически, это просто безобразие. Мне скоро будет сорок семь, а Полежаевой, насколько знаю – тридцать девять. Фигура,(я успел рассмотреть) – как у девчонки. Безукоризненная. Никакого лишнего жира. Только тренированные мышцы. Тренированные! Меня, врача, который изучал анатомию, не обманешь. Не может так выглядеть переводчица, которая проводит жизнь за книгами. Даже если она когда-то тренировалась, то сейчас, мышцы без нагрузки должны потихоньку атрофироваться и не могут так выглядеть! Такое даётся тренировками, или йогой. А от неё невозможно глаз оторвать.
Какой то бред у меня в голове. Потому и маюсь, и не ложусь спать. Неужели жду, когда она проснётся и скажет: «Дэйв. Где ты, мой хороший»? Глупость, какая! А если не скажет, что буду делать?
Господи. Ну, что это за погода, льёт и льёт, льёт и льёт! Я представляю себе, что сейчас творится на дорогах. Не дай Бог, чтобы меня когда-нибудь застала в пути такая непогода.
Он зябко передёрнул плечами, отложив трубку, зашёл в ванную почистить зубы. Пощупав титан – горячий, вымылся. Пока мылся и растирал тело докрасна полотенцем, то распалил и воображение докрасна. На цыпочках прошёл в спальню и лёг под одеяло рядом с Анной.
– Дэйв. Лапушка моя, ну, где ты так долго ходишь?