Людей бережёных и Бог бережёт -
Всех тех, кто любит и ценит жизни
Беспечность ударами нас стережёт,
Без времени губит, готовит к тризне…
Лето 1942 года в Великой Отечественной войне, определявшей исход Второй Мировой, было временем тяжелейших испытаний, знаменательных и трагических событий. Желание Верховного Главнокомандующего освободить как можно скорее советские земли от немецкого нашествия, несмотря на отсутствие материальных ресурсов, достаточных резервов и авиации, привело к страшным поражениям под его непосредственным руководством. Восхваляя полководческий талант товарища Сталина, некоторые поклонники его дела старательно замалчивают роковой диктат советского вождя в начале второго года войны, ставший причиной огромных людских потерь и оккупации Вермахтом значительной части территории Советского Союза.
Поражения Красной Армии в Крыму и под Харьковом не просто до крайности осложнили обстановку на фронте, а сделали её катастрофической, когда немецкие войска вышли к Сталинграду. Особенно бездарной оказалась операция на Керченском полуострове, где были сосредоточены силы, превосходившие противника, и куда Верховный Главнокомандующий направил своего верного опричника Льва Захаровича Мехлиса для общего руководства предстоящим наступлением. Как руководил главный политкомиссар, распекая и наказывая, можно догадаться по грозному приказу разгневанного вождя, понизившего его в должности.
Для Мехлиса, прозванного военными инквизитором, товарищ Сталин не жалел как Жукову в Ржевско-Вяземской операции ни техники, ни боеприпасов и даже соглашался с его недальновидными предложениями, вроде срочного проведения карательных мер в Крыму: «Т-щу Берия. Правильно! Нужно прочистить также Тамань и Темрюк. В Новороссийске создать такую обстановку, чтобы ни одна сволочь и ни один негодяй не могли там дышать. О принятых мерах сообщите. И. Сталин». Прочистили, и очень скоро вольготно дышать на Керченском полуострове стало гитлеровцам.
Попытки оправдать «верного пса» товарища Сталина бессмысленны – сам Лев Захарович, вспоминая провал Крымской операции, признавал после войны, незадолго до своей смерти 13 февраля 1953 года, что заслужил быть проклятым. Результатом этого поражения стало падение неприступного ранее для немцев города Севастополя. При разборе в Ставке выяснилось, что «командование фронтом не обеспечило даже доставки своих приказов в армии…». Система, существовавшая на любви к Государю, как носителю власти и страхе за свои жизни, не выдерживала испытаний военного времени.
Советский народ храбро сражался не за вождя, а за свою отчизну, зная, что в случае победы гитлеризма всё человечество может быть отброшено на долгие годы назад к примитивному рабовладению. Оккупация Керченского полуострова осложнила защиту Севастополя, и в начале июля часть войск покинула город, перебравшись на Черноморское побережье Кавказа. Бои продолжались до 9 июля 1942-го, а затем оставшиеся части ушли к партизанам. Вот так и перестал быть неприступным для врагов легендарный Севастополь – город русских моряков…
Адская игра на устрашение армии продолжалась даже в страшное провальное время войны, когда рабское повиновение и безынициативность из-за страха попасть под каток, уничтожающий жизни, сковывали командный состав в принятии решений, ведя к тяжёлым последствиям окружения войск с огромными жертвами. Неудачные наступления советских войск под Харьковом и в Крыму со сдачей в итоге Севастополя были следствием ошибки Верховного Главнокомандования, рабского подчинения ему военачальников, самонадеянности вождя, недооценивавшего возможности противника и презиравшего человеческие жизни: «Солдат не жалеть!». Трудно не согласиться с маршалом Москаленко К. С. , что неудачи эти «… были очень чувствительны…»: «Потеря большого числа людей, техники и вооружений была тяжёлым ударом накануне событий, развернувшихся летом 1942 г. на южном крыле советско-германского фронта».
