ВАГНЕРИАНА
«И угораздило же моих родителей дать мне такое имя, мне, которого они всегда хотели видеть музыкантом, возможно, даже композитором. Во всяком случае, обязательно музыкантом и ни кем другим. Почему они не назвали меня Дитрихом, Паулем, Вильгельмом, да хотя бы Фрицем или Гансом? Любое имя было бы лучше. Так нет, по их воле я стал Рихардом. Можно же было предвидеть последствия, по крайней мере, подумать о том, что всю жизнь мне придется находиться под бременем этого имени. Если бы к тому же я писал такую же музыку как он, я не говорю о таланте, но хотя бы по духу. Так нет, моя музыка совсем другая. И я вовсе не собираюсь ему подражать. Он – это он, а я – это я. Кроме того, мне вовсе не нравится его музыка», говорил раздраженно Рихард. Казалось, еще немного, и он расплачется.
Они сидели в одной из мюнхенских пивных. Полумрак и сильный запах пива, пьяные лица посетителей и шум голосов только раздражали Рихарда. Ему захотелось сделать что-нибудь неприличное - встать, скинуть с себя одежду, громко выкрикнуть ругательства и начать драку с наиболее пьяными, каким бы последствиям для него это не привело. Но он знал, что никогда ничего подобного не сделает и вовсе не потому, что был трусом или боялся общественного скандала. Просто это бы ничего не изменило, и дурного настроения, во всяком случае, не исправило.
«Не принимай это так близко к сердцу, не все так трагично» - сказал Маркус и улыбнулся. – «Да, тебя зовут Рихард Вагнер, и ты композитор. И пишешь совсем не так, как тот Рихард Вагнер. Ну и что? От этого ни ты, ни твоя музыка не стали хуже. Ты – человек талантливый, это признают все, даже твои недоброжелатели. Пусть они зубоскалят по поводу твоего имени, но я не слыхал ни от кого, что ты бесталанен, что ты понапрасну переводишь нотную бумагу и заставляешь слушателей зевать или, того хуже, возмущаться, слушая твою музыку. Да, ты талантлив, позволю себе повториться, но ты и современный композитор. Ты мыслишь категориями сегодняшнего дня. Так, как звучит музыка ХХ1 века, которая отличается от музыки, сочиненной до этого. А то, что тебя исполняют редко и залы собирают не так много слушателей, что делать, это удел многих, которых забыли на много лет, а потом поняли, что негоже забывать гениев. Монтеверди пребывал в забвении триста лет, Вивальди двести, Бах тоже был, если не забыт, то почти не исполнялся. Это куда лучше, чем быть популярным при жизни и навсегда забытым после смерти».
«Да, ты прав. Однако у новой музыки не так уж много поклонников», попробовал возразить ему Рихард.
«Разве ты не заметил, что молодые люди воспринимают все новое быстрее и лучше, чем люди старые? Подожди. Сменится поколение, уйдут люди, отравленные романтической музыкой, и новая музыка займет полагающее ей место. И тогда концертные залы да и театры наполнятся молодой публикой».
«Все верно. Надо жить, как живется и не портить понапрасну нервы себе и другим. Так будет лучше», сказал со вздохом Рихард.
«Хорошо, что ты это понимаешь. А то я уж думал, что ничего не может тебя исправить», сказал Маркус, улыбнулся и похлопал Рихарда по плечу.
От этой улыбки и спокойного голоса друга Рихард почувствовал себя спокойнее, но он знал, что, придя домой, все возвратится снова, и он будет также страдать, как прежде. Уже много раз ему хотелось разорвать все свои партитуры и неизвестно, почему он этого не делал, что его удерживало.
Он шел домой с одной единственной мыслью – как бы не выместить свою тоску на Люси, с которой жил. Она была его бывшей ученицей музыкальной школы, где он преподавал. Вначале Рихард не обращал на нее особого внимания, уж слишком молодой она ему казалась, хотя и нравилась – статная блондинка с выразительными голубыми глазами. Но только через несколько лет, уже перед самым выпуском класса, решил пригласить ее в кафе. Так они сошлись. К удивлению Рихарда, связь оказалась прочнее, чем он думал, и они начали жить вместе. Теперь Люси работала редактором в одном журнале. Несчастная женщина приходила с работы усталая, а дома ее поджидал Рихард со своим пессимизмом и неверием в будущее. Но она терпела его жалобы, дурное настроение, почти не сетования на несправедливость судьбы почти столько лет, сколько они были вместе. Она пыталась его успокоить, приободрить, но все напрасно. Рихард же в глубине души боялся, что когда-нибудь ее терпение истощится, и она уйдет, оставив его наедине с переживаниями. Но свои опасения он никогда ей не высказывал, боялся натолкнуть ее на разрыв, который только усугубил бы все и ничего не изменил.
«Приду домой, поцелую Люси, скажу, что люблю ее, что пора начать жить без нытья. И мы выпьем за это по бокалу вина».
Но дома Люси не оказалось. Рихард посмотрел на часы, было начало девятого, и она бы должна прийти с работы. Но ее не было. Рихард нервно зашагал по комнате, неизвестно для чего включил торшер и только тогда обнаружил на столике записку.
«Дорогой Рихард!
Вот написала «дорогой», хотя не знаю, дорог ли ты мне по-прежнему.
Я ухожу от тебя, не в силах каждый день видеть твою постную физиономию и выслушивать нескончаемые жалобы. Я ведь еще молода, во всяком случае, не настолько стара, чтобы похоронить себя ради тебя. Мне хочется наслаждаться жизнью пока это еще возможно. Подумай о своей и нашей жизни. Постарайся измениться. А так, как есть, дальше продолжаться не может.
Люси»
«Ну вот, произошло то, чего я так боялся. Она оставила меня наедине с дурным настроением», подумал он. «Как же она не поняла, что она мне близкий, родной человек, только близкому жалуешься на жизнь и надеешься, что тебя поймут и не осудят. Но в ее письме нет окончательного решения, порвать наши отношения раз и навсегда, есть какая-то недоговоренность. Она оставляет за собой право возвратиться, если изменюсь я. Совсем по-другому ведет себя Маркус, он всегда пытается поддержать меня. Он мой друг, мы знакомы лет двадцать и доверяем друг другу самое сокровенное,».
Рихард сел в кресло и закрыл глаза. Зазвонил телефон.
«Это Люси», подумал он. «Она передумала и скажет, чтобы я не читал записки. Она сейчас придет, и наша жизнь потечет по-прежнему».
И побежал к телефону. Но тот бесследно пропал, только звонки доносились откуда-то, возможно, из спальни. Наконец, Рихард нашел его, он действительно был в спальне.
«А я уже думал, что ты еще не пришел домой», услышал он голос Маркуса.
«Она ушла и никогда не возвратится», сказал мрачно Рихард.
«Ничего не понимаю. Ты о ком?»
«Люси бросила меня. Я нашел ее записку на столике. Правда, у меня такое ощущение, что ее решение не окончательное. Она права, с таким человеком, как я, жить действительно невозможно. Она возвратится, когда я изменюсь и перестану ныть.».
«Вот и прекрасно, так изменись же. Но я звоню тебе совершенно по другому поводу. У меня появилась прекрасная идея – давай напишем мюзикл на вагнеровские темы. Я напишу либретто, а ты музыку».
«Но я не собираюсь писать пародию на Вагнера. Их было уже и так предостаточно».
«А я и не собираюсь предложить тебе пародию. Это будет мюзикл, а мюзикл должен быть веселым, красочным и обязательно зрелищным. Мне нужно все обдумать, а через пару дней мы встретимся, и я покажу тебе предварительное содержание спектакля».
