Жил на свете один скульптор. Дела у него шли совсем неплохо, его скульптуры покупали как богатые граждане, так и жрецы для своих храмов.
Каждый раз, когда его спрашивали, как ему удаётся, создавать такие прекрасные образы, он говорил что это его профессиональная тайна.
Как объяснить людям далёким от искусства, что его талант был не столько в обработке камня, сколько в умении разглядеть в простом землепашце Аполлона, а в простой пастушке Афродиту.
На протяжении всей своей жизни он создавал только прекрасное и красивое, но со временем у него появилась идея создать самый ужасный образ.
Он долго размышлял, кто бы смог послужить ему моделью. Но никто для этой роли не подходил. Одних он боялся обидеть. Реакция других могла быть ужасной, и быть насаженным на копьё у него не было никакого желания.
Наконец его взгляд остановился на зеркале.
А что, подумал он, я уж как-нибудь стерплю ради искусства.
И он принялся ваять, тщательно искажая свои черты. Он так увлёкся своей новой идеей, что забыл про все свои заказы, запёрся в своей мастерской и никого не впускал.
Постепенно почти все его клиенты ушли к другим мастерам и его имя начали забывать.
Когда был сделан последний штрих, ему стало плохо, и, накрыв покрывало на новую статую, он вышел на улицу. «Господи как прекрасен мир!» вырвалось невольно у него из груди.
Затем он пошел в храмы, украшенные его статуями, но во всех статуях он находил недостатки и почему-то он напоминали ему того урода которого он только что сотворил. Долго думал художник, обходя своих клиентов и слушая комплименты в свой адрес. Почему-то комплименты стали его раздражать, и он старался как можно быстрей уйти от своих почитателей.
Долго ещё гулял он, вдоль пашен, разглядывая земледельцев. Вдоль моря, разглядывая рыбаков. На пастбищах, он разглядывал пастушек, но чудовище, стоящее в его мастерской не выходило у него из головы и возвращаться к нему так не хотелось.
Но как он сознательно или бессознательно не оттягивал момент возвращения, в конце концов, оно должно было наступить, потому, как средства для существования подходили к концу.
И вот, наконец, после долгих скитаний он вернулся в свою мастерскую.
Но у него не хватало духа сдёрнуть покрывало, и он взялся за свои старые заказы.
Но почему-то у него ничего не клеилось.
Ему всё казалось, что из-под покрывала слышится жалобный стон, и мешает ему сосредоточиться.
Дела его становились всё хуже. Заказчики отказались от его работ, сказав при этом, что его мастерство угасло, и что им его жаль.
« Что делать? Отказаться от творчества, или всё же сорвать покрывало со своего изуродавоного прототипа?»
Наконец он решился. Уверенной рукой он сорвал покрывало.
До этого он считал что этот момент вызовет с нём ярость и страх, но он испытал только бесконечную жалость к самому себе.
Вновь закрылся скульптор в своей мастерской, исправление недостатков требовало гораздо больше времени, чем созидание самой скульптуры.
Он так углубился в детали, что порой уже не замечал целостности своего проекта.
Наконец последний палец на ноге был выровнен и отшлифован.
Отойдя на несколько шагов, скульптор ахнул, такой красоты уму ещё не удавалось создать.
С радостью побежал он приглашать всех своих друзей и бывших клиентов.
Собралась довольно приличная публика. И когда он торжественно сорвал покрывало со своей работы, Разразились аплодисменты, раздались возгласы: «Мастер, ты превзошел самого себя!»
Другие спрашивали: «кто этот бесподобный Бог?»
И тогда скульптор ответил «Это Бог Отец. Отец мною созданных Богов»