Запах запаха. Глава 1

   
   "- Что вы на меня смотрите такими злыми глазами, как солдат на вошь? Вы на себя посмотрите.
 - Но ведь мне аптекарь говорил, что это будет радикально-черный цвет. Не смывается ни холодной, ни горячей водой, ни мыльной пеной, ни керосином... Контрабандный товар.
 - Контрабандный? Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице. Покажите флакон...
И.Ильф,Е.Петров «Двенадцать стульев»

I

Я  начал торговать парфюмерией  на рынке. Видимо тогда, семь лет назад, когда умер мой отец и я   впервые попал на рынок в поисках аромата «Вечернего Каира», судьба посылала мне знак, который я  еще не мог прочитать.
Работа была примитивной и однообразной: перекупал  на оптовых базах пузырьки с жидкостями неизвестного происхождения, но яркими наклейками  типа «Cacharel», «Givanchy», «DolceVita», «Tresor», «Chanel № 5», «Opium». Уже тогда я  предполагал, что наверняка Шанель и Коти как в том старом анекдоте, вращаются в своих гробах  пропеллером,-  после продажи каждого пузырька. Меня это ничуть не смущало, потому как главное   в торговле – это прибыль, да и пресловутые гиганты парфюмерной индустрии, как я узнал позже, тоже не гнушались подделкамиi.
Целыми днями я стоял на рынке, в холод и в жару, обставившись со всех сторон многочисленными коробочками с пахучими жидкостями, которые я называл «духами высшего класса», «только что из Парижа», «последним шиком моды». Все эти уловки проходили «на ура»,  ведь публику рыночных покупателей в основном составляли  небогатые люди, готовые обманываться так сказать «априори», ведь дураку ясно, что известная «Шанель № 5» не может стоить в пять раз дешевле, чем в  бутике в центре города. Хотя некоторые, в основном приехавшие из деревни, наивно верили во все мои рекламные трюки и уходили от прилавка с улыбкой на лице, покупая очередной  «HugoBoss»,  «на подарок» по цене, чуть дороже «совкового» одеколона «Лесной».
Нос мой от ежедневного пребывания на солнце и обдуваемый ветром подгорел и постоянно шелушился. Новая розовая кожа, которая появлялась взамен старой, тут же бронзовела и через две недели  повторяла судьбу старой. Моими соседями по  торговым палаткам были в основном женщины, так как  я располагался в палаточных рядах с галантереей, колготками, нижним трикотажем. В отсутствие покупателей мне волей неволей приходилось  с ними общаться. Говорили  о пустяках - погоде, размере выручки, курсе доллара (почти все торговцы держали свой денежный излишек в валюте). Когда доллар  падал – все переживали и ругали правительство, когда доллар взлетал – тоже переживали и ругали правительство (так как цены закупки оптовики устанавливали в основном в долларах). Иногда делились друг с другом бутербродами, яблоками, горячим чаем из термоса.
  С одной из девушек я познакомился немного ближе. Ее звали Маргарита,как в «Мастере и Маргарите» Булгакова, она торговала нижним бельем в палатке, как раз  напротив моей, так что целыми днями и месяцами нам приходилось смотреть друг на друга сквозь ряды назойливых покупателей. Иногда она мило улыбалась мне, я ей  также посылал ответную улыбку. Мы часто одновременно сворачивали палатки и несли свою продукцию на тележках к старым железнодорожным  контейнерам –хранилищам. Лицо ее, так же как и мое, было бронзового цвета, сильно обветренное в любое время года, но, несмотря на это, достаточно миловидное. Летом, когда она  приходила в легкой одежде – шортах  и обтягивающей майке без бюстгалтера, я частенько останавливал свой взгляд на ее  округлостях. На вид ей было лет двадцать восемь, коротко стриженые волосы темного цвета, чуть раскосые черные глаза, слегка припухлые губы.
Все произошло в один из зимних дней. Был вторник, погода стояла ужасная – холод под минус двадцать пять и сильный ветер, порывы которого трепали незакрепленные полы матерчатой палатки, покупателей почти не было, да и те, быстро взглянув на прилавок, проходили мимо, не останавливаясь. Мы свернули палатки уже в два часа и направились к контейнерам. Мы шли молча. Она – впереди, я – позади. Уныло катили свои тележки, придерживая их, когда колеса перекатывались через поребрики.