«Я не собираюсь писать мюзикл, это несерьезно».
«Напрасно ты так думаешь. Есть очень неплохие», возразил Маркус. «Мюзикл – это современное прочтение, выражение оперы. К тому же, все они очень театральны. Опера – это театр, а у театра свои законы. Ее зрители хотят увидеть красивый спектакль, получить удовольствие от музыки, попереживать вместе с героями, может быть, даже поплакать. Законы театра, которые совершенно отличаются от законов цирка или кино, например. Почему «Воцек» - редкий гость на театральной сцене, а «Севильский цирюльник» и большинство опер Верди идут с большим успехом. Потому что музыка Берга плохо понятна для простого посетителя театра. Все это из-за тех же законов театра – необходима зрелищность и запоминающая мелодия, которая будет нравиться зрителю, а не знатоку. Вспомни, то же было в Париже с балетом Стравинского «Весна священная», музыку освистали в театре, тогда как в концертном исполнении та же музыка имела колоссальный успех. Просто публика была различной – в театре сидели балетоманы, в концерте – любители и ценители музыки. А мюзиклы приходят смотреть любители зрелищ, потому что их мелодии запоминаются, и там есть всевозможные театральные эффекты. По крайней мере, так я вижу твое будущее творение».
«Возможно, ты прав. Это может быть неплохо, особенно, если твое творение не будет так бесконечно длинным, как оперы моего полного тезки. Нужно не уважать зрителей, заставляя их сидеть в театре шесть часов подряд. Как бы хороша ни была музыка и режиссура, это слишком.
«Согласен. Для современной публики хватит и полутора часов, включая двадцатиминутный антракт. Главное, за это время успеть сказать то, что хочешь».
«Ну ладно, я должен подумать. А сейчас я устал и хочу спать. После того, как Люся меня оставила, я не в состоянии ничего делать. Мне нужно решить, как жить дальше. Без нее».
«Не беспокойся, она возвратится. Такие, как ты, на каждом шагу не валяются».
И он повесил трубку, а Рихард, скинув с себя одежду и оставив валяться ее на полу, пошел в спальню, чтобы как-то убить ненавистное время.
Проходили недели, но от Люси не было никаких известий. Молчал и Маркус.
Рихард просыпался в дурном нвстроении около полудня после почти бессонной ночи, бесцельно бродил по квартире и садился за стол, чтобы поработать, затем с отвращением посмотрев на чистые листы нотной бумаги, вставал, выпивал рюмку рома со льдом и продолжал ходить по квартире. А вечером шел в свою любимою пивную, но вид подвыпивших, громко смеявшихся людей не исправлял плохого настроения.
Несколько раз он пытался дозвониться до Люси, однако бесполезно. Отвечал автоответчик одной и той же фразой, сказанной безразлично-спокойным голосом:
«Меня нет дома. Для тебя. Когда сочту нужным, позвоню сама».
И Маркусу он тоже решил не звонить. Когда Рихард уже решил, что такая у него судьба, остаться в полном одиночестве, позвонил Маркус.
«Все в порядке. Я только что закончил сюжет мюзикла и решил позвонить тебе, не откладывая». Маркус говорил бодрым голосом. «Как оказалось, это потребовало значительно большего времени, чем я предполагал. Думаю, ты останешься доволен».
«Мог бы позвонить и раньше. Ты ведь знаешь, в каком я нахожусь состоянии после того, как меня оставила Люси. Еще немного и я сойду с ума от тоски. В таком настроении у меня нет никакого желания работать», ответил Рихард холодно.
«И не надо, главное, делать то, что хочется. Но давай, по крайней мере, встретимся и я прочту тебе то, что написал».
Маркус говорил таким настойчивым и в то же время дружеским тоном, что у Рихарда отпало всякое желание сопротивляться.
Вечером они все-таки встретились в пивной.
«Ну, слушай, что я сотворил», сказал Маркус.
«В таком-то шуме? Да здесь просто поговорить невозможно, не то, что вникнуть в содержание того, что ты написал. Дай мне рукопись, и я прочитаю ее дома, в спокойной обстановке. Только я ничего не обещаю. Если мне не понравится, считай, что работал напрасно. И не обижайся».
«И все-таки я бы хотел прочитать тебе либретто здесь, пусть даже в этом шуме. Пусть не до конца», сказал Маркус настойчиво. «Если ты будешь читать то, что я написал, может пропасть красочность, это ведь только канва, а я хочу, чтобы тебе понравилось. Поэтому соберись с мыслями и выслушай мое увлекательное сочинение. Но хочу сразу предупредить тебя, что в основу я взял почти все оперы Вагнера. В твоем мюзикле кроме арий, дуэтов, квартетов должны быть не только речитативы, но и просто речь, как в оперетте. Я назвал мюзикл «Вагнериана, хотя должен признаться, колебался между «Вагнериада» и Вагнериана. «Вагнериаду» отмел, такое название ассоциировалось бы с «Илиадой» Гомера», а мюзикл – никак не эпос».
«Надеюсь, что мюзикл не будет таким бесконечно длинным, как оперы Вагнера. Это сущее безобразие, заставлять зрителей маяться в зале шесть часов, слушая бред великого композитора».
«Не беспокойся. Мюзиклы не должны быть длинными. И наш с тобой будет не более полутора часов.
Рихард кивнул, противоречить другу у него не было сил.
Стараясь перекричать шум в пивной, Маркус начал.
Вагнериана.
Мюзикл в двух актах.
Действующие лица:
Тансифаль – рыцарь
Вольфрам – друг Тансифаля, рыцарь
Изольда – жена Тансифаля
Венера – хозяйка дискотеки «Грот Венеры»
Жрицы любви
Предводительница валькирий, должна быть очень высокого роста
Валькирии
Посетители дискотеки
Вотан, бог
Первый акт.
Сцена первая.
Зал дискотеки «Грот Венеры». На стенах картины, изображающие сцены из Кама-Сутры, которые чередуются с картинами из частной жизни Биттлс, Элвиса Престли, Майкла Джексона и других поп-звезд. Всплески красных, желтых и синих прожекторов. Танцующие ПОСЕТИТЕЛИ, которых едва видно из-за табачного дыма. За стойкой бара ТАНСИФАЛЬ в обществе трех ЖРИЦ ЛЮБВИ.
ТАНСИФАЛЬ с кружкой пива в руке рассказывает о том, что любовь значительно привлекательнее войны. Теперь он посвятит свою жизнь утехам и развлечениям и просит ЖРИЦ ЛЮБВИ помочь ему лучше постичь радости жизни, которых был лишен из-за участия в бесконечных войнах.
ЖРИЦЫ ЛЮБВИ обещают ему такие наслаждения, которых не испытал ни один смертный.
ТАНСИФАЛЬ выскакивает из-за стойки бара и тащит их на кушетку.
Появляется ВЕНЕРА и АМУР.
ВЕНЕРА: Задача женщин заставить мужчин заниматься любовью, а не войной.
Квинтет ТАНСИФАЛЬ, ВЕНЕРА, АМУР, ЖРИЦЫ ЛЮБВИ: Радость жизни, радость жизни! Нет ничего прекраснее любви.
ПОСЕТИТЕЛИ дискотеки окружают ТАНСИФАЛЯ: Расскажи о себе. О твоей жизни ходит так много разных слухов, что неизвестно, кому верить.
ТАНСИФАЛЬ собирает вокруг себя ПОСЕТИТЕЛЕЙ дискотеки и рассказывает о своей жизни.
