Утро, как и в каждой семье, выходило каким-то суматошным. Все сновали по дому туда-сюда, переговариваясь на ходу, решали недорешённые с вечера проблемы, задавали вопросы, которые не успели задать вчера. Завтрак был лёгким. Каждый сам за собой мыл посуду и расходились. Раечка уходила последней. Она училась в пятом классе. Школа была близко. Уходя, Рая закрывала первую дверь, просто прикрыв её поплотнее, переходила через большие сени и закрывала вторую дверь на крючок. Он был массивный, тяжёлый, но рукам Раи послушный. Подставлялась ладонь ребром, на неё ложился крючок, дверь прижималась, и крючок попадал в петлю, такую же массивную, подстать ему. Вот и весь замок. Ключей не водилось.
В школе Раечке всё нравилось. Ходила она туда с удовольствием, но очень стеснялась всех и стояла всегда в сторонке. Видимо, нищета, которая была в семье, наложила на неё отпечаток. Своих подруг она к себе не приглашала, так как угощать их было нечем, да и бедность свою никому не хотела показывать. Она была отличницей в учёбе, красиво читала стихи и на всех литературных вечерах получала удовольствие от этого. В школе все ходили в форме: тёмное шерстяное платье и к нему чёрный фартук, или белый, для праздников. Платье украшали белые воротничок и манжеты. Директриса строго следила, чтобы все соблюдали это требование.
Форму Раечке пошила старшая сестра Клава. Она была мастерица на все руки: шила, кроила, вязала, вышивала и всё это у неё получалось очень красиво и быстро. «Талант от Бога» говорили соседи. Форму для Раи Клава перешила из своего самого лучшего платья, чёрный фартук купили, а белый, с кружавчиками, опять же Клавино рукоделие. На банты старшая сестра пожертвовала свою ночную рубашку. Это была какая-то искусственная шёлковая ткань, матово-белая, торчащая. В бантах она очень смотрелась. И, конечно, кто не знал, видел обыкновенную девочку с большими бантами, аккуратненькую с белоснежным кружевным воротничком и такими же манжетами. Но Раечка-то знала, из чего всё это было сделано и ей казалось, что все об этом знают. Поэтому не все вечера она посещала, на Новогодние вообще не ходила, так как все приходили в своих лучших платьях. У неё же такого не было.
В школе таким семьям, как у Раечки, помогали. Кроме Раи, в семье было ещё трое детей, отец умер, а мать, безграмотная женщина, не могла на свою зарплату дать детям всё, чтобы они не нуждались. Все заботы обрушились на неё одну и пролегли морщинками на лице, горькими складочками возле губ, посеребрили волосы. Поблёкли, когда-то весёлые, синие глаза.
Однажды Раечка принесла из школы беленькие валеночки. Показывая их сёстрам и матери, она говорила, с сияющим лицом:
Это мне за хорошую учёбу! Вот, смотрите: красивенькие, лёгкие! и улыбалась счастливой улыбкой.
Ну, вот, одна забота спала, сказала мать, затягивая под подбородком узелок платка.
Ей было тяжело с этими четырьмя девчонками: одёжку можно было сшить, что-то связать. Но обувь... А девчата росли, как крепенькие грибочки, шумные, быстрые, проворные.
Иринка, оценив Раечкину обновку, смеялась:
Ну, как-нибудь и мне дашь, пофорсить. Никак, размер у нас с тобой один.
Раечка ничего не ответила.
Под Новый год на городской площади строился Ледяной городок. В нём создавались из снега и льда сказочные персонажи, избушки. Продавались блины, пирожки, крендельки большими связками висели на самоварах, те посвистывали, закипая. Самовары были большие и пузатые, блестели начищенными медными боками. Детвора смотрелась в них, как в зеркала и смеялась своим смешным отражениям. Было много разных сладостей.
Вечером зажигались огни, и всё преображалось. Играла музыка. Ребятишки с родителями и отдельными стайками, с санками, фанерками, с железными дугами заполняли этот шумный уголок города. Приходили и старички. Они пили горячий чай, прогуливались и отдыхали, забывая, хоть на некоторое время, о своих заботах.
