В предвечерний час погожего летнего дня со ступенек Центральной столичной библиотеки имени Ленина, с перекинутой за плечо рабочей сумкой сходил пожилой человек, внешне смахивающий на индусского мудреца.
Сойдя с лестницы, он остановился у бровки тротуара и, протирая извлечённой фланелькой ненужные на улице толстые линзы очков, не обратил внимания на прохожего человека его лет, который, следуя мимо, внимательно к нему присматривался.
Пользователь библиотеки похожий, как мы уже сказали, на восточного мыслителя был командированный в столицу весьма далёкий от проблем индусской философии ветеран нефтехимической промышленности СССР, заместитель директора крупнейшего на юге страны комбината по производству синтетического каучука Али Касумович Байрамов.
Посещение столичной библиотеки никакого отношения к его служебной командировке не имело. Просто, попадая по своим производственным делам в столицу, он не мог отказать себе в удовольствии посетить на досуге главное книгохранилище страны, чтобы, как всегда, полистать арабские первоисточники, до которых был охоч, издавна владея языком и письменностью их подлинников.
Незамеченному им прохожему лицо Али Касумовича было до боли знакомо. Он не только хорошо знал этого человека, но и все послевоенные годы не оставлял надежды его разыскать, и теперь, увидев его на улице, боясь ошибиться, он, пройдя мимо, несколько раз неуверенно на него обернулся, прежде чем решился вернуться и заговорить.
- Прошу прощения, вы, случайно не Байрамов? – обратился он к продолжавшему протирать очки Али Касумовичу.
- Байрамов, - улыбнулся тот, - и совершенно не случайно. Чем могу быть полезен?
- Я вас сразу узнал, - обрадовался незнакомец, - хотя вы меня, возможно, и не помните.
- Что-то, как будто, припоминаю, - постарался обнадёжить ответом Али Касумович, хотя на самом деле совершенно не помнил, имени этого человека.
- Матинян я. Аршак Матинян. Во время войны работал с вами на Ярославском химзаводе. Вы были главным инженером и, конечно, можете не помнить простого аппаратчика.
- Однако вы меня вижу, помните.
- Вся моя семья помнит. И все эти годы не просто помнит, а боготворит и молится за вас.
- А вы ничего не путаете, уважаемый? - усомнился Али Касумович, - по-моему, лично мне вы ничем не обязаны.
- Если не считать спасённой жизни и тем, что сохранили моим детям отца, а внукам дедушку.
Али Касумович всё ещё не понимал о чём идёт речь. Эмоциональность собеседника смущала и, заставляла усомниться в его адекватности. Он хотел, было как-то поделикатнее избежать продолжения неопределённого разговора, но потревоженная память уже без спроса извлекала из анналов и восстанавливала в его воображении живые картины военных будней небольшого химзавода в пригороде прифронтового Ярославля.
В годы войны это предприятие было единственным поставщиком смазочных масел и антифриза для военной авиации, отнесённых Наркоматом вооружения к номенклатуре Главного командования.
Отгрузка этих остро дефицитных продуктов, кроме как по фондам Верховной ставки, грозила по беспощадным законам военного времени карой военного трибунала.
Резонно допуская, что противнику о существовании уникального предприятия известно, фронтовая контрразведка (СМЕРШ) сбилась с ног, стараясь всеми силами ввести в заблуждение, предваряющую бомбёжки немецкую аэрофотосъёмку, не только возведением вокруг Ярославля ложных фанерных муляжей оберегаемого завода, но и симуляцией на них заметных с воздуха признаков их, якобы производственной деятельности.
Не довольствуясь этим, на самом заводе оперуполномоченные СМЕРШа, поголовно шерстили всех работников предприятия, с целью исключить малейшую опасность проникновения в их ряды вражеской агентуры и возможной диверсии.
Их профилактические ночные аресты стали настолько привычными, что никого уже не удивляли.
Пропадающих чуть ли ни каждую ночь, неизвестно куда мужчин на рабочих местах заменяли наспех обученные женщины и подростки, которым справляться с тяжёлыми маховиками изношенной заводской аппаратуры порой было не под силу, в то время как Военпред, постоянно сверявший отобранные пробы конечного продукта с техническими условиями, в оценке их качества был непримирим.
Женщины, недавно заменившие мужчин, не говоря уже о подростках, в тонкостях химического производства разбирались слабо, и самостоятельно справиться со строгостью военной приёмки, были не в состоянии. Тогда, вспомнил Али Касумович, их выручал чудом уцелевший заводской ветеран Аршак Матинян (как он мог забыть эту фамилию!), бесценный опыт которого позволял ему безошибочно управляться с аппаратурой в любой технологической точке.
Каждая работница знала, что при любой угрозе сбоя в производстве надо было звать безотказного Аршака. Принятый тогда режим ручного управления непрерывным процессом делал этого человека незаменимым.
Вместе с тем выполнять плановые задания становилось всё труднее. Неумолимая Ставка требовала не только строгого соблюдения графика поставок, но и постоянного наращивания объёмов производства.
Работали без подмены, принимая пищу и ночуя тут же в цеховых бытовках. Отработав порой по две смены подряд, падали без сил на жёсткие лежанки, забывшись в тяжёлом сне, а с утра приступали к работе, как всегда, не досчитавшись тех, кого неугомонные оперативники СМЕРШа зачистили ночью.
Небольшой, но стратегически важный завод, не оставляли вниманием вышестоящие руководители всех уровней и рангов.