ТАНСИФАЛЬ: С детства отец внушал мне, что для мужчины нет лучшего и почетнейшего занятия, чем война. Он думал, что чем чаще будет повторять это, тем лучше я запомню этот бред. Но результат оказался противоположным. Также как, если ребенка каждый день кормить манной кашей, то у взрослого один вид этой пищи будет вызывать у него тошноту. Но я об этом еще не знал, подобные мысли пришли позднее. После посвящения в рыцари я все время воевал – с арабами за возвращения Святой Земли, на стороне саксонцев за превращение родины в протестантское государство, на стороне австрияков, чтобы возвратить в страну католицизм, с англичанами, с французами, с итальянцами – поводов было предостаточно. И за все это времени у меня не было времени не то, чтобы заняться любовью, просто поцеловать девушку, которая мне понравилась.
Через семь лет такой жизни я понял, что не хочу больше воевать. Любовь – вот единственно достойное занятие для мужчины.
Его рассказ многократно прерывается криками возмущения ПОСЕТИТЕЛЕЙ поведением отца Тансифаля.
ПОСЕТИТЕЛИ: «Что за тиран! И это в наш век демократии. Мы бы лишили его прав отцовства. Ему место в тюрьме за издевательство над собственным сыном».
Появляется ВОЛЬФРАМ. Он одет в кольчугу и шлем, украшенным рогами. На носу у него пенсне, что делает его похожим не то на Гиммлера, не то на Берию. Выглядит он внушительно и полным собственной значимости. ТАНСИФАЛЬ и ВОЛЬФРАМ дружески приветствуют друг друга. Но это продолжалось недолго, ВОЛЬФРАМ сразу переходит в наступление.
ВОЛЬФРАМ: Такому великому рыцарю, каким являешься ты, Тансифаль, стыдно проводить время в праздных развлечениях в баре, в то время как отечество ждет от тебя участия в войне против неверных.
ТАНСИФАЛЬ с удивлением говорит, что не понимает, как Вольфрам может говорить о войне против неверных, ведь он еврей.
ВОЛЬФРАМ: Разве ты не знаешь, что я отношусь к обществу «Евреи за Хритста».
ТРАНСИФАЛЬ: Да уж, в изворотливости тебе не откажешь. Ты взял лучшее у своего народа.
ВОЛЬФРАМ: Не только это. Я еще и обрезан. Но я не демонстрирую это перед публикой. Лишь избранные посвящены в мою тайну, только те, кто, как дети тащат в рот любимую игрушку. Но я не хочу заниматься философским крючкотворством. У меня другая задача – я должен привести под знамена короля. Пойдем, тебя ждут великие подвиги.
Появляется плачущая ИЗОЛЬДА на белом лебеде. Она одета во все черное. ТАНСИФАЛЬ смотрит на нее с неприязней и пытается незаметно уйти, но ВОЛЬФРАМ задерживает его.
ВОЛЬФРАМ: Ты это куда? Разве не узнаешь собственной жены?
ИЗОЛЬДА: Тансифаль, любимый! Наконец, я вижу тебя снова. Никогда не думала, что ты можешь быть таким неблагодарным. Бросить меня после всего, что я для тебя сделала. Я не говорю о моей девственности, которую ты незаслуженно получил в подарок. Я вылечила все твои боевые раны. А что получила взамен? Короткие семь ночей, за которые я чуть было не забеременела.
ТАНСИФАЛЬ (удивленно и с раздражением): То есть как это чуть было? Женщина или беременеет или нет.
ИЗОЛЬДА: Ты меня плохо знаешь, а это главная причина неудачи наших семейных отношений и моего разбитого сердца. Я волевая женщина. Когда я почувствовала, что твое семя внедряется в меня, то сосредоточилась и не позволила себе забеременеть.
ТАНСИФАЛЬ хочет сказать что-то, но ВОЛЬФРАМ и ИЗОЛЬДА с силой уводят его. ТАНСИФАЛЬ пробует сопротивляться, но, понимая бесполезность, смеряется.
Сцена вторая.
Жилище Валькирий. Оно больше напоминает гимнастический зал. Приборы для тренажа расположены по периметру. Но по середине стоят удобные кушетки с изящными изогнутыми спинками, на которых полулежат ВАЛЬКИРИИ. Они одеты в разноцветные блузки, короткие, выше колен юбки и высокие сапоги. Их ПРЕДВАДИТЕЛЬНИЦА стоит на трибуне.
ПРЕДВОДИТЕЛЬНИЦА: Поздравляю вас, девочки! Наконец, появилась долгожданная работа, без которой вы скучаете. Благородные рыцари отправляются в поисках святого Грааля. Они говорят, что это их основная цель, но я-то знаю, что они лукавят. Им поручено освободить Святую Землю от иноверцев. Так что предстоит большая драка, а в каждой драке будет много убитых с обеих сторон. Вот вы и будете подбирать погибших рыцарей и сопровождать их в Валгаллу. Как я завидую вам, по старости мне это уже не под силу.
1-я ВАЛЬКИРИЯ: Есть с чем поздравлять! От одной мысли о прикосновении к холодным мертвецам меня пробирает дрожь.
2-я ВАЛЬКИРИЯ: Я тоже предпочитаю живых рыцарей мертвым.
3-я ВАЛЬКИРИЯ: Мне хочется любви, страстной любви благородного рыцаря. А ты предлагаешь нам заниматься уборкой трупов. Мы не вороны и не грифы, пусть они занимаются подобной санитарией.
Остальные хором выражают недовольство.
ПРЕДВАДИТЕЛЬНИЦА: Я вынуждена расценить подобные заявления, как призыв к бунту. А бунтовщицы будут сурово наказаны – они навеки лишатся расположения Вотана, лишатся своих прелестных золотых кудрей и потеряют дар бессмертия.
1-я ВАЛЬКИРИЯ: Мы не гробокопательницы. Мы молоды и хотим любить и быть любимыми. Но кого любить, когда мы сидим в заточении. Здесь не монастырь, а мы не монашки. Нам нужна свобода и право выбора – оставаться валькириями или уйти в мир.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНИЦА хочет возразить, но внезапно ее лицо просветляется.
ПРЕДВАДИТЕЛЬНИЦА: Ну, хорошо, пусть будет по-вашему. Самые славные рыцари королевства отправляются на поиски святого Грааля, а заодно на войну с иноверцами. Вам нужно переодеться маркетанками, снабжающих войска пищей. Будете продавать рыцарям необходимое. Будете ли продавать свое тело, меня не интересует. Но после битв с иноверцами извольте выполнять свой основной долг – собирать погибших и сопровождать их в Валгаллу. Только при таком условии я согласна удовлетворить ваши требования, хотя считаю их завышенными.
2-я ВАЛЬКИРИЯ: Мы согласны. Только если наши ряды после возвращения поредеют, не взыщи.
Конец первого акта.
Второй акт.
Сцена первая.
Та же дискотека «Грот Венеры».
Появляется ВОТАН. Он во фраке и цилиндре. Несмотря на преклонный возраст седую бороду, выглядит он вполне элегантно.
ВОТАН: Какая скука быть богом германцев и все время призывать их быть локомотивом Европы. Я ведь создан для наслаждений и радостей.
ВЕНЕРА: Не жалуйся, ты сам выбрал эту роль. Но где ты пропадал? Я уже не ожидала снова увидеть тебя. Ты не появлялся у нас уже давно. Ничего удивительного, до меня дошли слуги, что твои ряды значительно поредели. Мне жаль тебя – ведь то, что ты проповедовал, не так уж плохо. Мне нравятся сильные мужчины. Так приятно чувствовать себя слабой женщиной.