 Мой контейнер находился рядом с контейнером Василича — прапорщика в отставке, который,видимо, успел еще  до увольнения  обеспечить себя золотым парашютом, состоящим из списанной военной амуниции. Он  стоял у распахнутых дверей своего контейнера, держа в руке зеленую армейскую флягу и, устремив  задумчивый взгляд  на свои несметные сокровища, периодически подносил флягу к губам и делал маленький глоток. По  легкому запаху я понял, что во фляжке был не только чай. Перемешиваясь с амбре дешевого чая, разбавленного коньяком  из  открытого бокса на меня устремился целый вал плотных тяжелых запахов, которые уже  не  смешивались  друг с другом, образуя букет, как в случае с чаем, а существовали независимо, они,  казалось, выстраивались в очередь, толкаясь  перед моим носом, чтобы  прямо, по военному, ударить по слизистой носа и заглушить на время способность к восприятию  своих конкурентов. Это был запах прелой овчины, исходящий от армейских тулупов тридцатилетней давности,запах кожаных ремней с портупеями, которыми был усыпан пол металлического бокса, запах пластмассовых козырьков офицерских фуражек,аккуратно уложенных рядами на длинных полках, запах брезента плащ-палаток. Все эти запахи были отражением сути армейских  вещей — они были предназначены для того, чтобы выполнять четкую идентификацию и предназначение  источника аромата. Хотя слова «аромат» здесь было бы не совсем уместно. Сам же  Васильич, казалось излучал все эти запахи одновременно и перемещал их на себе в рекламных целях, украшая витиеватым спиртным орнаментом, как бы указывая что в наличии у него всегда есть то, чем он пахнет.  Когда я начал возится с замершим замком, Васильич прервал свою медитацию и повернул голову в мою сторону. Я кивнул в ззнак приветствия, но он не отреагировал, он смотрел сквозь меня. Я  повернул голову в том же направлении и увидел, что она тоже стоит у дверей своего контейнера и пытается открыть заиндивевший замок, который никак не поддавался. Она несколько раз пыталась  провернуть ключ,но замок, видимо замерз и никак не поддавался.  Я услышал за спиной звук  булькающей жидкости  и почувствовал  запах коньяка. Невольно я обернулся на этот запах и встретился взглядом с Васильичем. Он   взбалтывал остатки чая на дне фляжки. Сделав несколько  вращательных движений, он быстрым взмахом поднес  ее к губам, выплеснул остатки в широко открытый рот, как будто в стакан,  хитро подмигнул мне и кивнул головой в  сторону Маргариты, затем положил флягу в карман и исчез в мутной занавеси армейских ароматов.
  Я снова оглянулся — она продолжала возиться с замком, пытаясь отогреть его дыханием. Она  присела перед замком и, широко открыв рот, пыталась выдохнуть из себя последние остатки тепла. Мне вдруг   стало жалко ее, да и Васильич. Я  молча подошел и взял из ее рук ключ.  Ключ не проворачивался в замке.
Я утром чаем плеснула,чтобы открыть — видимо там все замерзло,- пожаловалась она.
Да , теперь  трудно будет открыть. Где чай то взять?
- Нассать надо, - вдруг раздался голос Василича за спиной, - он к тому времени успел закрыть свой контейнер и  наблюдал за нfшими манипуляциями. Его армейская простота смутила Маргариту и я увидел, что щеки, и без того красные от  холода, стали немного пунцовее., - Другого выхода нет. Ладно, молодежь, отвернитесь, щас решим проблему.
      Мы  почти синхронно отвернулись. Через несколько секунд за нашей спиной послышалось характерное журчание,затем скрип открываемой двери контейнера. Василич  деликатно положил замок на дно контейнера, держа его двума пальцами, снова зачем - то подмигнул —  было непонятно, мне , или Маргарите, и молча покинул место  операции. Мы  одновременно посмотрели друг на друга  и расхохотались.
- Холодно,-  вдруг  произнесла она и пристально взглянула на меня, ожидая ответа.
- Да. Зябко,- ответил я
- Согреться бы,
- Не мешало б!
- Может,  попьем чаю в «Агдаме»?
Не возражаю. А  как же  это? ,- я кивнул в сторону лежащего на полу  металлического замка.
