Во время оформления бумаг в ЖЭКе разглядывала сидящую паспортистку. Грузная уставшая женщина лет 50 с лишним. Короткая стрижка из тусклых волос кружком, усы над верхней узкой губой на поджатом рте – это делало ее лицо по-детски обиженным. Странно, как будто время меняло только пропорции и формы лица, а выражение оставалось.
На ней был странный наряд, который я сначала приняла за фартук буфетчицы из привокзального кафе советских времен, надетый поверх прозрачной блузки бордового цвета. Присмотревшись, я с удивлением поняла, что эта такая цельная конструкция необъятных размеров. Сделана как обманка: рукава и воротник из прозрачной синтетики, а поверх – плотный материал в мелкий горошек. По всей видимости куплено это было без примерки на захудалом рынке по сходной цене.
Отчего-то было невыносимо жалко эту женщину, сидевшую тут не одно десятилетие в доме застройки XIX века. Раньше в этом доме жили господа управляющие крупнейшей мануфактуры. А теперь от прежнего величия осталась лепнина на пожелтевшем потолке, чугунная лестница с витыми перилами и узорчатыми ступенями, полукруглые арочные окна и устремляющиеся ввысь потолки. Из-за узости передвинутых при социализме стен комната выглядела непропорциональной, а светильникам на потолке не хватало мощности, чтобы выгнать сумрак из пространства ближе к полу. Словно все в этой комнате держалось из последних сил, включая эту работницу жэка.
Вокруг стояли шкафы с деревянными ящиками и закладками, вроде картотеки. На кусочках картона где фломастером, где ручкой сделаны надписи с названиями близлежащих улиц. Пахло бумажной пылью. Осыпалась штукатурка и побелка. От паркета осталась труха. Ощущение заброшенности и разрухи. От былого величия не осталось и следа. Или нет, не так. Эта кофточка цвета бордо на фоне вылинявших стен держалась вызывающе и дерзко. Ее хозяйка была ворчлива, но кофточка кричало гораздо красноречивее, чем те пять дежурных фраз, которыми обмолвилась с нами паспортистка.
Образ этой женщины никак не выходит у меня из головы. Я все думала, что в ней такого? Обычная работающая тетка пенсионного возраста, каких сотни тысяч по всей стране. И поняла - всему виной ее кофточка. Этот фартук в горошек - это ее внешняя жизнь, которую ей пришлось надеть поверх праздничной одежды. Человек в форме. Человек без лица. Часть системы. Винтик в большом механизме. Этот фартук обезличивал ее, лишал самости.
Прозрачность блузы намекала о другой женщине - красивой, привлекательной, сексуальной и игривой в рамках приличия. Бедняжка никогда не могла быть такой, какой хотела. Она всегда прикрывала свою сущность, дабы быть как все, не выделяться из толпы. Она хотела, чтобы ее узнали, сняли личину, маску, чтобы разгадали тайну этой кофточки. Но никто так и не пришел. Или не смог разглядеть внутри трепыхающуюся и задыхающуюся бабочку. Никто ее так и не выпустил наружу, так что бабочка превратилась в засушенный помятый экземпляр, тщательно хранимый в доказательство сомневающимся.
Мучительно узнать эту историю, когда ничем помочь невозможно. Разве что найдется тот, кто оживит прекрасное создание, вдохнув дыхание любви, выпустит ее на свободу, чтобы любоваться ее танцем.