Во время их посещений вконец измотанному главному инженеру Байрамову приходилось отрываться от производства и сопровождать степенно шагавших по территории визитёров, в пол уха выслушивающих его разъяснения и считавших своим долгом перед отъездом лишний раз напомнить главному инженеру о необходимости мобилизовать все силы для выполнения графика поставок.
Исключение, пожалуй, составлял Первый секретарь обкома Н.С.Патоличев (непревзойдённый кавалер ордена Ленина, которым был нагоаждён 12 раз), он во время своих нечастых посещений с неподдельным вниманием выслушивал главного инженера, задавал вопросы по существу и обходился без призывов. Всякий раз прощаясь, и не забывая поблагодарить за работу, он предлагал, в случае помех с чьей-либо стороны, обращаться напрямую к нему за содействием.
- Да нам, если честно, никто кроме сотрудников СМЕРШа, в общем-то, не мешает, - неожиданно для себя вдруг выложил однажды Али Касумович. Мы, конечно, понимаем у них свои задачи, но заводу их аресты стали грозить простоями.
Н.С.Патоличев обернулся вопросительно к сопровождавшему его генералу.
- Обычная профилактика, Николай Семёнович, - пояснил тот.
- И что, каждый раз она оказывается оправданной?
- Нет, конечно. Но после проверки мы в качестве дополнительной предосторожности лиц подвергавшихся фильтрации на литерный завод уже не возвращаем.
- Теперь это придётся делать, генерал. Если на человеке нет вины, он должен работать там, где наиболее необходим. А любые, даже временные, отвлечения от работы впредь прошу допускать только по согласованию с главным инженером. Нам нужен завод не только надёжно охраняемый, но и работающий на полную мощность.
Еще пару дней назад Али Касумович не стал бы жаловаться на могущественное ведомство. Он просто не верил, что на него есть управа. Но утром, сопровождая Первого секретаря обкома, он узнал, что ночью они забрали аппаратчика Матиняна, и его прорвало.
- Опытный рабочий, часто используемый не по прямому назначению, может быть привлекательной кандидатурой для вербовки, - стал оправдываться перед Патоличевым генерал.
Али Касумович понимал, каково теперь будет женщинам выпускного участка без Матиняна, и каково будет с военной приёмкой самому военпреду.
. Казалось бы, надо расхвалить опытного ветерана. Объяснить его незаменимость в помощи наспех обученным рабочим, в конце концов поручиться за него. Но Али Касумович во время понял, что именно этого делать не следует. Он уже знал, что психология контрразведки такова, что расписанные достоинства подозреваемого человека только добавляют в их глазах привлекательность такой кандидатуры для вербовки, и чтобы не дать для этого повода главный инженер, не стесняясь людей, стал честить лучшего своего аппаратчика самыми последними словами.
- Зачем вам понадобился этот болван? – обратился он к генералу. Он ведь дурак, дураком за столько лет ничему не выучился и до сих пор перебивается на самой примитивной подсобной работе. Это единственное, на что этот остолоп пригоден на подхвате у работающих женщин, которым теперь самим придется таскать непосильные тяжести, только и всего. Хотел бы я видеть того идиота, который рискнул бы поручить этому балбесу Матиняну какое-нибудь задание, если бы у него не было намерения обязательно его провалить.
Сослуживцы главного инженера, бывшие свидетелями этого разговора не верили своим ушам. Али Касумович, отличавшийся врождённой деликатностью, даже в отношении тех, кто справедливо заслуживал резкой оценки, хаял на людях человека исключительно полезного и уважаемого. Это было никак ему не свойственно, но по какому-то наитию он чувствовал, что в этой обстановке другого способа спасти человека нет и награждал уже томившегося в застенке Матиняна крайне нелестной и чудовищно несправедливой характеристикой его человеческой и производственной бесполезности.
Была, конечно, опасность в том, что сыскари примут сказанное им за чистую монету и, чего доброго избавят производство от бесполезного балласта. Но какой-то необъяснимый инстинкт подсказывал ему, что избранная им позиция единственно правильная и, что это именно тот случай, когда, как говорится, «чем хуже – тем лучше».
Неизвестно, что там, наслушавшись, Али Касумовича контрразведчики допроверили у Матиняна, но к вечеру его остриженного и перепуганного вернули в цех.
Али Касумович оговорил его при людях и понимал, что сказанное им обязательно дойдёт до безвинного человека, с которым он готов был объясниться, но замотанный текучкой так тогда и уехал по месту нового назначения, не удосужившись этого сделать.
И вот теперь много лет спустя, благодаря самому Матиняну это стало возможным, но, разумеется, не на улице, а у него дома, в кругу его семьи, где за обильным столом Али Касумович провёл остаток этого дня.
Славословью его мужеству в далёком 41-м году со стороны супругов Матинян и двух их сыновей не было конца. Чувствовалось, что история о чудесном избавлении отца семейства от ареста была семейным преданием, которое культивировалось и пересказывалось здесь неоднократно.
Не отставали в этом и оба любимых внука дедушки Аршака. Этакие черноглазые пострелята, знавшие эту историю наизусть.
- Расскажи дед, ещё раз, - просили они, - как тебя обзывал главный инженер, чтобы спасти от тюрьмы? Дурак, дураком, болваном и балбесом, а ещё как? – не впервые хохотали они над, не сводившим с них смеющихся глаз, счастливым дедушкой.
Москва, октябрь 2012 г.