Рассказ
В Ангарске в благодатное застойное время была построена «Освещёнка» – освещённая лыжная трасса в пойме Китоя для занятий лыжами в тёмное время суток, как спортсменов, так и любителей лыжного бега. Поскольку для меня лыжи – любимая форма активного отдыха в зимнее время, я разок-другой на неделе бегал на эту самую «Освещёнку» размять свои косточки после напряжённого не физически рабочего дня.
В выходные и праздничные дни в светлое время суток, я бегал по другой лыжне, по «Народной тропе», которая вела до пионерского лагеря «имени Героев Космонавтов», а для любителей длинных переходов и дальше. Но на трёх километрах «Освещёнки» испытываешь, особенно вечером, возвышенную, ни с чем не сравнимую прелесть и очарование. Испытываешь гордость за себя, за то, что вот ты какой, день отработал, а вечером ещё и на лыжню.
В очередной раз спускаюсь с обрыва за сто восемьдесят девятым кварталом в пойму Китоя, на утоптанной стартовой площадке пристёгиваю лыжи. Время – девять вечера, планирую одолеть четыре круга. Не холодно, скольжение хорошее, света достаточно вполне и даже, можно сказать, с избытком. На столбах горят все лампочки, а в дополнение к ним на небе полная луна во всей своей ночной красе. От луны столько света, что, может быть, лампочки являются дополнением к ней, а не наоборот.
Дышу полной грудью, лыжи катят почти бесшумно и легко, бежать по механически прорезанной лыжне огромное удовольствие, душа поёт. Буквально с каждым шагом из головы выветриваются все накопившиеся за день шлаки, вся производственная и бытовая шелуха, сознание просветляется. Вот оно, благодатное действие вечерней лыжни!
Не пробежал и четверти круга, погасло освещение. Но это не вызвало у меня никаких отрицательных эмоций, поскольку лыжню хорошо видно в свете луны. Не снижая темпа, продолжаю движение. Закончил первый круг, второй, третий… а дальше началось непонятное.
Втянувшись в бег, не обратил внимания на то, что кругом потемнело, лыжню почти не различаю, лыжи после толчка ставлю в колею наощупь. Когда лыжа в колею не попадает, она редко продолжает скользить прямо, чаще всего она убегает в сторону, правая в правую, левая в левую. Иногда бывает и наоборот, что значительно хуже, так как одна лыжа наезжает на другую, а такое положение – не просто сбой в движении, но и прямой путь к падению.
Куда же делась луна? Поднимаю голову, но ничего разглядеть не могу – полнеба загораживает густой ивняк, надо из-за него выбраться сначала. Продвигаюсь медленно, ровнёхонькая с плавными поворотами трасса почему-то стала неровная, изобилует многочисленными бугорками и крутыми поворотами, вот уже много раз уходил с лыжни, лыжи упирались в кусты и тонули в глубоком снегу.
Сознание медленно переключается с лыжного бега на окружающую обстановку. Поскольку в кромешной тьме ничего не видно, всё внимание сосредотачивается на слухе. А уши слышат звуки, каких в другое время на «Освещёнке» не слышали: какое-то непонятное потрескивание и глухой шум или гул со стороны замёрзшего Китоя, осторожный хруст веток в ивняке, словно пробирается сквозь него кто-то, какой-то удручающий лай собак, безысходный собачий, а может, волчий вой, далёкий-далёкий едва уловимый свист. Вдобавок ко всему не могу быстро двигаться из-за полного отсутствия видимости, иду наощупь, почти наугад и с полным отсутствием уверенности, что иду туда, куда следует.
Потихоньку, медленно начинает одолевать оторопь, волнами пробегает мороз по коже. Уже начинаю сам себя уговаривать: «Ведь реально ничего неприятного или страшного не происходит, нет причин поддаваться жути. Иди спокойно, постарайся разглядеть что-нибудь – сверху, с обрыва, из города должен же доходить сюда хотя бы один маленький лучик света». Но мои усилия разглядеть в кромешной тьме хотя бы маленький лучик света оказались тщетными, как будто погасло всё, что может давать даже самый незначительный свет.