ВОТАН: Сильные мужчины всегда любвеобильны. Но ты не права. Мне нравится новая религия. Она утверждает, что главное в жизни человека – это любовь. Я тоже так считаю, поэтому и являюсь постоянным посетителем твоего учреждения. Как я вижу, посетителей у тебя поубавились. В чем дело?
ВЕНЕРА: Ничего удивительного. Раньше от рыцарей не было отбоя, они были нашими основными гостями. Молодые, сильные. Девочкам они больше нравились, чем эта вшивая интеллигенция – трубадуры, стихотворцы, алхимики. Что ни говори, я так люблю военных, больших и здоровенных. Но теперь их нет. Все ушли в поисках святого Грааля. И кто только придумал эту заразу?
ВОТАН: Я. Мне больно смотреть на молодых здоровых рыцарей, которые маются от безделья, и от нечего делать не вылезают из твоего грота из опасения, что их неиспользованное семя зальет все королевство и вызовет наводнение. (Поднимает руки и говорит, как священник во время проповеди). Призрак бродит по Европе, призрак святого Грааля. (Опять говорит нормальным голосом). Теперь они при деле. Все счастливы – король, придворные, потому что им нечего опасаться государственного переворота, который затеяли бы рыцари от нечего делать, и, конечно, рыцари. Они при деле, больше того, при благородном деле.
ВЕНЕРА: Вот уж не ожидала от тебя такого. Мог бы подумать и о моем заведении, не говоря уж, обо мне. Если я разорюсь, тебе некуда будет податься.
ВОТАН: Есть и другие и ничуть не хуже. Но тебе нечего беспокоиться, я твой верный поклонник и никогда не променяю твоих Жриц Любви на других. А теперь прости, желания просто распирают меня.
Прихватив одну из Жриц Любви. Скрываются.
Сцена вторая.
Спальня ИЗОЛЬДЫ в замке ее отца. Полутьма, горят только две свечи у изголовья кровати под балдахином. На стене распятие.
Не успели ТАНСИФАЛЬ с ИЗОЛЬДОЙ появиться на сцене, как она набрасывается на ТАНСИФАЛЯ и начинает его раздевать, одновременно срывая с себя одежду.
ТАНСИФАЛЬ: К чему такая спешка? Может, для начала выпьем по стакану вина. Или ты предпочитаешь кофе? Я-то кофе пить не буду. Кофе после пяти вечера, и мне обеспечена бессонница.
ИЗОЛЬДА: Ты сюда не спать пришел. И конечно не пить вино. Нас ожидает ночь любви. Как прежде, в наш медовый месяц.
ТАНСИФАЛЬ: Оставь меня в покое. Я устал. Стаканчик вина придал бы мне утраченные в Гроте Венеры силы.
ИЗОЛЬДА: Обойдешься и без допинга. Вино снижает половую активность.
ИЗОЛЬДА толкает ТАНСИФАЛЯ к кровати. Он в растерянности смотрит по сторонам и видит у стены меч.
ТАНСИФАЛЬ (В сторону): Вот оно, мое спасение. (К мечу) Ты выручал меня в трудную минуту, когда я работал рыцарем, спаси меня и сейчас от этой сексуальной маньячки. (Обращаясь к ИЗОЛЬДЕ) Видишь ли, пока я был без тебя, то здорово истаскался. Мою былую чистоту я промотал в кабаках. Я не могу прикоснуться к тебе грешником. Положим меч между нами, и я буду молиться. Когда я вновь очищусь, меч поднимется, преграда между нами исчезнет, и мы сольемся в экстазе.
ИЗОЛЬДА: Я предпочла бы, чтобы поднялся не меч, а нечто другое.
ТАНСИФАЛЬ подходит к проигрывателю и ставит диск с мессой. Звучит Credo (Верую), звук которого непрерывно усиливается, пока не становится непереносимым. ТАНСИФАЛЬ начинает молиться.
ИЗОЛЬДА: Выключи эту чертову музыку или хотя бы сделай потише. Не понимаю, как можно заниматься любовью под такой аккомпанемент.
Появляется ВОЛЬФРАМ.
ВОЛЬФРАМ: Что вижу я? Славный рыцарь, гордость нации полуголым валяется в постели рядом с женщиной вместо того, чтобы отправиться на поиски святого Грааля. Немедленно вставай и одевайся!
ТАНСИФАЛЬ быстро поднимается и ищет одежду.
ТАНСИФАЛЬ (тихо ВОЛЬФРАМУ): Ты настоящий друг. Как пришла тебе гениальная идея, вырвать меня из рук этой женщины? (Громко, обращаясь к ИЗОЛЬДЕ): Он прав. Мое место среди рыцарей святого Грааля. Но ты, дорогая жена, не беспокойся, мы найдем кубок, и я возвращусь, чтобы с чистой душой и незапятнанной совестью заняться с тобой любовью. У нас будет много детей, поверь мне.
ИЗОЛЬДА (С горечью в голосе): Муж мой, не забывай, что мы уже не первой молодости. Поиски могу продолжиться много лет, я состарюсь и выйду из детородного возраста, а тогда прощай мечта о многодетной семье. (Плачет).
Тансифаль уходит с Вольфрамом.
Сцена третья.
Площадь перед королевским дворцом. Рыцари в полном облачении собираются в колонны. На импровизированную трибуну поднимается ВОЛЬФРАМ.
ВОЛЬФРАМ: Славные рыцари! На вас смотрит весь цивилизованный мир! Перед нами благородная задача – найти кубок святого Грааля и возвратить его на то место, которое принадлежит ему по праву. И если для этого придется уничтожить несколько тысяч неправоверных, не беспокойтесь. Цель оправдывает средства. Мы победим в этой справедливой священной войне. Ведь среди нас Тансифаль, великий рыцарь, первый из первых, рыцарь, на которого мы все равняемся. А теперь слово предоставляется этому велчайшему из великих.
ТАНСИФАЛЬ: Дорогие моему сердцу рыцари! В Священном Писании говорится о том, что самое большое счастье в жизни человека это любовь. Недаром в священной книге говорится: «Возлюби врага своего как самого себя». Само собой напрашивается продолжение: «И убей его с любовью». Но это мне не нравится, я сторонник другой любви. Пусть в поисках этого драгоценного сосуда вами руководит настоящая любовь к ближнему. Ищите святой Грааль с любовью, и тогда вы непременно найдете его, я уверен. А уж когда с честью мы возвратимся домой, то уж займемся настоящей любовью.
Рыцари выстраиваются в колонны с копьями наперевес и обнаженными мечами. Впереди знаменоносцы с розовыми флагами. Музыканты исполняют веселую мелодию.
Появляются ВАЛЬКИРИИ, переодетые маркетанками. Это вызывает радостные восклицания рыцарей.
ТАНСИФАЛЬ, подходя к ВОЛЬФРАМУ: У меня бурлит в животе. Сейчас начнется понос. Наверно, эта женщина накормила меня недоброкачественной пищей. Мне необходимо срочно отлучиться, иначе я наделаю в штаны.
ВОЛЬФРАМ: Неужели ты не смог выбрать лучшего времени для поноса? Поиски святого Грааля не ждут. Что делать, иди. Рыцарь с полными штанами не лучший представитель нашего славного рыцарства.
ТАНСИФАЛЬ убегает. На задней части сцены, которая несколько выше основной, появляется ТАНСИФАЛЬ, который на ходу подтягивает штаны и убегает в направлении противоположном движению рыцарей.
Сцена четвертая.
Опять Грот Венеры.