Ничего, у меня есть запасной, - весело ответила она и вытащила откуда то новенький,еще упакованный в целлофан амбарный замок
 Мы  направились в кафе «Агдам», расположенном прямо на территории рынка в старой деревянной избе, где  сразу же заказали фирменный  зимний напиток всех торговцев – чай с крепким бальзамом. Кафе уютно расположилось на первом этаже старого деревянного дома. Непонятно, что послужило  поводом для хозяев этого заведения назвать его именно так – наверное они были азербайджанцами и назвали кафе в честь родного города, а может, они  имели ввиду дословный перевод этого слова, который звучит как  «светлый, освещенный солнечными лучами, белый дом», но мои ассоциации были связаны исключительно с красным пойлом в больших бутылках  и уж никак к этой избе не подходило быть светлым и белым домом, потому что дом был иссиня – черный, слегка перекосившийся, скрытый от прямых солнечных лучей соседними не менее унылыми строениями. Посторонние редко в нем появлялись. Основную   массу составляли рыночные торговцы, забегавшие  быстро перекусить в течение  дня, оставив товар на ответственность соседям, а по вечерам в нем собирались исключительно азербайджанцы. Некоторые приводили с собой русских женщин. Ассортимент    соответствовал  названию. Основу меню составляли спиртные напитки низкого качества, жареные  чебуреки с субпродуктами, скользкий плов, разогретый в «микроволновке» и на десерт – мучные изделия из муки третьего сорта. Я редко заходил сюда – именно из за качества пищи, а еще больше – из за стойкого запаха  сигаретного дыма, прогорклого масла, застоялого запаха пива.
 Мы разговорились. Раньше мы не говорили друг другу более четырех слов в день. «Привет. Как дела?» – утром. «До свиданья» – вечером. Мы заказали по второму чаю, две мини-пиццы, кофе. Кофе и чай здесь подавали исключительно с бальзамом, - напитком 45% крепости.  Руки, озябшие на холоде стали нагреваться. Тепло изнутри шло  навстречу теплым потокам воздуха, поступавшим из тепловентиллятора. Нам было хорошо и тепло. Я узнал, что она - замужем, у нее двое детей и муж – учитель. Раньше она работала в каком то НИИ  конструктором, но вынуждена пойти торговать на рынок, чтобы кормить семью. Мне особо нечего было рассказывать и я с иронией рассказывал   о своем носе – о том, что он определяет мою судьбу  и все такое. Она захмелела, часто смеялась над моими  шутками.  Поскольку темы поверхностного знакомства друг с другом были исчерпаны, мы  перешли к теме, знакомой обоим - своих профессиональных делах.
- Я где-то прочитал, что цвет нижнего белья, которое носит женщина, определяется ее темпераментом. А  ты не заметила какой-нибудь такой зависимости? Вот, например считается, что если женщина носит  трусы  красного цвета -  она страстная, энергичная, заводная, готовая открыто говорить о своих тайных желаниях, но в то же время капризная, если у нее черный лифчик и пояс - это изысканная, похотливая, страстная индивидуалистка, белый  цвет - невинная неумеха, но готовая  всему научиться.
-  А я думаю, особой зависимости  нет. Ну, вот красное и черное белье чаще всего покупают брюнетки, рыжие – белое и зеленое, блондинки – тоже белое. Какие уж у них темпераменты – не знаю. А в основном все  берут телесный цвет. А телесный что означает?
- Женщина спокойна и расслаблена, ей нечего скрывать. А  желтый, что желтый?
- Редко кто покупает желтое. Это всегда какая-нибудь необычная женщина.
- Необычная? В каком смысле?
- Ну, в смысле внешности. Вот недавно пришла такая. Вся расфуфыренная, губы  ярко накрашены, суперкороткая  красная юбка, а ноги – кривые и волосатые. Хоть бы эпиляцию сделала. Вот она и купила набор, который у меня уже полгода лежал. Ярко желтого цвета. Ну куда она в нем?
-Да, мне кажется, большинство женщин разрываются между тем,чтобы оставить свою фигуру  и тело такими как есть и тем, чтобы выделить или спрятать отдельные части. Поэтому и побеждает телесный цвет.  С духами тоже самое – редко кто берет  очень сильные духи. Люди хотят, чтобы запах тела  лишь дополнялся запахом  духов, а не заглушался им.
- Но есть ведь такие вонючие мужики! - она сморщила носик
- Так ведь и с волосатыми ногами  женские особи тоже есть,- мы оба рассмеялись.
- Интересно, а мужики покупают  женское нижнее белье?
- Очень редко. В основном – чулки, колготы. Жены иногда просят купить. А один раз точно какой-то голубой покупал -  она хохотнула, - долго  осматривал всю витрину, потом купил белый пояс с подвязками, красные чулки и черный лифчик. Ну ты скажи мне, зачем его жене или подруге  такой нелепый набор, да еще и трусы почему о не взял.
- Да уж. А ты, какое ты белье носишь?- Внезапно осмелел я.
- То, которое не берут клиенты,- ничуть не смутившись, ответила она, и мы  снова рассмеялись, она после некоторой заминки сказала, - по крайней мере, сегодня – я очень неумелая и готова чему-нибудь  научиться
- А духи, они как  то связаны с людьми?
