В 117 ОКТЯБРЬ
Есенин. Сергей Александрович…
Я услышал его голос, ещё не зная, чей он, в чудесной вязи обычных слов: «Выткался на озере алый луч за-ри»... И было мне тогда где-то десять школьных лет. А затем, в период своего пятнадцатилетия, когда сам стал писать стихи, Есенин всецело очаровал и взволновал меня – и голосом, и судьбой, и ощущением краткости своего пребывания на земле:
Есть одна хорошая песня у соловушки,
Песня панихидная по моей головушке…
Такое не могло не воздействовать. И потому щемило сердце и увлажняло мальчишечьи глаза. И когда глаза «покатились золотыми звёздами в снег» (Песнь о собаке), здесь я уже совсем по-девчоночьи утирал слёзы со щёк. А ведь считался я драчливым парнишкой, даже хулиганом…
А потом в сложной, бурной молодости своей открыл «Чёрного человека» и «Москву кабацкую»:
Снова пьют здесь, дерутся и плачут
Под гармоники жёлтую грусть.
Проклинают свои неудачи,
Вспоминают московскую Русь.
*
Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.
*
Пой же, пой. На проклятой гитаре
Пальцы пляшут твои в полукруг.
Захлебнуться бы в этом угаре,
Мой последний, единственный друг.
О гитаре. Она звучала мне в руках мамы вместо колыбельных песен и, вероятно, тогда впервые и неосознанно впиталось:
Над окошком месяц, под окошком ветер
Облетевший тополь серебрист и светел,
Дальний плач тальянки, голос одинокий
И такой родимый и такой далекий.
Впрочем, вобрал я и другие гитарные песни «под Есенина»: «Я по тебе соскучилась, Серёжа, истосковалась мой сыночек дорогой» и т. п. И, конечно, тоже довольно долго подражал Сергею Александровичу в песнях, стихах и – частично, до определённого времени - в алкогольной теме за тетрадью стихов ли, в быту ли...
Есенин. Серёжа…
С удивлением и грустью пережил я возраст моего первого кумира – гениального, космического юношу по имени Лермонтов. И вслед за тем с горечью о судьбах наших поэтов перешагнул и есенинский возраст. А дальше… Дальше шагать, как и освободиться от своих несчастий, связанных с алкоголем, мне помог, наверное, и «Чёрный человек». Потому что после Серёжи так говорить о разрушении личности и об алкоголе, невозможно и ненужно:
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
…Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Оттого в зрелом возрасте почти все свои стихи и песни, связанные с этой темой, я выкорчевал из личных архивов.
Есенин. Сергей Александрович. Серёжа…
Летит время, отсчитывает годы, десятилетия, столетия. И может случиться так, что я, теперь постаревший его поклонник и ученик, доживу и до 60 лет... Представить только: ведь это два раза по 30! Два срока его жизни! Но чтобы на все времена всколыхнуть и очаровать Русь, ему хватило и одного тридцатилетия. Те же, кто губил и убивал наших великих поэтов - канули в небытие, а гении наши – с нами!
И потому в этот небывалый по теплым и солнечным дням октябрь мне становится светло от строк:
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
24.10.2012