Вбегает запыхавшийся ТАНСИФАЛЬ и в изнеможении падает. Его окружают ПОСЕТИТЕЛИ и ЖРИЦЫ ЛЮБВИ, которые говорят хором:
ХОР: Где ты был? Без тебя веселье, не веселье. Мы чувствовали себя сиротами, которых бросил любимый отец.
ТАНСИФАЛЬ поднимается, молча подхватывает двух ЖРИЦ и скрывается с ними.
ВОТАН: Вот это страсть. Не понимаю, как с такими рыцарями еще не найден святой Грааль.
Появляется ТАНСИФАЛЬ с ЖРИЦАМИ. Они еле держатся на ногах.
ЖРИЦЫ: Он нас замучил. Мы даже не могли себе представить, что смертный может придумал такое. Мы подсчитали, на каждой из нас он перепробовал по сорок семь любовных поз. Такого с нами никогда не было. Хоть было приятно, но утомительно. Мы обе едва живы и требуем внеочередной отпуск и повышенную оплату.
ВОТАН: А еще говорят, что германцы плохие любовники.
ВЕНЕРА: Хватит отдыхать. Всем танцевать!
Начинается бешеный танец.
Танцуют все. Появляются ВАЛЬКИРИИ во главе с ПРЕДВОДИТЕЛЬНИЦЕЙ и вливаются в круг танцующих.
ВОТАН (к ПРЕДВАРИТЕЛЬНИЦЕ): Крошка, и ты здесь. Всегда с удовольствием вспоминаю, как мы с тобой развлекались в молодости. Теперь ты постарела, а я люблю молодых.
ПРЕДВОДИТЕЛЬНИЦА: Охальник! Женщине не говорят такое.
ВОТАН (обращаясь к ВАЛЬКИРИЯМ): Недостойные, что вы здесь делаете? Не все трупы убраны с поля боя, но все погибшие рыцари доставлены в Валгаллу.
1-я ВАЛЬКИРИЯ: Мы женщины и к тому же красивые, а не уборщицы трупов.
2-я ВАЛЬКИРИЯ: Отец, довольно читать мораль, пойдем лучше заниматься любовью. Это приятнее.
3-я ВАЛЬКИРИЯ (заигрывая с Вотаном): Ты хоть и выглядишь старцем, как кажешься с первого взгляда. Ты полон сил, мужчина в полном соку!
Убегают. На заднике сцены возникает светящийся экран с теневыми фигурами: Вотан и три Валькирии в невероятных и непрерывно меняющихся позах занимаются группенсексом.
Появляется ВОЛЬФРАМ. Он видит среди танцующих ТАНСИФАЛЯ и ПОСЕТИТЕЛЕЙ.
ВОЛЬФРАМ: Так вот ты где. А как же твой понос? Ты ведь его просто придумал. Забыл что ли, что святой Грааль навсегда прославит нашу великую нацию.
ТАНСИФАЛЬ не обращает на него внимания и продолжает танцевать.
ВОЛЬФРАМ: Прошу тебя, возвратись в наши ряды. Без тебя все наши поиски не приведут ни к чему. Лишь ты сможешь найти святой Грааль. Ведь если мы не найдем эту святыню, нас всех перевешают как собак. Подумай о своих друзьях, благородных рыцарях! Возвратись!
Появляется ИЗОЛЬДА.
ИЗОЛЬДА: Увы, я предполагала, где можно тебя найти. Как можно христианину, доблестному рыцарю, вновь появится в этом проклятом Богом заведении, хозяйкой которого является язычница. И это после того, как ты чуть было не вкусил все прелести моей неземной любви и моего страстного тела. Жаль, что он помешал нам. (Указывает на Вольфрама).
ВОЛЬФРАМ: Женщина, что ты знаешь о доблестном рыцарстве? Тебе бы только переспать с мужчиной. Больше ничего!
Садится на пол и плачет. Затем обнажает меч и сквозь слезы начинает тихо говорить. Постепенно его голос крепчает.
ВОЛЬФРАМ: Германцы всегда были лучшими бойцами в Европе. Ничего не значит, что мы проигрывали все войны, которые вели, мы все равно лучшие. Германцы, вступайте в наши ряды! Мы найдем святой Грааль, победим неправоверных, выгони их из святой земли, завоюем весь мир и установим наш германский порядок! Мир содрогнется от этого блага. И мы будем хозяевами всей Европы! Присоединяйтесь к благородным рыцарям! Неужели тебе, Тансифаль не хочется вписать новую страницу в книгу нашей боевой славы? Опомнись!
ИЗОЛЬДА: Тансифаль, вернись в наш замок, в нашу постель. Мое тело принадлежало, принадлежит, и всегда будет принадлежать тебе. Только смерть нас разлучит. Вернись!
ВОТАН (обращаясь к ВЕНЕРЕ): А Вольфрам неплохой оратор. Его речи могут зажечь сердца разве только дураков. Изольда тоже избрала неправильный тон. Тансифаля можно привлечь не ее стареющим телом, а предоставлением полной свободы. Он нагуляется, как мартовский кот, и рано или поздно возвратится к ней. Бессильный, но полный сладких воспоминаний. Но это произойдет потом, пока он полон сил. Поэтому: Да здравствует любовь! Любовь, которая приносит нам то единственное счастье, ради которого стоит жить.
Танец продолжается.
Квинтет (Тансифаль, Вольфрам, Изольда, Вотан, Венера): Вольфрам продолжает свои патриотические речи, Изольда умоляет Тансифаля возвратиться, Вотан, Венера и Тансифаль призывают к всеобщей любви.
ТАНСИФАЛЬ подходит к ВОЛЬФРАМУ и утешает его. Незаметно подкрадывается ВОТАН и обливает обоих из сосуда остро пахнущей чем-то зловонным жидкостью, которая разносится по залу.
Конец.
Маркус посмотрел на Рихарда, но тот молчал. Взгляд композитора был устремлен в бесконечность.
«Тебе не понравилось?» спросил Маркус разочарованно.
«Здорово! Таково я от тебя не ожидал. Молчал я потому, что в голове уже начали проноситься мелодии к мюзиклу. Но ведь он такой короткий. Ты читал не более десяти минут. Представление должно быть длиннее. И юмор у тебя грубоватый, на грани с хулиганством».
«Это мюзикл, а не церковная месса», улыбнулся Маркус. «Мюзикл не относится к сакральной музыке, там хорошим тоном часто и не пахнет. Ты ведь не собираешься сочинить нечто сентиментально-романтическое вроде „Сюзи“. Нужно быть оригинальным, неповторимым, и тогда успех обеспечен».
«Но все равно, спектакль должен быть длиннее. Ты ведь обещал его сделать минут на сорок – сорок пять».
«Помню, когда я был маленьким, мама мне говорила: „Дуракам полработы не показывают“. Не обижайся, я просто процитировал мою любимую маму. Если ты помнишь, я сказал, что это только макет, кукла, основная идея. Как в каждом мюзикле, там будет много танцев, арий, дуэтов, хоров – все это удлинит спектакль, сделает его зрелищным и интересным. Либретто ты получишь в ближайшее время».
«Ты уверен, что кто-нибудь решится поставить мюзикл на подобный сюжет?»
«Конечно, я даже знаю, кто. Это Михаэль Вупер. Он человек смелый и к тому же большой поклонник твоей музыки. Когда я рассказал ему о моей идее, он загорелся. Михаэль собирается поставить наш мюзикл одновременно с Байротским Фестивалем. И театр его находится совсем недалеко от Байрота. Посмотрим, у кого будет больше зрителей, у того Вагнера или у тебя. Только времени остается совсем не много, всего девять месяцев. Попробуй за это время родить стоящую музыку».