- Люди в основном не понимают что им нужно, но я  стараюсь продавать так:
- Брюнеткам я предлагаю пряные и восточных ароматы, яркие, чувственные, духи в которых есть нотки туберозы, лилии, белой сирени, флердоранжа, нарцисса, усиленные ароматами сандала, амбры, кожи, мускуса.
- А что такое тубероза?
- Две березы
- Не поняла.
- Шутка такая. Тубероза – это южный цветок. Он цветет только по ночам. Имеет белый цвет и очень сочный сладкий запах.  Представляешь,чтобы сделать один литр туберозового масла, нужна целая тонна цветов!
- Интересно а что ты предлагаешь блондинкам?
 - Запах блондинок должен быть нежным и легким, свежим, как весенний дождь. Это ароматы лаванды, фиалки, бергамота, резеды, ландыша
-  Шатенкам   советую  теплые, цветочные ароматы: духи с нотами акации, душистого горошка, гардении, жимолости.
- Ярко-рыжим хороши  ароматы с намеком на чувственность, сексуальность, зовущие и соблазняющие,-  духи с крепким густым запахом, который постепенно раскрывается свежими, нежными нотами.
- Ну а мне, что мне ты можешь предложить?
- То, что не берут клиенты,- она  недоуменно взглянула на меня
-. Шутка!.Это была шутка
-Понятно, а то я было решила, что достойна только уцененного  товара.- она слегка улыбнулась.
-Я бы предложил тебе «Summer» от «Kenzo» – свежий аромат с романтическими нотами и ярким вызовом. Джениффер Лопес пользуется этим ароматом. Твои губы чем- то напоминают ее.
- Ты прямо поэт! Но говоришь как то заучено, как по писанному.
- Не без этого, иначе мой товар не продашь,-  я улыбнулся, - читал разные рекламные буклеты, знаний поднабрал.
Время было всего 3 часа дня. Обычно мы заканчивали в пять тридцать. Неожиданное безделье, хмель, романтическая беседа в неромантической обстановке,- все сложилось и через полчаса мы оказались на моей квартире. Выпили на кухне бутылку шампанского, купленную по дороге, она ушла в душ.  Я расположился на своем уютном диване, но прежде поджег три ароматные палочки со вкусом сандала. Может это и пошло,но мне очень нравится, когда все происходит на фоне   густого запаха. Это как музыка.
 Она вошла в комнату  абсолютно голой, не прикрываясь стыдливо полотенцем, как обычно делают женщины, чтобы  лукаво показать свою недоступность  - настоящая булгаковская Маргарита перед балом Сатаны!Она остановилась в проеме двери, слегка прислонившись к косяку, медленно втянула носом воздух, слегка запрокинув голову,  и сказала тихо, почти прошептала:
- Как тут вкусно пахнет!
- Индийские сандаловые  палочки.  Они возбуждают сексуальный аппетит. Иди ко мне!
  Эту картину я запомнил на всю жизнь – у нее была матово белая кожа, контрастом с которой выделялось красновато бронзовое лицо с типичной маской рыночного торговца – бронзовый нос, бронзовые щеки и  лоб, бронзовый наполовину, - граница белого и темного проходила чуть выше бровей, и на шее, и такого же цвета кисти рук. От созерцания этого контраста мне почему-то еще сильнее захотелось ее. К тому же она  пахла…сандалом, ее волосы впитали дымные ароматы и окутали меня неосязаемым облаком. Все произошло быстро, - уже через десять минут мы лежали, обняв друг друга, окутанные теплым ароматом дыма, слегка захмелевшие. Я не заметил, как заснул.
На следующее утро  я   проснулся от жуткого озноба – сначала я подумал, что причиной тому открытая форточка и моя  абсолютная нагота, но окна были закрыты, батареи жарили на всю мощь, а  я дрожал  всем телом. Я встал с дивана, натянув на себя простыню и подошел к окну -  на термометре за окном  красный  спиртовой столбик опустился до минус тридцати, а значит  - покупателей не будет вовсе, у  меня жутко болела голова (может быть от  вчерашнего бальзама?), и, кажется,  озноб означал  высокую  температуру.
Я провалялся пять дней с гриппом. Когда я вышел на работу, ее палатки уже не было.  Соседки, которым она отдала свой товар на распродажу, сказали, что она свернула торговлю, потому  устроилась продавцом в отдел нижнего белья в недавно построенном гипермаркете. Может оно и к  лучшему, а то стоять вот так, смотреть друг на друга целыми днями. Смущаться. Брр.....
