Дорогу я помню плохо. Очень плохо. Я принесла и положила. И ушла. Помню лишь, что когда шла, то молилась попросту: пусть этот щеник, который еще не вырос, не видел лета, ничего толком не пробовал, кроме материного молока, запаха братьев и внезапной незаслуженной боли, пусть он поживет, выживет, пусть..
Через неделю я нашла силы прийти вновь. Хоть покажут, где закопали..
Меня встретила дебелая тетя. Тетя отнеслась с пониманием к моему сбивчивому рассказу. Она немедленно позвала:
-Нюрка!
-Как - Нюрка?-опешила я.
-Дак она поднимается, ходит уже, счас вам покажет.
И из будки опять показались две белых лапы, а за ними глаза..на свет Божий выползла Нюрка и легла на пузо перед нами.
-Покажи, покажи, как ты ходишь,-заврковала тетя.
Нюрка подтянула одну лапу, другую, встала, покачалась и..брякнулась. Я вспомнила - белый стол и соболезнующее лицо ветврача, что растянул нюркины лапы и продемонстрировал полную ее беспомощность.
Через неделю Нюрка-Рада прыгала, как футбольный мяч. 'Травма, несовместимая с жизнью', оказалась вполне совместимой. Искренне хотелось принести щенка вновь и ткнуть его мокрой жизнерадостной мордой в озабоченное рыло ветеринара.