Но самой главной в этом красочном царстве была высокая, сложенная из большущих разноцветных «кирпичей», ледяная горка. Вечером всё переливалось в свете ламп, словно оживали сказочные персонажи, но горка!.. На Урале её называли «катушка». Эта катушка соблазняла всех и старых, и малых.
Вот и Рае с Иринкой захотелось покататься. Иринка, черноволосая, большеглазая, рашпилем заравнивала край у куска фанерки. В карих глазах её была сосредоточенность, пухлые губы сжаты в трубочку.
Готово! наконец сказала она и показала Рае две фанерки. На, я и тебе сделала.
Прихватив фанерки, сёстры побежали к Ледяному городку. Благо, было недалеко: до конца улицы, там через рощу и ещё совсем немного. Как хорошо! Морозец небольшой. А вот и она славная катушка! Усевшись поудобней на своих фанерках, понеслись с горки только ветер свистел в ушах!
Немного покатавшись на фанерках, сёстры решили, что на них неудобно: обязательно кто-то настигал сзади, наваливался на спину получался целый поезд. Смешно, но тяжело. Терялось всё удовольствие, хотелось свободного полёта с горки.
Давай стоя! предложила Иринка. Щёки её горели, нос-картошечка тоже был красным.
Сказано сделано. Фанерки подарили двум стоящим около малышам, к их несказанной радости.
Домой сёстры возвращались довольные, весёлые, сушили валенки на печке и, наскоро поев, засыпали. Так это удовольствие длилось каждый день: каникулы! Но однажды, когда Раечка уже засыпала, она услышала горестный вздох матери:
Батюшки! Уже дырявые!
Раечка сразу всё поняла: это её новенькие валенки продырявились. Вот тебе и покаталась! Ей стало так стыдно! Она лежала и думала, как тяжело матери, которая трудилась дённо и нощно. Представила её, спящую за столом это от усталости. Вспомнила, как обрадовалась мать, когда она, Раечка, только принесла валенки из школы. Мысли, одна за другой, пробегали в её голове. Что же делать?! Сон куда-то улетучился: не до сна стало. Вспомнилось, что в чулане есть один старый серый валенок. «Починить! мелькнула догадка. Возьму его и пойду к дяде Серёже. В ножки буду ему кланяться, но упрошу починить». Немного успокоившись, Раечка уснула.
Утром, когда старшие ушли, она встала тихонько, чтобы не разбудить Иринку, оделась и отправилась в чулан, искать старый валенок. Долго искать не пришлось. Раечка обрадовалась, но тут же одёрнула себя: «Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела». Завернув в старый головной платок свою поклажу, она отправилась к соседу Сергею.
Дом был разделён на две половины. В одной жила Раечка с матерью и сёстрами, а в другой половине дядя Серёжа. Человек он был мастеровой, всё умел. Был весёлым, но строгим.
Было ещё раннее утро и сосед, увидев Раечку с узлом в руках, спросил, хитро щуря правый глаз:
Ты, должно быть, прощаться пришла, уезжаешь? и раскатисто рассмеялся.
А Рая в слёзы! Плакала и рассказывала о своей беде. Глаза соседа лучились улыбкой, но, тряхнув чёрным чубом, он строго проговорил:
Другому бы не сделал. Но, уважая вашу мать, починю тебе валенки.
Рая улыбнулась. Личико её, овальное, худенькое, будто даже округлилось, освещённое этой улыбкой. Слезинки ещё стояли в больших серо-голубых глазах, но они уже были весёлыми.
В тот день в доме всё было тщательно прибрано, печь натоплена, вода, принесённая из колодца, налита в большую лохань. Рая с Иринкой наварили картошки в мундирах, укутали в одеяло, заложили подушкой, чтобы горячей оставалась, и стали поджидать своих с работы. Под окнами пробегала детвора с санками, фанерками на горку. Но сёстры решили: «Не пойдём!»