  Скоро в моей жизни произошел  новый поворот. В очередной раз я пришел за партией нового товара на склад, который находился рядом с рынком. Помещение склада было чем-то средним между металлическим сараем и огромным гаражом. Я уже отдал кладовщику распечатанный заказ и стоял у окошка выдачи  в ожидании, когда мне принесут партию товара., когда в помещение, с грохотом  захлопнув за собой металлические  двери, вошла женщина. Ее лицо было мне знакомо – она торговала парфюмерией и галантерей на другом конце рынка. Кажется, ее звали Валентина Федоровна – бывшая учительница русского языка и литературы. Она быстро, рывком в несколько шагов, приблизилась к прилавку и выставила на стол несколько коробок  малахитового цвета.
-Что это такое?- громко, почти крича, но четко, по-учительски проговаривая слова, проговорила она, бросив на прилавок несколько коробок малахитового цвета,- Ну что, это, я вам говорю такое?!
-Духи… Пуазон,- сразу ответила кладовщица без всяких эмоций. Затем она взяла в правую руку одну из коробочек, внимательно прочитала надпись и  повторила,- Духи. Пуазон.
- Это никакой не «Пуазон»!  Мне уже вторую бутылку  покупатели  вернули,- так же громко продолжила полукричать – полуговорить — полудиктовать Валентина Федоровна.
- Ничего не знаю, написано  Пуазон, значит Пуазон. Не хочешь, не бери,- кладовщица  сразу перешла на «Ты»,- а товар обратно мы не принимаем. Может ты его в другом месте взяла?
- Позовите мне владельца!- торговка  перешла в контратаку,- я  сейчас налоговую вызову!
- Пожалуйста,- кладовщица  лениво повернула голову в сторону склада и прокричала в гулкую пустоту,- Мамарози, иди,тебя  просят.!
Это странное имя породило во мне ассоциацию с собаченкой. Да, той собаченокой, которую звали Морморанси, из фильма  по О`Генри «Четыре в лодке, не считая собаки» Там один из героев, которого, кажется играл Ширвинд,  прериодически произносил фразу «Морморанси, ко мне!». И первое, что я подсознательно ожидал увидеть – именно маленькую собаченку. Тот, кто откликнулся на  странное имя  Мамарози, наконец то вышел к прилавку.
Что случилось, уважаемая, какие проблемы?, - несмотря на то, что Мамарози  чем то напоминал китайца или японца, говорил он чисто, по-русски, без всякого акцента. Его голос и облик были  показались мне подозрительно знакомыми. Но я не мог вспомнить, где я его слышал или видел.
             -  В этом флаконе – не Пуазон, в этом флаконе – Дольче Вита!, хорошо поставленным голосом заявила Валентина Федоровна
- Откуда тебе знать - Мамарози хитро прищурил глазки
- Мне покупатели  сказали и вернули, - сердито, но на полтона ниже  продолжала женщина
- А может они духи вылили и  налили туда что? - опять  хитрый прищюреный взгляд
- Вот – третья коробка из этой партии – можете проверить, еще не вскрытая
- А я почем знаю, как отличить «пуазон» от «непуазон»
- Я знаю, как пахнет и то и то, и могу отличить,- я решился вступиться за женщину, хоть она и была мне конкуренткой. Я взял один из флаконов в руки, чуть приоткрыл пробку и вдохнул аромат. Запах лилии и цветущих магнолий, перемешанный с кардамоном, кедром и ванильной сладостью
- Это «Дольче Вита», или что-то похожее, но никак не Пуазон. Женщина права.
-Хм, интересно, так что же тогда по твоему во флаконе Дольче Вита?, - он достал из-под прилавка коробку желтого цвета. Я раскрыл упаковку, приоткрыл флакон, почувствовал терпкий  медовый запах вишни, кориандра  и сандалового дерева,перемешанный с запахом розы и апельсина
- Здесь «Пуазон»!
- Опять перепутали упаковки,- несколько стушевался «японец»,- Ну что  ты здесь стоишь, Зина - быстро все заменить,- обратился он к кладовщице.
- Извините, всякое бывает,- он виновато посмотрел в сторону женщины,-  в качестве компенсации дарим Вам пару бутылочек «Живанши», настоящее «Живанши»,- повторил он, когда увидел сомневающийся взгляд покупательницы.
-Дзинтерас!, - чуть не прокричал я
- Что? – «японец» посмотрел в мою сторону,- какой такой «Дзинтерас»?! Это настоящие «Живанши»!,- оскорбленно заявил он.
- Да нет, ничего, я это так, о своем, конечно же «Живанши» - я просто вспомнил этого человека. Я его видел  на рынке, когда в поисках «Вечернего каира» я случайно с толкнулся  с «японцем». Снова — судьба.