В конце июня гитлеровцы, прорвав оборону вновь созданного Воронежского, Юго-Западного, Брянского и Южного фронтов, вышли в Большую излучину Дона. Москаленко считает, что «строгое выполнение командованием Юго-Западного направления намеченного плана могло повернуть ход событий в нашу пользу». Вряд ли это помогло бы успешно справиться с поставленными Ставкой задачами. Господство в воздухе немецкой авиации было таким, что не давало никаких шансов на общий успех, к тому же весной 1942 года на полях сражений появилась новая немецкая техника, производившаяся в разных странах покорённой фашистами Европы. Однако, как пишет Георгий Константинович Жуков, "Верховный понял, что неблагоприятная обстановка, сложившаяся летом 1942 года, является следствием и его личной ошибки, допущенной при утверждении плана действий наших войск в летней кампании этого года. И он не искал других виновников...". Арестов и расстрелов в назидание, как в 1941-ом, не последовало.
За год войны советская авиация так и не смогла оправиться от жутких потерь провального начала, а вызывающий расстрел лучших авиаторов страны в день Красной Армии – 23 февраля 1942 года, о котором, конечно же, стало известно генералам, ещё сильнее угнетал их психику, влияя на принятие ответственных решений. Те, кто обвиняет в позорном начале войны военных, или по наивности своей не представляют, что творилось в армии накануне 22 июня 1941 года, или сознательно пытаются обелить бесчеловечную политику товарища Сталина и его опричников, серьёзно ослабившую вооружённые силы.
Беспочвенны споры вокруг якобы отдававшегося приказа о приведении войск в боеготовность 18 июня 1941-го года телеграммой, отсутствующей в архивах. Если такой приказ передавался в войска, то зачем спустя три дня понадобилось его дублировать? «Ввиду особой важности…» Георгий Константинович Жуков привёл в своей книге полностью директиву от 21 июня 1941 года, три пункта которой гласили: в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно; г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъёма приписного состава (!)… г) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить». Комментарии, как говорится, излишни: если и была такая телеграмма, передачу которой в Западный Особый округ постоянно подчеркивали следователи во время допросов Павлова, то, скорее всего, была и отмена приказа из-за боязни провоцировать немецких генералов.
Генерал Дмитрий Григорьевич Павлов, расстрелянный за потерю оперативного управления Западным фронтом, считался любимчиком товарища Сталина. После Испании Герой Советского Союза сделал головокружительную карьеру, став в 1941-ом году командующим Западного особого округа. Желая оправдать советского вождя и его Главного стратегического разведчика Лаврентия Берию, некоторые поклонники их кровавых дел постарались из разных сомнительных фактов собрать доказательства предательства Павлова, утверждая, что поражение было подстроено им самим и реабилитировали его в 1957 году поспешно, "возможно, чтобы скрыть предполагаемый союз с Гитлером".
Некоторые из них рассказывают небылицы, представляя разгадкой тайны века бездоказательное утверждение, будто завербовали генерала в немецком плену, как и Ежова, во время Первой Мировой войны. Дмитрий Павлов вернулся на родину в 1919–ом и был призван в Красную Армию. В октябре 1923–го в Германии немецкие коммунисты сражались на баррикадах Гамбурга, а через две недели в Мюнхене заявили о себе в «Пивном путче» попыткой государственного переворота фашисты, пришедшие к власти в 1933-ем году. Интересно было бы знать, кто и с какой целью вербовал пленных россиян? Только «птенцам Берии», Главного стратегического разведчика товарища Сталина, видимо, было понятно, кому и для чего понадобились русские агенты после поражения немцев в Первой Мировой войне. Даже сам вождь, чью ошибку вынужден был искупать кровью его любимчик, лучший танкист Советского Союза, инициатор создания и внедрения в войска новых типов танков Т-34 и КВ, вычеркнул из проекта приговора обвинение в шпионаже.
Ист. Г. К. Жуков "Воспоминания и размышления", материалы Google