Иду. На ум приходит притча про чёрного кота, которого невозможно поймать в тёмной комнате. Вот где не только умом, но и всем своим существом понимаешь полную глубину истинного смысла этой притчи. Поистине, не зря говорят про русского мужика, что он не поверит, пока руками не пощупает. Так и я: воспринимал притчу про чёрного кота абстрактно, но с этой минуты проникся пониманием её до мозга костей, пониманием того, что вот в такой темноте действительно чёрного кота не то, что не поймать, но и не разглядеть даже. Сдаётся мне, для того, чтобы понять что-то в полной мере, хорошо и глубоко понять, понять до самого дна, надо это что-то пережить, надо побывать в этом что-то, надо прочувствовать это на своей шкуре.
Или надо обладать очень хорошим пространственным воображением, которое позволило бы представить себя в обстановке с этим что-то настолько ярко, что отличить от реальности было бы невозможно. Тогда и приходит оно, понимание до глубины.
Иду. Попалась какая-то крутая горка, которой здесь не было, лыжи скатываются назад, упираюсь руками изо всех сил, но при перестановке палок скольжу назад, куда мне не надо. Пытаюсь преодолеть горку «ёлкой», но лыжи упрямо не хотят идти вперёд, зато назад скользят так, будто кто-то ухватился за задники и тянет, тянет… Ощущение такое, что пока одной ногой переступаешь, делаешь шаг, другая нога съезжает назад на такой же шаг. Уже не на шутку напрягаюсь, упрямо преодолеваю этот ниоткуда взявшийся небольшой, но коварный подъём, двигаюсь по более или менее горизонтальной местности.
Всё больше мучает сомнение, а туда ли я иду? Лыжни давно нет, как-то просто не стало и всё, наверное, с наступлением темноты она стала для меня малозначимой, дальше полностью потеряла для меня значение и затем исчезла, как исчезает всё ненужное. Предполагаю, что Китой должен быть за спиной, и вдруг явственно слышу, как с гулким треском рушится лёд, поднимается вода и меня догоняет водоснежноледяная лавина.
В ужасе оглядываюсь, темнота, ничего не вижу, но шум не нарастает, даже поубавился, понимаю, что опасности нет.
Для увеличения скорости пробую скользить, толкнулся одной ногой – получилось, другой – и… лыжа впивается во что-то мягкое и вязнет в нём. На ногах устоял, пытаюсь выдернуть назад застрявшую лыжу, не получается, крепко сидит, поднимаю ногу повыше, стараясь освободить носок, и тяну на себя – не тут-то было! Отстёгиваю лыжи, ощупываю застрявшую лыжу от середины к носку и сразу определяю причину её застревания: в рыхлом снегу с ходу и с усилием инерции моей массы лыжа попала в сплетение корней ивняка. Покачивая её из стороны в сторону и задрав задник вверх почти вертикально, с трудом освобождаю лыжу от защемления.
Пытаюсь идти пешком, сразу проваливаюсь в снег, ноги наступают то на болотные кочки, то между ними, то на край кочки и соскальзывают. Тем более, обутые в лыжные ботинки с гладкой подошвой. Быстро понимаю, что по рыхлому снегу и болотным кочкам идти на лыжах плохо, но лучше, чем пешком.
Пристёгиваю лыжи наощупь. Казалось бы, чего проще, чем пристегнуть лыжи? Выполняя эту простую операцию в полной темноте, стоя на рыхлом снегу, а не на утрамбованной площадке, я испытал немалые трудности: ботинок никак не хотел становиться в крепление, несмотря на то, что я снова и снова пытался пристегнуть именно правую лыжу к правому ботинку. Пересилив себя, с чувством бесполезности выполняемого, меняю лыжи местами и пытаюсь пристегнуть правый ботинок на левую лыжу. Через несколько минут тщетных попыток, когда уже в голове сформировалась мысль об обратном, повторном обмене лыж местами, ботинок вдруг неожиданно и совершенно свободно, как и должно быть, вошёл в крепление! Слава Богу, хоть что-то получилось!