Получив полное либретто, Рихард вдруг понял, какой у него непростой характер. Он беспрерывно звонил Михаэлю и требовал изменить некоторые места, некоторые слова для выразительности поменять местами, говоря, что не может писать музыку на уже готовые слова. В конце концов, он композитор и не хочет чувствовать себя связанным чужим текстом.
«В тебе говорит композитор, который пишет симфоническую музыку. В ней ты сам себе хозяин. Но в музыке для театра все по-другому, композитор и либреттист имеют одинаковые права», сказал Маркус, однако послушно соглашался на переделки.
Наконец, все было готово, и он сказал Маркусу, что тот гениальный либреттист и что ни одна из его работ не доставляла ему такого удовольствия – он даже сказал, наслаждения, как работа над «Вагнерианой». И пригласил друга в любимую обоими пивную.
«Не рано ли мы пьем? Лучше было бы сделать это после премьеры или хотя бы после генеральной репетиции. А вдруг тебе не понравится постановка? Не мешало бы, чтобы ты присутствовал на каждой репетиции», сказал Маркус.
«И не подумаю. Я знаю, что Михаэль талантливый человек. Кроме того, я хочу получить приятный сюрприз. А если мне не понравится, зачем расстраиваться раньше времени? Пусть все идет своим чередом».
«Как хочешь», сказал Маркус. «Твои замечания могли бы быть полезны. Но я не хочу на тебя давить и расскажу историю, которая сможет тебя развеселить. Дело в том, что сам президент собирается посетить нашу премьеру. Сказал, что теперь, после того как вышел из Христианской партии, стал человеком свободным, партийная дисциплина его больше не интересует, и он будет посещать только те постановки, которые считает интересными. Но дело осложняется тем, что наша премьера совпадает с премьерой оперы Вагнера на Байройтском фестивале, где ему необходимо быть по положению. Но наш президент человек остроумный. Он сказал, что в Байроте спектакли начинаются рано, чтобы зрители успели оказаться в постели до полуночи - оперы Вагнера длины до неприличия - и пробудет там только до окончания первого акта. Он уедет оттуда, даже не объясняя причины, и вполне успеет к началу нашего спектакля. Только просил не распространяться на эту тему».
Он вошел в зал и остановился в изумлении. В почти темном огромном помещении бешено метались разноцветные прожекторы, выхватывая куски сцены, на которой какие-то люди быстро ходили в беспорядке, а также стены и потолок зала. Здание было переоборудовано из старой, заброшенной фабрики, и стены, и потолок бесстыдно обнажали кирпичную кладку. Рихард никогда здесь не был, хотя и не считал мюзиклы чем-то неприличным, недостойным внимания серьезного человека. Просто у него не было для этого свободного времени. Теперь же он стал не только зрителем очередного мюзикла, но и его автором.
Его посадили в дальнем ряду амфитеатра, ему лучше была видна реакция публики. Первое, на что он обратил внимание, на спектакле было много молодежи. Дамы в роскошных вечерних туалетах и мужчины в смокингах отсутствовали. Он подумал, что на филармонических концертах трудно увидеть молодых, зал обычно наполняют люди пожилого возраста. Что же будет с классической музыкой, когда эти люди умрут, часто приходило ему на ум. Неужели дни классической музыки сочтены?
Как не пытался он увидеть президента, но обнаружить его в зале не смог.
«Он, скорее всего, испугался и не пришел», подумал Рихард с разочарованием.
Спектакль прошел с необычайным успехом. Зал бушевал от восторга. Такого не ожидал Рихард, в тайне он надеялся, что хотя бы провала не будет. Актеров вызывали бесчисленное количество раз, даже его, Маркуса и Михаэля вытащили на сцену, хотя Рихард сопротивлялся, как мог.
За кулисами очередь поздравляющих Рихарда с успехом растянулась на несколько десятков метров.
«Почему я не могу ничему радоваться? На моем месте любой был бы счастлив», подумал Рихард. Но не сказал этого никому, даже Маркусу. Тот, конечно, скажет, что такие люди как Рихард всегда недовольны. И будет прав.
Неожиданно он увидел Люси.
«Ты действительно прекрасный композитор», сказала она. «И очень разноликий. Такого я никак от тебя не ожидала. Это было великолепно. Я получила огромное удовольствие».
«Это внушает мне некоторую надежду. Давай начнем нашу совместную жизнь с начала. Дай мне еще один шанс. Мне без тебя очень плохо».
«Хорошая идея», сказала Люси.
Рихард так и не понял, говорила ли она серьезно или с иронией.
«Согласна», повторила Люси. «Начнем все с начала. Через несколько недель начинаются занятия в музыкальной школе. Я поступлю в твой класс, а там посмотрим, что произойдет дальше».
Не успел он ответить, что согласен на все, лишь бы они были вместе, как Люси ушла. Он хотел остановить ее, но она удалилась, ни разу не оглянувшись.
«А где же президент?» спросил Рихард у Маркуса. «Я всматривался в зал, но его не обнаружил. Наверно, испугался и не пришел».
«Он был», и глаза Маркуса засветились смехом, «и сидел в третьем ряду загримированный. Нацепил усы и бороду, чтобы его никто не узнал. Как говорил Оскар Уайльд, вежливость важнее, чем нравственность».
Праздничный банкет прошел с успехом. Было много шампанского, вина, пива, цветов и приветственных речей.
Но у Рихарда неожиданно испортилось настроение.
«Неужели я создан стать композитором мюзиклов?», подумал он и решил уйти незаметно. Он оделся и вышел на улицу, и в дурном настроении он пришел домой.
Мюзикл продержался на сцене более полутора лет и всегда собирал много восторженной публики. Возможно, «Вагнериана» шла бы и дальше, если бы не Михаэль Вупер. Как он сказал, успех успехом, но нужно дать зрителям возможность посмотреть еще и другое.
Реакция прессы была тоже доброжелательной. Лишь в одной газете музыкальный и театральный обозреватель не без иронии отметил, что удивлен, как композитор с именем Рихард Вагнер, сочинявший всегда классическую музыку, пусть не скучную, но ультрасерьезную, смог создать веселый мюзикл, высмеивавший взгляды его великого тезки.
Рихард улыбнулся про себя. «Иронизирует то, кто иронизирует последним».У него уже появилась идея сочинить музыку для арф и ударных, в которой он иронически покажет современный мир и его будущее.
Он решил некоторое время отдохнуть, собраться с мыслями и начать снова работать. Возвратившись в очередной раз домой из любимой пивной, где провел с Маркусом несколько приятных часов, он обнаружил в почтовом ящике три письма. Очень хотелось есть и выпить горячего кофе после ледяного пива. Он бросил письма на столик у кровати и совершенно забыл о них. Лишь вечером, направляясь в спальню, он случайно их снова увидел.
Раньше, когда «Вагнериада» еще шла на сцене, почтовый ящик был всегда переполнен письмами от зрителей. Так одна восторженная молодая женщина даже написала, что, наконец, в Германии появилась рок-опера немецкого композитора, которая затмит славу англичан Эндрю Ллойда Веббера, и Элтона Джона, а также бродвейских мюзиклов, за что благодарит автора a заодно также и судьбу, позволившую ей насладиться таким прекрасным мюзиклом.
Рабочий из Баварии писал, что вместе с женой и сыном несколько раз побывал на представлении, которое считает очень полезным для юношества. На таких спектаклях молодое поколение должно изучать историю нашего государства. Были и другие письма в основном с благодарностью за прекрасный мюзикл. Ругательных же писем было так мало, что обращать на них внимание не имело смысла, тем более что ничего конкретного в них не было. Основное недовольство заключалось в дороговизне входных билетов и почти полной невозможностью попасть на спектакль из-за недостаточной вместительности зала. Затем, как-то сразу, письма прекратились, и Рихард почти перестал заглядывать в почтовый ящик.