- А вот с тобой  мне   поговорить надо,-  бесцеремонно обратился он ко мне,- проходи за мной. Тон его был не приказной, но я по какой то  внутренней причине  даже и не подумал об отказе. Я провел в его  маленьком кабинетике - отгороженном фанерой от основного склада пространстве не более пяти минут. Он сделал мне предложение, и я не стал отказываться.
Так  начался новый этап моей жизни в качестве начальника цеха розлива – так сам себя я иронически называл. На самом деле я контролировал цех по производству поддельных духов. Любая новинка, появлявшаяся на рекламных плакатах, тут же превращалась в предмет ширпотреба благодаря  нашим стараниям.
Процесс производства был прост – Мамарози неведомо откуда раз в неделю привозил несколько бутылей особенной формы из темно зеленого или темно синего стекла  с композитами – основами для духов, тягучими, маслянистыми жидкостями. Композиты разбавляли спиртом, затем отправляли в холодильную камеру, где они отстаивались пару недель. Потом сливали осадок  и то,что оставалось, -  и было духами. Их с мощью разливочного аппарата заливали в  разные бутылочки, которые Мамарози заказывал на местном стекольном заводе. Вот,собственно и все. Хотя, еще оставалась упаковка. Коробочки для духов тоже печатались в местной типографии.
 В цехе розлива работали два узбека – земляки Мамарози. Русских он не нанимал принципиально, так как работа со спиртовыми растворами, тем более- высокого качества – слишком большое искушение для христианина. Единственной русской была кладовщица Зина, работающая на выдаче – та самая, которая отказывалась менять «ненастоящий Пуазон». Зине было лет за сорок, она жила одна, без мужа. Имела двоих детей. Я подозревал, что кроме служебных, у нее с Мамарози были более тесные отношения.
Помещение  склада состояло из нескольких частей – первые две – официальные – это небольшой коридорчик, в который выходило  окно для выдачи товара, прорезанное в стене. Клиенты постоянно толпились около этого окошка в ожидании своего заказа. Второе помещение – сам склад, на котором хранилась готовая продукция. За стенами склада – цех по розливу. Там, на небольшой территории располагались несколько разливочных аппаратов, аппарат для упаковки и полки для хранения концентратов. О существовании четвертого помещения я догадался только спустя месяц после начала работы, когда   зайдя утром в цех,  я ощутил аромат свежеразогретого плова, который распространялся из  глубины  цеха. Я, как пес, продвигался, ориентируясь на  источник запаха. В самом конце помещения, почти сливаясь со стеной, находилась ржавая дверь. Она была чуть приоткрыта, и из этой щели и шел запах. Я подошел к двери и приоткрыл ее. Хафиз и Рафиз сидели на корточках перед небольшим чаном,в котором,собственно и находился источник аромата- настоящий узбекский плов. Они  сидели и со смаком уплетали его, выгребая из чана  прямо руками горсти риса и запихивая их в рот  горстями. Когда дверь приоткрылась, слегка скрипнув, они испуганно обернулись,  испуганно замерли на мгновение, но, увидев меня, успокоились и продолжили трапезу.
- Приятного аппетита,- только и смог выговорить я
- Спасибо,- ответили они  по-русски и я прикрыл дверь. Это был их дом. Дом, где они жили – спали, ели, смотрели маленький черно-белый телевизор. А они были призраками этого дома, нигде не учтенные, никому не нужные. Больше я не подходил к этой двери. Кто знает, может у них там целые семьи обитают – с женами, детьми. Это был их тайный мир, дверь в который я случайно приоткрыл.
Прошло полгода. Я уже освоился на новом месте. Мамарози повысил мне зарплату почти вдвое  к начальной. Дела его шли неплохо. Каждый день, перед закрытием склада он пересчитывал выручку за своим столом,  аккуратно обматывал пачки разноцветными резинками, складывал их в старую  спортивную сумку и закрывал склад снаружи. Иногда он задерживался, чтобы  выпить чаю и поболтать с земляками.  В этот раз он пригласил меня. Процедура заварки затягивалась минут на пятнадцать. Сначала он насыпал в чайничек немного зеленых сухих листьев, затем чуть кипятку и ставил его под струю теплого воздуха электроконвектора, затем добавлял еще кипятку и накрывал его небольшой салфеткой и ждал еще минуты три, после чего  нес чайник к умывальнику, добавлял чуть- чуть кипятка, ставил его на дно раковины и бережно, как цветок, поливал из кипящего чайника, потом доставал чайничек и доливал его доверху, после чего  выдерживал еще минуты три и только после этого знаменитый кукчойи был готов. Он никогда не нарушал последовательности, всегда выдерживал  нужное время после каждого цикла. Иногда он добавлял в чай пряности – гвоздику, или кардамон и тогда все пространство вокруг стола наполнялось душистым ароматом. Вот о таком чае наверное и говорят « откушать чайку».
