Да не изыйдет соддеянное.
Ночь выдалась лунной, душной и злой. Старик, мучившийся попеременно то бессонницей, то кошмарами, бурчал и громко сплёвывал с балкона, точно опытный политик. Красный кирпич здания почернел и замкнулся, не выпуская свет наружу, словно боялся быть непонятым. Куски деревьев, внезапно выхватываемые фонарями из жилистой жадной тьмы, листьями складывали слабоумные лица. Небо томно пыталось застыть, но неведомая сила вынуждала преодолевать себя и менять рисунок – чтобы никто не смог догадаться. Из тяжело ползущих клубов прокапывала порой вода, но от небывалой жары тут же испарялась, отчего наивно пахло сыростью и близкой смертью.
Муха вязко порхала от стены к стене, пытаясь прилипнуть, но что-то тянуло её в стороны, стоило только обрести покой. Тик. Так. Тик. Так. Жужжание. Вздох. Медленный шорох шагов за спиной.
Рука на плече. Голос.
– Ванечка… Ложился бы, родной, весь день промаешься…
Бурчание. Плевок вниз. Политика.
Медленный шорох шагов за спиной. Вздох. Жужжание. Так. Тик. Так. Тик.
А время шло, шло, шло – и не привело. Собственно, наивно думать, что время идёт для тебя – совершенно очевидно, что оно просто убегает, ибо чует конец, а конец есть всему. Должен быть конец всему. Знал ли его отец, что в таком месте изъестся судьба его?
Рука потянулась было за папиросой, да что-то тоненькое заверещало у самого сердца, и она притворно вернулась к перилам, а через плевок осуществила затеянное.
Звуки. Темнота медленно, нехотя, родила фигуру, идущую мимо. Девушка робко пыталась быть незаметной, но темнота и тишина ехидно обличали её и высмеивали лёгкое светлое платье, сумочку и палку цветастого зонта. Повертев головой, она повернула влево. Пройдёт некоторое время – и она обратится в надир. Придёт час, и всё станет надиром – нужно будет только поднять голову.
– Ах! – резко вдохнула девушка и непроизвольно сделала шаг назад, поднеся руки к лицу. – Кто!.. – она подняла голову и увидела старика – тёмную фигуру на фоне черноты. – Зачем!.. Зачем ты это сделал?!..
Старик застыл подобно рабочему, не решающемуся сделать первый удар по стене. На фоне полной, но не ставшей менее ущербной луны мелькнула летучая мышь, и тогда он подал голос.