А тут сразу три письма. Рихард почувствовал беспокойство, как будто они содержали угрозу не только свободе его творчества, но и жизни. Три письма одновременно не могли прийти случайно, в этом должен скрываться тайный смысл, разгадать который было ему не под силу. Он заколебался, страх удерживал его от прочтения писем. Потом решил оставить их на завтра, а вдруг в письмах будет что-то такое, чего лучше не знать. Лучше пойти спать, чтобы не портить себе на ночь настроение. Но заснуть он не смог, долго ворочался с боку на бок, затем зажег свет и решил все-таки прочитать письма. Он долго смотрел на них, никак не в состоянии понять, с которого начать, и, наконец, взял официальный конверт с простой будничной почтовой маркой.
Из конверта вместе с письмом он вынул визитную карточку, из которой узнал, что автором был Вильгельм Карл Мария фон Болен, профессор Берлинской Академии оккультных наук и спиритизма, почетный член Американской Ассоциации Спиритуалистов, почетный профессор Бельгийской, а также и Нидерландской Академий Потусторонних Наук, член Испанской Группы Астрологов под патронажем принца Астурийского. Письмо было написано на компьютере.
Глубокоуважаемый г-н Вагнер,
одна из моих знакомых попросила вызвать дух великого немецкого композитора Рихарда Вагнера, умершего, как известно, 13 февраля 1883 года в Венеции. Однако, к моему удивлению, на вызов откликнулся дух Козимы Вагнер, жены композитора, тоже уже давно покойной. Она извинилась за мужа, сказала, что тот себя не совсем хорошо чувствует, и сообщила, что они оба глубоко возмущены, прослушав Ваш мюзикл «Вагнериана», запись которого им с большим трудом удалось получить с этого света. Они оба считают Ваше произведение издевкой над величайшим композитором всех времен и народов, что является недостойным для истинного представителя арийской нации.
Не знаю, как Вы прореагируете на это письмо, но я счел своим долгом проинформировать Вас о мнении Козимы и Рихарда Вагнеров.
С дружеским приветом
Вильгельм Болен. (Дальше шли перечисления званий, уже известных Рихарду из визитной карточки).
Второе письмо было напечатано готическим шрифтом на пишущей машинке времен Третьего Рейха. Оно было без обратного адреса.
Для нас было великой радостью, что мы смогли разыскать Вас, глубокоуважаемый, дорогой господин Рихард Вагнер! (Один из наших сказал, что Вы давно уже умерли, за что мы его избили до полусмерти).
Мы – это группа молодых неонацистов «Вперед к победе!».
Ваша «Вагнериана» нам очень понравилась, некоторые смотрели ее даже несколько раз. Какое счастье, что еще не перевелись такие смелые люди как Вы, которые, несмотря на гонения и запреты так называемой «демократической» власти, не побоялись открыто пропагандировать идеи нашего любимого Фюрера.
Кроме прекрасной музыки и интересной постановки, нас восхитила идея превосходства арийской нации, мужская дружба, позволяющая сокрушить любой ценой все преграды для достижения поставленной цели и, конечно, благородный образ Тансифаля, который борется за идеалы, сходными с нашими.
А Вольфрам так похож на Рейхсфюрера СС, настоящего рыцаря, мужественного и романтичного, который всегда был и остается для нас примером для подражания. То, что он еврей, так этого быть не может. Очевидно, здесь виновата либо недостаточно четкая артикуляция исполнителя, либо плохая акустика.
Мы желаем Вам крепкого здоровья и всяческих успехов. Пишите больше такой великолепной музыки.
Большой привет и наилучшие пожелания Вашей супруге Козиме.
Очень хотелось бы видеть Вас в наших рядах.
Подписи не было.
Третье письмо находилось в явно самодельном розовом конверте. На почтовой марке был изображен святой Себастьян, распятый на кресте, репродукция картины Рубенса. Бумага пахла духами фирмы Кристиан Диор, между страницами был вложен цветок орхидеи «Башмачок Венеры» розового цвета с голубыми разводами. Письмо было написано от руки почти каллиграфическим почерком, над каждым i вместо точки было нарисовано сердечко.
Дорогой Рихард, нет, Ричи,
позволь так Тебя называть. Ведь Ты один из наших, такой же гомосексуалист, как и мы, члены группы «Вечно юные».
Когда мы посмотрели «Вагнериану», то пришли в восторг. Благодаря Твоему таланту гомосексуальная идея, наконец, засверкала полным блеском. Ну, конечно, Тансифаль – голубой, кому же придет в голову лечь с женщиной, положив между ней и собой меч. Ясно, что сделал Тансифаль это, чтобы избежать секса с существом противоположного пола. И друг его, Вольфрам, конечно тоже голубой. С какой нежной настойчивостью он вытаскивает Тансифаля из постели ненавистной Изольды, напоминая тому, что негоже поддаваться соблазнительнице и как бы говоря: «Ты ведь любишь меня и не забывай о том, что если голубые и имеют дело с женщинами, то только с лесбиянками». И без сомнения, апогеем утверждения торжества гомосексуальной идеи стала заключительная сцена, в которой Вотан обливает Тансифаля и Вольфрама нектаром из кубка Грааля, благословляя друзей на долгую совместную жизнь, полную верной однополой любви.
Ты не только гомосексуалист, Ты выдающийся композитор и борец за права гомосексуалистов, который своей оперой не побоялся со сцены во весь голос заявить, что мы такие же люди, как и гетеросексуалы и должны иметь те же социальные права.
Мы любим Тебя, и каждый член нашей группы желал бы стать Твоим интимным другом. Некоторые даже предлагали написать: «Мы хотели бы с тобой потрахаться», но большинство все-таки решило, что ты как человек интеллигентный и обладатель большого таланта, можешь счесть это неприличным и грубым. И мы не написали такого безобразия.
Желаем Тебе счастья и любовных радостей. Не забывай о нашем предложении.
Члены группы «Вечно юные».
Рихард глубоко вздохнул, погасил свет, накрылся одеялом и заснул.
Спал он плохо, всю ночь ему снились кошмары.
Ему приснился дворец с бесконечными анфиладами безвкусных помещений, обвешанных множеством бездарных картин и грешивших огромным количеством золота на тяжелых колоннах. На стенах горели факела, пламя которых нещадно коптило. Факела были вставлены в подсвечники со странным орнаментом, который напомнил ему свастику, древнеиндийский знак благосостояния. Подсвечники были разукрашены в различные цвета – красный, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый и белый, чередование которых никак не соответствовало их последовательности в радуге.
«Да ведь это скрипичный ключ – до, ре, ми, фа, соль, ля, си», вдруг осенило Рихарда, недаром был он композитором. «Но как обходятся они без диезов и бемолей? Все равно, неплохо было бы расшифровать мелодию».
Без особого труда он прочитал в чередовании цветов первые такты увертюры к «Тангейзеру» своего полного тезки.
Рихард шел, как ему показалось, бесконечно долго, пока не попал в огромный зал полный людей. Он со страхом озирался по сторонам, никак не в состоянии понять, как и почему он здесь оказался.