Пытаюсь пристегнуть уже с чувством уверенности вторую, левую лыжу, но она не поддаётся. Всё делаю правильно: поставил дужку крепления вертикально, вставил носок ботинка между скобой и дужкой, продвинул его вперёд до выравнивания ранта ботинка с передней кромкой скобы, поднял заднюю часть ботинка и придавливаю ботинок дужкой. Не идёт! Пытаясь поставить дужку на защёлку, опасаюсь нажать на неё чрезмерно, что может привести к потере упругости дужки или к её поломке. Делаю несколько попыток, все бесполезно.
Наощупь нашёл и отломил сухой ивовый прутик толщиной со спичку, снял с ноги левый ботинок, проверил с помощью прутика глухие отверстия в подошве ботинка, предназначенные для лыжного крепления – всё чисто, отверстия свободны. Надел ботинок на ногу, пристёгиваю лыжу почти мгновенно. Зачем ботинок снимал, спрашивается. Так и пристёгивал лыжи минут пятнадцать, кому рассказать – не поверит.
Продолжаю идти вперёд, как мне кажется, куда надо. Постепенно шорох от моих лыж становится жёстче, под ногами высокая и упругая трава, вот её высота уже до колен, вот уже до пояса, вот ещё выше. Понял – это заросли камыша! Ура-а! Теперь-то я знаю, где нахожусь, до обрыва в пойму всего метров триста!
Дело в том, что камыш растёт сосредоточенно на северо-восточной окраине пруда, в единственном месте в округе. Примерно в двухстах метрах от края этого самого пруда и проложена «Освещёнка».
Испытываю огромное облегчение от осознания того, что не ушёл далеко, не заплутал, что твёрдо знаю своё местоположение. Но радость моя была недолгой, понимания того, где нахожусь, как осознал сразу же, мало. Куда, в какую сторону идти? Пытаюсь сориентироваться по звёздам, ищу известные своими яркими звёздами полярные созвездия Большую Медведицу, Кассиопею, Малую Медведицу. Но ничего не выходит, небо частично закрыто облаками и сквозь разрывы в них видны лишь отдельные звёзды, которые в созвездия сложить не удаётся. В такой обстановке о менее ярких созвездиях Дракон и Цефей говорить не приходится.
Не помогли вселенские объекты, попробую сориентироваться по земным, местным. Не торопясь, внимательно, сосредоточенно и пристально пытаюсь разглядеть вверху над обрывом зарево от городских огней, да и сам обрыв тоже пытаюсь найти. Спокойствие и сосредоточенность не подвели, сделали своё благотворное дело: я увидел светлый участок неба, который в нижней части имел чётко очерченную границу с тёмным фоном, а вверх и в стороны был размыт. Это не могло быть ничем иным, как заревом от городских огней над обрывом.
Окончательно ориентируюсь и, уже не взирая на камыш, мелкие кусты, кочки и прочие препятствия иду напролом к обрыву, к свету. Подошёл к обрыву, прошёл вдоль склона, чтобы отыскать благоприятное место для подъёма, поднялся наверх и очутился в привычной обстановке на окраине города. Светло, редкие прохожие спешат по домам, ещё реже проезжают автомобили, привычная вечерняя жизнь идёт своим чередом.
Когда подходил к дому, испытал чувство освобождения от стресса, как пёс, у которого шерсть стояла дыбом, а сейчас улеглась. Но чувство удовлетворения от лыжной прогулки по «Освещёнке» осталось, на несколько дней «подзарядился».
Возле дома поднял голову вверх: в небе висел тонюсенький серпик – земная тень начала сползать с луны, затмение перешло во вторую фазу.
15.04.2012.