Предыдущее: http://proza.ru/2012/10/24/685
Вечерняя молитва соединяла их. В урочный час Эмма вставала на колени перед иконостасом. Её лик, обращенный к Создателю, невольно притягивал Александра Васильевича. Слова молитвы, тихие, чуть монотонные, завораживали. Да же не словами, обращенными к вечности, неспешным ритмом капель. Казалось, под него подстраивается и весь огромный мир. Унисоном колеблется пламя фотодиода в лампадке, мерными волнами накатывают звуки улицы.
В такие благодатные минуты он подходил к жене. Осторожно опускался рядом на колени, исподволь улавливая боковым взглядом её божественный профиль. И застывал, боясь нарушить эфемерную гармонию, странную, нематериальную связь.
Потом они вечеряли. Строгий лимит электроэнергии и растущие на глазах тарифы не позволяли включать освещение. В темноте их руки, протянутые за хлебом, соединялись и между ними проскакивала невидимая искорка. Не естественного возбуждения. Иного, настроенной молитвой благодати.
После этого, казалось, что и семейное ложе, старенький диван, принимает их без привычного недовольного скрипа. Эмма, прижавшись к плечу мужа, просила рассказать о недавней поездке их рабочего коллектива по святым местам. Хоть и пробивали такие мероприятия заметную брешь в их семейном бюджете, дело обязательное. Председатель парткома подвал списки в главный религиозный совет фабрики. "Уклонистов" вызывали на очередное заседание. Долго и нудно гоняли по Закону Божьему. Или предлагали сдать удостоверение несоответствующему. Александра Васильевича, во многом благодаря жене, обходила кара сия. Он старался по мере возможности участвовать в общественно-религиозных мероприятиях родного предприятия, исправно посещал еженедельные беседы с батюшкой.
-Расскажи, -вот и на этот раз попросила Эмма, -как съездили? Свечку правильно поставил?
Александр Васильевич погладил рукой округлое плечо жены.
-Ты знаешь, кого я там встретил? Генку Правдина! Ну, помнишь, я о нем рассказывал? Такой оторвяга был. Представляешь, в пятом классе нашей Валентине Петровне кактус на стул положил. А она ещё очки не нацепила. Пол-урока смеялись.
-Дети неразумные.
-Он потом ещё на ударнике в нашей рок-группе. Классно. А сейчас, приехали, только из автобуса вышли, смотрю, в рясе мимо чешет. Генк, ты, что ли? А он вроде и не замечает. Прошмыгнул мимо.
-Ушел от мирского, грешного. Вот и принял Бог его в службу свою.
-Ага. После, когда все сели за трапезу общую, рядом оказался. Так вот, говорит, Сашек, сложилось. Свое молчи, божье...
Александр Васильевич остановился на полслове. Прикрыл уснувшую жену понадежнее одеялом, уткнулся лицом в её непокорные волосы.
***
Очередная вечерняя молитва была бесцеремонно нарушена домофоном. Александр Васильевич, словно восстанавливая прежнее равновесие, чуть коснулся плеча жены. Встал потихоньку и, прикрыв дверь залы, взял трубку.
-Кто?
-Человек!-голос Штабельмана хоть и был узнаваем, но звучал иначе.
Открыв, Александр Васильевич показал гостю на дверь залы и поднес указательный палец к губам. На кухне, приглядевшись к другу, понял причину. Не только голос, но и лик Митька был странен. Глаза недобро блестели, седую бороду перечеркивали широкие черные полосы. И пахло от него не старой одеждой, а жженой ватой.
-Только из костра?-попытался пошутить Александр Васильевич над физиком-атеистом. Но встретив недобрый взгляд, осекся невольно.
-Ты Кренделя давно видел?-напряженным шепотом спросил Митек, ища взглядом глаза сидящего напротив.
Александру Васильевичу не слишком понравился тон собеседника. Но постарался успокоить и себя, и его
-Где я увижу? По двенадцать часов на фабрике. Сразу домой. Только с тобой прошлый раз и виделись. Что случилось?
Митек грязной пятерней почесал широкий лоб.
-Только он мог! Со своей черной сотней. Но взял бы эту чертову ванну. Зачем поджигать?
До Александра Васильевича стало постепенно доходить произошедшее. Он встал невольно. Обида покривила губы.
-Ты... дааа. Нормально. Дожил. В стукачи друг записал.
Их взгляды встретились. Две дороги отразились в них. Уходящие друг от друга или соединяющиеся, решило следующее мгновение.
-Извини, -уже ровно произнес Митек.-Я и не думал, что ты...Кренделю.
-Да, конечно, -отыгрался переменой Александр Васильевич.-Тут же побежал в их штаб. Ребята, тут ванна Ленина неподалеку. Можно бабла срубить. И вместе к Кренделем утащил её к американским коммунистам.
Улыбка невольно тронула губы Митька.
-Да, ладно. Что ты раскипятился?
-Ага, а кто обещал помочь с кроватью? Между прочим, -Александр Васильевич на мгновение задумался, -осталась неделя.
В дверях показалась Эмма.
-Дмитрий Иосифович, что с Вами?
Выслушав рассказ о случившемся в гараже, вручила чистое полотенце и проводила в ванную. Послала мужа за бутылкой к Алке. Сама быстренько пожарила картошки, порезала огурцов и лука и уже через полчаса они втроем сидели за маленьким кухонным столом.
-Ваши-то как, -спросила раскрасневшаяся от первой рюмки Эмма.
Митек, ковшиком уже чистой ладони подхватывал хлебные крошки от надкушенного куска.
-На Украине ридной так и осели. Решили, так поспокойней. Да и родители её, слава Богу, живы.
-А сами что же? Пока границу до конца не закрыли. Здесь-то маята одна. Там семья, дети.
Подлила заботливо ещё по одной. Митек поднял стопку.
-Ну, что братья-славяне. Выпьем за успех нашего безнадежного дела! За дружбу и любовь между равноудаленными частицами.
Тут Александр Васильевич и вспомнил про оставленную в гараже друга гитару. Увы, Митек не успокоил.
-Похоже, Крендель утащил твою походную подругу вместе с ванной Ильича.
Алкин самогон перебил прежние неприятности. Накатили ещё по одной, уже без Эммы. А она смотрела на друзей, как недавно на лик иконостасный. По-человечески и с пониманием.
-Хорошая у тебя жена, -обняв друга за плечи, произнес Митек, -прямо святая Мария. Повезло тебе, брат.
-Ага, а я, получается, плотник Иосиф?
Митек оборвал ассоциативную цепочку.
-Они и Христа моего не пожалели! Еле потушил.
-Теперь тебе, -одобрил друга Александр Васильевич, -медаль дадут. За спасение на пожаре.
-Саша, -укоротила укоризненно его Эмма, -не богохульствуй.
***
Они предлагали Митьку переночевать у них. Но он ушел, растворившись во тьме. А их принял старый диван. Перед глазами засыпающего Александра Васильевича проплыла ванна Ильича. В ней сидел Крендель. Он греб старенькой гитарой, направляясь к статуе Свободы, над которой вместо звездно-полосатого флага трепетал Веселый Роджер. Теплая рука жены, погладив лоб мужа, притопила веселую компанию. Лишь гитара, расправив лебединые крылья, устремилась к сияющему в зените обгоревшему лику Христа.