Без сомнения, он попал на бал какого-то аристократа, возможно даже, коронованной особы – в глубине зала на постаменте возвышался золоченый трон. Приглашенные представляли собой весьма колоритное зрелище. Вдоль левой стены выстроились рыцари различных орденов и рангов. Некоторые были облачены в шлемы из папье-маше и кольчуги, которые при ближайшем рассмотрении оказались сплетенными из толстых шелковых шнуров, что придавало их обладателям несколько комический, граничащий с сюрреалистическим вид. Однако это не мешало им выглядеть воинственно и внушительно. Глядя на их расфуфыренные, обрюзглые физиономии и пушистые усы, Рихард едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Справа расположились валькирии, в которых без особого труда можно было узнать известную группу трансвеститов, выступавших в одном из варьете Мюнхена и переодетых теперь в воинствующих германок. Группа молодых людей между рыцарями и валькириями была облачена в розовые одежды, вызывающе подчеркивающих у одних женские, у других – преувеличенные мужские качества.
Он увидел, что в руках одного из них кубок, который тот держал как величайшую драгоценность. Подержав немного и поцеловав, молодой человек передал его другому. Тот погладил кубок, тоже поцеловал и передал следующему. Так кубок ходил от одного к другому, и действо повторялось и повторялось в заведенном порядке.
«Неужели это голубые? Вот уж, кого-кого, а их я не ожидал увидеть на таком приеме. Что они тут делают? Похоже, что это рыцари святого Грааля!» сказал с удивлением Рихард почему-то вслух, глядя на молодых людей, которые, курили сигареты с длинными мундштуками, громко разговаривая и оживленно жестикулировали.
«Вот уж не думал, что они гомосексуалисты. Впрочем, почему бы нет? Это даже очень забавно», сказал он почему-то вслух, не обращаясь ни к кому определенному.
«Ничего забавного в этом нет!» с возмущением сказал находившийся поблизости рыцарь весьма воинствующего вида. Как и другие рыцари, он был облачен в кольчугу и шлем, который почти полностью скрывал его лицо, виднелись только кокетливо завитые на концах усы. «Мы ведь не в Соединенных Штатах, где гомосексуалистов не берут на военную службу и браки между которыми запрещены. Вы, очевидно, забыли, что здесь демократическая страна, где нет дискриминации сторонников мужской любви!»
«Вечно я попадаю в неприятные ситуации», подумал Рихард. «Ведь я хорошо отношусь к гомосексуалистам, среди моих друзей есть сторонники однополой любви. И не мало. Для меня это не проблема. Помнится, как-то раз на дне рождения одного из друзей, гомосексуалиста, я сказал, обращаясь к новорожденному: «Я не понимаю и презираю тех, кто считает, что гомосексуалистам нет места на земле, и оправдывают нацистов, отправлявших их в концлагеря. Послушай этих праведников, нужно превратить всю землю в равнину с одинаковыми стандартными домами, полями с пасущимися на них мирными коровками и овечками, обсаженными кустами шиповниками, защищающими их от хищников, и ровными рядами деревьев. Без голубых наша жизнь была бы не так разнообразна. Вы украшаете ее, как прекрасные орхидеи, среди которых летают колибри».
„Вот уж не ожидал, что ты о нас такого мнения“, сказал сухо хозяин дома. „Неужели ты думаешь, что любовь возможна только между мужчинами и женщинами, а мы – только беззаботные орхидеи или колибри, неспособные ни на что, кроме украшения жизни. Нет, мы такие же люди, как и другие, просто у нас другие объекты любви. Я всегда считал тебя другом и был уверен, что ты понимаешь меня, гомосексуалистов и наши проблемы. Очевидно, я в тебе ошибался“».
Тогда Рихард не нашелся, на что возразить, и пожалел о своем тосте.
«Да уж, странная публика собралась здесь», обратился Рихард к другому рыцарю.
«Ничего странного нет», сказал рыцарь. «Обычный бал у короля. Бал как бал. Бывают и хуже, совсем не роскошные. Но это у других королей, у нашего один бал лучше другого. Такие же помпезные, как и его музыка».
«Так ваш король еще и музыку сочиняет».
«Конечно, он великий композитор. Хотя не все это признают».
«Если гости таковы, интересно, каков хозяин?» - подумал Рихард.
Как бы отвечая на его немой вопрос, появились герольды, затрубившие свадебный марш Мендельсона и возвещая о появлении короля. Тяжелые позолоченные двери отворились и впустили короля и королеву. Оба были в длинных черных мантиях. Приглашенные склонились в глубоком поклоне, и Рихарду ничего другого не оставалось, как тоже поклониться. Рассматривая королевскую чету краешком глаза, в седовласом, длинноволосом и бородатом короле он с удивлением узнал Рихарда Вагнера, а в королеве – его жену Козиму. Мантия короля была расшита скрипичными и басовыми ключами, а также многочисленными нотными цитатами из произведений великого композитора и, как ни странно, также «Песнями без слов» Мендельсона и пятой симфонии Малера. На мантии королевы крупными буквами был вышит призыв бить неарийцев и спасти родину.
Король брезгливо снял мантию и остался во фраке с белой бабочкой. Козима, видимо, не пожелала расстаться со своей мантией, гордо поворачиваясь к придворным то одним боком, то другим, явно желая, чтобы надпись была видна всем присутствующим.
« Я очень сожалею, что музыку, возвещавшую мое появление, сочинил неариец. Это проделки моих врагов, против которых я совершенно бессилен. Сражаться с ними считаю ниже своего королевского достоинства. Лучше их не замечать», сказал король присутствующим смущенно. «Кроме того, мне хочется извиниться за вид моей мантии. Я заказал ее своему придворному портному и попросил изобразить на ней ноты из моих бессмертных патриотических опер, а он, мерзавец, поместил там цитаты из неарийских композиторов. Это просто возмутительно, но у меня совершенно не было времени поменять туалет, не хотелось опаздывать, и пришлось одеть это безобразие. Королева потребовала от меня повесить проходимца, но я решил помиловать его в честь годовщины нашей свадьбы. Надеюсь, вы поймете и простите это недоразумение. Пусть льется вино с берегов Рейна и Мозеля! А теперь – все на танцы!»
Танцевать Рихарду не хотелось, и он с любопытством рассматривал танцующие пары. Огромного роста рыцарь после окончания танца привел на место одну из валькирий. Вместо поклона благодарности она с брезгливой миной окинула его презрительным взглядом и сказала так громко, чтобы ее услышали окружающие.
«От вас ужасно пахнет, я чуть было не потеряла сознание. Скажите, дорогой, вы когда-нибудь моетесь?».
Рыцарь посмотрел на нее презрительно и гордо ответил:
«Для этого у меня не времени. Я воюю во имя славы нашей родины».
И ушел с гордо поднятой головой.
Одна из валькирий обратилась к рыцарю святого Грааля, который стоял рядом:
«Какой ужасный мир! Если встретишь настоящего мужчину, которому хочется посвятить жизнь, от него пахнет помойкой. А если он пахнет свежестью или дорогим одеколоном, то это или импотент, или пассивный педик».
«Да, жизнь – сложная штука», сказал рыцарь святого Грааля, кокетливо закатывая глаза. «Я тоже не могу найти достойного друга».
Валькирия посмотрела по сторонам, как бы высматривая того, кому бы смогла поведать самые сокровенные свои тайны, встретилась взглядом с Рихардом и подошла к нему. От нее пахло ничуть не лучше, чем от отвергнутого рыцаря. Рихард невольно поморщился и захотел отойти от нее, но она схватила его за рукав.
«Малыш, как это раньше я тебя не увидала? Ты ведь такой милый! В наше время это встречается нечасто. Давай поцелуемся».
Рихард в ужасе посмотрел на ее призывно открытый рот.
И проснулся. Скомканное одеяло лежало на полу. Он поднял его и накрылся. Остаток ночи он проспал спокойно.