Мы сидели вдвоем, медленно потягивали ароматный зеленый чай «кукчойи» из больших чашек, расписанных узбекскими узорами, чем то  так напоминающими нашу «Гжель», и беседовали
- Мамарози, а почему ты занимаешься духами. Например, водку бодяжную, или вино – гораздо выгоднее разливать?
- Нет, этим я никогда заниматься не буду. У меня принцип – с тем, что губит людей, я не связываюсь.
- А как же  всякие аллергии и кожные раздражения? Неужели от твоей продукции никто не пострадал?
-  Сырье у меня качественное, настоящее, только упаковка поддельная. Ты заметил,что у меня почти нет  парфюма «От диор»? Кроме «пуазона» и «дольче вита», да  и с теми, как видишь, проблемы. И знаешь почему? Потому что даже с  оригинальными духами  постоянные проблемы с аллергиками. Мне это надо лишний раз подставляться? К тому же Гальяно антисемит.
- Ты же не еврей.
- Какая разница – я узбек и живу в России. Здесь тоже полно всяких Гальяно.
-  Ты не узбек. Ты – русский. Живешь в России. Говоришь по русски
- Да, у нас узбеков вечная проблема в самоидетнификации, - усмехнулся он и было непонятно, щутка это или нет
-  Как и у нас, у русских. Мамароизи, ты говоришь, как интеллигентный человек, а не торговец парфюмерной бодягой!
-А я и есть  интеллигентный человек. У себя на Родине я был фармацевтом. Но заработать на этом совершенно невозможно, если у тебя не связей.
- Слушай, Мамарози,  а ведь мы сами можем создавать какие-нибудь ароматы и продавать их под своими брендами. Как, например китайцы продают кроссовки «Abibas»? Мы будем продавать, например духи «Puisson», и никто этого не заметит. Я  смогу синтезировать разные запахи. Можно и духи «Мамарози» выпустить
- Не смеши меня, ты ничего не понимаешь в торговле.  80% стоимости духов – это маркетинг. Всякая там реклама, продвижение и так далее. Само производство – оставшиеся 20%. Поэтому – наши духи – в пять раз дешевле магазинских. А чтобы продвинуть марку «Мамарози», мне знаешь сколько денег надо?,- он развел  руками, будто показывал мне, какую рыбу он  поймал, - Вот так!
-Во вторых люди уже привыкли к известным  брендам и даже, предполагая, что они покупают подделку, они все равно покупают как бы настоящие духи, а когда они будут стоять и смотреть на   духи «Забор» вместо Задора, даже если они будут  стоить дешево и пахнуть лучше  чем французский вариант, для них он  все равно останется какой то «бодягой»,так что лучше в это не суйся. Люди – чудаки и не надо их разочаровывать
Мы допили чай.
- Ну все, мне пора в банк.,- раз в месяц он отправлял переводы на родину. Там у него осталась жена, трое детей и многочисленная родня. Мы закрыли склад, в недрах которого оставались Хамис  и Рафис, которые , наверное, уже  приступили  к вечернему плову.
Так я не стал известным  парфюмером. Однако, благодаря  своему бизнесу, я не имел проблем с девушками, которые вроде бы любят ушами, но на самом деле    больше доверяют своим носикам. Другое дело, что вкусы у всех – разные. Надо только знать, какого зелья подсыпать в спиртовой  раствор, чтобы получился магический эликсир. К тому же, когда ты даришь женщине аромат, который еще  не поступил в продажи и намекаешь, что он – из самой Франции, прямо с завода, она сдается сразу и без всяких контрибуций.
Дело Мамарози расширялось. Он уже снабжал не только мелких рыночных торговцев, но и крупные отделы парфюмерных магазинов. Мы улучшили качество упаковки, закупали только качественные концентраты.
Проблемы начались с приходом на местный рынок   парфюмерной корпорации «Жюпри». Они с помпой открыли несколько крупных отделов парфюмерии в местных гипермаркетах и это стало первым ударом по бизнесу Мамарози. Количество клиентов значительно уменьшилось. Но не настолько, чтобы производство подделок стало нерентабельным. Хотя Мамарози снизил цену на двадцать процентов, у него еще оставалось в запасе шестьдесят.
 Катастрофа случилась летним утром, в понедельник. Был обычный рабочий день. Станок по розливу работал уже второй час. На складе  скопилось полтора десятка больших коробок с туалетной водой, духами, одеколонами, упакованными в фирменные разноцветные коробочки. В 9 утра склад открывался. День обещал быть скучным и похожим на сотни предыдущих дней. Хамиз,  разливальщик духов, направился к  входной  двери и отодвинул щеколду. Не успел прозвучать щелчек открывающегося запора, как дверь резко распахнулась, и в помещение ворвались с десяток людей в униформе, которые быстро заняли ключевые места – у входа, у запасного входа, около станков  и коробок. После этого мини-штурма  на склад вальяжно вошел  полицейский с погонами майора на кителе. Он был небольшого роста, с короткой стрижкой «под ежика». Лицо его чем-то напоминало лицо «дауна», особенно в анфас – маленькие  бесцветные  постоянно бегающие глазки, маленький слегка вздернутый носик картошкой и  глупая ухмылка.  Когда он остановился посреди склада, я уловил ароматный шлейф  «Kenzo», смешанный с легким перегаром. В проеме двери  мелькнуло уже знакомое лицо той женщины, Валентины Федоровны, которой как то  перепутали флаконы. Она опасливо заглянула внутрь и тут же исчезла. Видимо, от нее и получили агенты Жюпри всю самую ценную информацию
- Ну что, парфюмеры, дободяжились!, - презрительно произнес он не по чину высоким голосом и медленно проследовал в кабинет Мамарози, дверь  которого предусмотрительно распахнул один из штурмовиков. Мамарози сидел за своим столом.  Он был спокоен, не суетился. Когда майор подошел к нему, он встал, отодвинул стул, затем аккуратно задвинул его обратно.
- Что вы хотите? Вы даже не представились, – вежливо спросил он
- Майор Воронов. Предъявите, пожалуйста, документы на товар,- несколько растерянный от нежданной вежливости произнес майор. Улыбка на мгновение покинула его физиономию. Конечно, все документы были липовые. Липовые накладные, липовые сертификаты, липовые счета.Это знали обе стороны. Но процедура обязывала и Мамарози достал из шкафа толстую пачку  бумаг. Майор кивнул одному из сержантов
- Составьте протокол изъятия,- обратился он к одному из сержантов.
Не прошло и двух часов, как со склада вынесли всю продукцию,- готовые упаковки с духами, бутыли со спиртом, бутыли с композитами. Мамарози посадили в «Уазик» и увезли. За «Уазиком» последовала Газель с продукцией и станками. Прощай, узбек Мамарози!
Как потом выяснилось,  эта коварная операция была  делом рук службы безопасности корпорации Жюпри. Полгода им понадобилось, чтобы вычислить, откуда рыночные и мелкие торговцы берут контрафакт, еще две недели – на подготовку операции и подмасливание заинтересованных лиц в полиции и  обществе защиты прав потребителей. Затем – два часа на штурм склада и вывоз всей  продукции  и оборудования в неизвестном направлении
Мамарози отделался легким испугом (если можно так назвать лишение всей материальной части вместе с товаром и станками для розлива и упаковки). Видимо, он тоже как то по дружески договорился с органами. Поняв, что на парфюмерном рынке ему уже ничего не светит, он через два месяца на том  же складе открыл  кондитерский цех по производству поддельного шоколада. Поскольку в кулинарии я ничего не смыслил, а запахи кондитерского цеха были слишком грубы для моего носа, мне пришлось искать новое место работы. Как то  пару раз по старой дружбе я заходил к Мамарози. Он всегда  радушно встречал меня, пытался угостить своей продукцией, но, проходя в его кабинет через кондитерский цех и наблюдая, что  подсыпают  Рафис и Хамис  в шоколадное варево, я категорически отказывался. Мамарози лукаво смотрел на меня, сокрушался, что, мол, не доверяю его качеству, а полгорода – доверяет, но мы оба понимали, что это не совсем так. Потом  мы выпивали   по чашке кокчая. Такой чай мне особенно нравился. Мы  сидели, медленно отпивали из глубоких пиалок и вспоминали  дни совместной работы. Мамарози интересовался, не хочу ли я, например, торговать его шоколадом в розницу. Или даже оптом
- Снимешь, -говорит, склад, наймешь кладовщика, и торговля пойдет сама собой. Я тебе даже кредитную линию на первое время открою. Но что-то не лежала у меня душа к торговле. Два года, проведенные за прилавком палатки, затем год  на складе Мамарози, несмотря на приличный доход,все таки, посеяли в моей душе неприязнь   к торговле контрафактом. А торговать неконтрафактом было невыгодно.
- Ну все, пошел  проверять, а то опять как в прошлый раз соевой муки пересыплют,-они хоть и узбеки,но глупые узбеки,-  улыбнувшись произнес Мамарози и поднялся.,-  в общем, если надумаешь – приходи, помогу, чем могу.
- Спасибо, Мамарози!